НА ФРОНТ
Едем, песни распеваем,
По-геройски грудь вперед,
И как знать, про то не знаем,
Что он есть такое, фронт.
И как будто страху нету:
Выполняй, солдат, приказ.
А убьет кого, так это
Не кого-нибудь из нас,
А кого-то в промежутке
Между нами, чью-то тень.
Едем. Шутки-прибаутки,
Но уже на третий день
Голоса все глуше, тише,
Вздох тревожней, строже взгляд...
Фронт все ближе, ближе, ближе.
Руки ищут автомат.
* * *
Дворец за оградой
готическим шпилем
Вонзается в небо
на сером рассвете.
Здесь принцы
когда-то австрийские жили,
И пенились шлейфы
принцесс на паркете.
Так было когда-то.
И вот в сорок пятом
Сюда заглянул
старшина с автоматом.
Не очень парадный,
не очень вельможный.
И нам здесь,
пожалуй, устроиться можно, —
Сказал.
А как только про это сказал он,
Простынные ветры
промчались по залам...
Патрульная служба
не как боевая,
А почта
по-прежнему все полевая.
* * *
Весна, весна! Лучей поток,
Снега уже растаяли,
И дует теплый ветерок
Со стороны Италии
В лицо бойцам и в рядовом
И в генеральском чине.
И все по той же, в основном,
Лирической причине:
Весна идет! Вблизи-вдали
Со стороны рассвета.
Идут по небу журавли,
А по земле Победа.
* * *
Снежинки кружатся доверчиво, мерно,
Должно быть, над Гжацком, над Курском,
наверно.
Над лесом, над полем — просторно и свейно.
Кружатся, кружатся снежинки над Веной,
Садятся на башни, на крыши, на плацы,
На кепи французу, за ворот британцу,
На плечи, на шляпы тирольцу и венцу,
А русскому прямо — на память, на сердце.
А в сердце солдатском, как солнце в оконце,
Родная с ведерком стоит у колодца
И смотрит, и смотрит за горы Карпаты.
И нет у любви материнской заката.
ГОЛОС ВО СНЕ
«А яблонька, Коля, уже зацвела,
Что ты посадил на рассвете,
Когда на войну я тебя собрала,
Она доросла до повети.
Как солнце закатится, станет темно,
За выгоном ветер проснется,
Она подойдет, постучится в окно.
Не ты ли вернулся, сдается».
* * *
В нашей иль в другой какой округе
Мало стариков, одни старухи.
В сумерки идут — идут, не жалуются.
Так их вдовья жизнь и продолжается.
Стариков не видеть им седыми,
Старики погибли молодыми.
СЕДОЙ АККОРДЕОН
За годом год идет, идет за вехой веха...
И вдруг как будто я свернул за угол века
И замер вдруг на переломе света:
Передо мной она — сама Победа! —
Сидит на стульчике у каменных ворот.
Вокруг Москва торопится, снует, —
Гудят машины, плещется неон...
А он, солдат, седой аккордеон,
Кричит во все лады и ордена:
Не забывайте, что была война!
* * *
Согласен, друг: клин вышибают клином,
И не простым причем, а журавлиным.
Такое тоже иногда бывает.
Беспамятство тем клином вьшибают
В пути от человека к человеку
Под сводом времени от века и до века,
От войска Невского у озера Чудского
До сталинградской армии Чуйкова
У волжских круч в окопах и руинах.
Такой размах у крыльев журавлиных.
* * *
Михаилу Алексееву
Мое седое поколенье —
Оно особого каленья,
Особой выкладки и шага
От Сталинграда до рейхстага.
Мы — старики, но мы и дети,
Мы и на том и этом свете,
А духом все мы сталинградцы.
Нам Богом велено: держаться!
* * *
Мне на минутку бы туда,
В давно прошедшие года,
В пожары вздыбленной Европы,
В землянки те и в те окопы...
Но врач сказал: — Нельзя туда.
Туда уходят навсегда.
* * *
Вчера одна мне женщина сказала:
«Вас на земле осталось очень мало.
Фронтовиков». А я ей так ответил:
«Да, мало нас, но мы еще посветим
Своими боевыми орденами
И попоем, поплачем вместе с вами.
А край придет — посветим вам оттуда
Прощальным светом звездного салюта».
ПРОСЬБА ВЕТЕРАНОВ
Площадь наша Красная, порадуй
Молодым лицом своих парадов.
Превеликой памятью повей
С наших вечно фронтовых полей.
И позволь нам встать, хоть мы и деды,
В караул у Знамени Победы.