Рассказы
Шанс
1-й день
Крепкий шершавый ствол, широкие ветви, мощные, упругие корни.
Древо рода.
Ни ветрам, ни солнцу, ни паразитам не одолеть его. Повезло же мне!
2-й день
Я есть! Но мама пока ничего не знает. Вот она обрадуется!
3-й день
Листья мелко дрожат. Предчувствие. Моя почка наливается соком, невероятной силой. Побеждая земное притяжение, она вырвется к миру. На древе появится новая ветвь. Я знаю, она будет крепкой и здоровой. Так нужно. Маме, предкам. Род заждался меня.
5-й день
У меня будут голубые глаза, как у мамы. Правда надо ждать много премного дней и только потом я увижу мамочку. А еще я люблю играть со своим хвостиком. Мне надо успеть вдоволь наиграться им. Ведь скоро у меня появятся ножки. И тогда я буду играть во что-то другое.
9-й день
Я просыпаюсь от приятного серебристого света. Как тихо в моем мире. Тепло. Уютно.
Я буду мальчиком. Так хочет мама. Когда мы встретимся, я крепко-крепко обниму ее, поцелую, и она поймет, как это здорово — что я есть.
Я засыпаю. И вижу первый сон. Я во вселенной, а вокруг миллионы серебристых шаров. В них живут мальчики и девочки, кто-то еще с хвостиком, а у кого-то уже ножки. Мне улыбаются. Я тоже хочу улыбнуться. Но пока только приветливо киваю.
Ко мне подлетает мальчик в серебристом шаре.
— Привет! Как тебя зовут?
Я не понимаю его.
— У тебя уже есть имя?
— Мама пока не знает, что я есть.
— А меня зовут Саша, — хвастается мальчишка. — Мне четыре месяца. И папа купил уже мне велосипед и машинку. Гоночную.
Я резко просыпаюсь.
Папа! А где же мой папа? Почему подарив меня маме, он больше не приходит к ней?
11-й день
Ветви. Большие плотные листья. Я иду от рода к роду. От папиного к маминому. Я нужен.
Червоточины древа — плохие мысли, подлые дела, мерзкие преступления. Хорошего мало. Так хочется распробовать все смыслы.
18-й день
Тук.
Тук-тук.
Тук — тук — тук — тук — тук...
Сердце!
Мама! Мамочка! У меня бьется сердце!
Теперь у нас два сердца.
Ну, когда ты уже узнаешь, что Я ЕСТЬ?
Жду не дождусь, когда ты дашь мне имя. А как я жду встречи с тобой!
С каждым днем я чувствую тебя все лучше и лучше. Я знаю, ты сильно переживаешь за папу. Где он? Что с ним? Я тоже переживаю. У меня будут его характер и привычки. Ничего, мамочка, он обязательно придет к нам. Ведь мы его любим. И ждем.
21-й день
Сон и явь. Как отличить? А надо?
Я вижу хорошие и плохие сны. Реальна мама и я. Мне нравятся путешествия во вселенной, я так быстрее расту. Серебристые ниточки-жизни растягиваются, оплетают, щекочут. Они крепкие, чтобы порвать — надо постараться. Они связывают меня с мамой и миром. А что меня связывает с вечностью? А есть ли она? И где?
23-й день
Вселенная сжимается. Происходит что-то дурное. Многие дети в серебристых шарах плачут. Я подлетаю к Саше. Ведь он старше и уже многое знает.
— Что случилось?
Саша молчит, горько поджимает губы. У него черные глаза с длинными пушистыми ресницами, круглое милое личико.
— Да что случилось? — спрашиваю нетерпеливо.
— Помнишь Червяка?
Это наша подруга. Ей 32 дня. Такое странное имя ей дала мама.
Я киваю.
— Ее нет больше.
— Как нет?
Я пораженно смотрю на Сашу. Не дождавшись ответа, лечу туда, где был серебристый шар Червяка. Там пусто.
Черная дыра.
— Что же случилось с ней? — шепчу я. И сердце тревожно замирает.
Ко мне подлетает Саша.
— Они убили ее.
— Кто?
— Врачи.
— Но ведь у нее есть мама! Почему она не защитила ее?
— Она не хотела ее защищать.
— Это неправда! Мамы всегда защищают своих детей! Всегда! Всегда!
Саша печально смотрит на меня.
Я плачу. Впервые в жизни.
4-я неделя
Смерть. Пустота, в которой все пропадает. Я не хочу там оказаться.
В нашей вселенной много черных дыр. Их во много раз больше серебристых шаров.
В тех дырах мрак и беда. Там все непоправимо. Все обреченно. ТАМ странный холод и неподвижность. Но откуда я это знаю? Во мне непонятное чувство, будто я что-то припоминаю...
Шары, в которых мы живем, разные. Тусклый с темными пятнами — мама курит. Болотистый, с дурным запахом — пьет и принимает наркотики. В таких шарах не живут, а мучаются. У кого-то не вырастает ручка или ножка, а кто-то растет жутким уродом.
Мне грустно как никогда. Я хочу помочь вселенной. Чтобы в ней было как можно больше серебристых шаров, а холода и неподвижности меньше. Но у меня нет даже имени. А мама до сих пор не знает, что Я ЕСТЬ. Она часто плачет. Ах, мамочка, как же я хочу обнять тебя, утешить. Я обязательно сделаю тебя счастливой. Дай мне только родиться. Ведь ты же захочешь этого, правда?
4-я неделя и 2-й день
Я пью сок древа. В меня вливается сила всех, кто уже был или просто побывал. Красивые ветви дают чистый и вкусный сок, червоточины темный и тягучий. Доброе и злое перемешивается. Ничто не перевешивает и не превосходит. Все в равновесии. Я ищу свое равновесие. Не просто это. Скорей бы маминого молока попробовать.
5-я неделя
Память. Да, да я все больше и больше вспоминаю. Но как это странно! Сейчас я в раю. А за пределами вселенной ад. Именно там черные дыры. Неподвижность и мрак. А где же тогда моя мама? В раю или аду? Где она меня встретит? Или это я ее встречу?
Граница бытия и НЕ-бытия. Я живу на тонкой-тонкой ниточке МЕЖДУ. Ура! Я пограничник!
6-я неделя
Я проснулся.
Нетерпеливо жду.
Сейчас маме скажут, что Я ЕСТЬ.
Вот сейчас.
Сейчас.
Она обрадуется. Ведь я ее сын. Все, как она хотела.
Тук — тук — тук — тук — тук. Тревожно бьется сердце.
Фу-у наконец-то сказали.
Я радостно машу ручками. Подплываю к серебристой стеночке. Прижимаюсь к ней, кричу из всех сил.
— Мамочка, я люблю тебя!
Я знаю, мама не услышит меня. А вдруг...
— Мамочка милая, дорогая, хорошая, я люблю тебя! Люблю! Люб...
Я испуганно сжимаюсь. Как же больно.
Этого не может быть.
Я же так люблю тебя. Мама, мамочка.
Я ныряю во вселенную. В сон. Лечу к другу.
— Саша, Саша! — я смотрю на него глазами полными слез.
Его серебристый шар касается моего. Он утешает меня.
— Она расстроилась, что ТЫ ЕСТЬ?
Я киваю.
— Она просто еще не поняла. Дай ей время.
Словно камень упал с сердца.
— Как же я сразу не догадался! — восклицаю я.
Ей надо время привыкнуть ко мне.
Но. Я-то ведь сразу принял ее.
6-я неделя и 1 день
Я оборачиваюсь. Мужчины, женщины, молодые и старые, дети... Капля по капле. И теперь во мне ИХ кровь. В лицах много общего. Тонкой ниточкой от сердца к сердцу — НАДЕЖДА. Вот и мое время пришло — присоединиться или осуществить надежду?
7-я неделя
— Скоро я увижу солнце и небо.
Саша любит мечтать.
— Интересно, какой на вкус снег? А вода в реке? А черешня?
Мы весело хохочем, болтаем ножками. Мне нравится это занятие. А еще я люблю рассматривать свои пальчики. Я быстро расту и меняюсь. Я стал замечать, что вокруг много смыслов. Они приходят из вечности. Некоторые на вкус сладкие и добрые, другие — горькие и невкусные.
— Я накушаюсь смыслов и тоже что-то новенькое узнаю из маминого мира.
Саша лукаво смотрит на меня. Какие же у него красивые реснички. Интересно, у меня будут такие же?
— Удачи.
Я остаюсь один. Вокруг маленькие светлячки. Какой же выбрать смысл? Фу-у горькая! Эта про войну... А вот эта... творчество, предназначение... ням-ням. Наевшись смыслов, я засыпаю.
Мне снится мама. Мы гуляем по лесу. Я срываю для нее цветы, самые красивые и самые необыкновенные. Она счастлива.
8-я неделя
Я прислушиваюсь. В мамином мире музыка. Серебристыми ручейками разливается она в моей вселенной. В музыке светлая грусть и что-то еще. Чтобы понять, надо съесть смысл.
Это одиночество.
Сложив на колени ручки и наклонив голову набок, я вместе с мамой слушаю волшебство музыки.
Мама думает о своем одиночестве. Странно, я ведь так сильно люблю ее. Почему моя любовь не помогает ей? Саша говорит, что она не хочет моей любви, и поэтому я ничего не могу для нее сделать.
Я не верю ему.
Мама еще не привыкла ко мне. Она не знает, что у меня ее глаза и я, так же как и она, люблю музыку. Как только она про все узнает, сразу меня полюбит.
Ведь не может так быть, чтобы мамы не любили детей! И не хотели их!
9 с половиной недель
Я просыпаюсь от грубых и резких криков. Протираю глаза.
Мама с кем-то ругается.
Ко мне подплывает смысл. Невкусный, приторный, но я его ем.
Так у меня есть бабушка?
Но вместо радости я морщусь. Как противно они кричат друг на друга. Зачем?
Мне становится плохо. Я закрываю руками ушки. Начинаю плакать.
— Мама! Бабушка! Пожалуйста, перестаньте!
Ну почему? Почему? Вот прямо сейчас я не могу попасть в мамин мир? Защитить ее. Успокоить бабушку. Ведь я так счастлив, что вы есть у меня. Почему же вы так несчастливы?
Я торопливо кушаю смыслы, размазываю по щекам слезы.
Как же вам помочь? Ах, если бы рядом был папа.
Громко хлопает дверь. Бабушка ушла. Мама горько рыдает.
Я отскакиваю от серебристой стеночки. Мама бьет руками по животу.
Я в ужасе. Я кричу изо всех сил. Ведь она же не может так делать нарочно?
— Мама! Мама! Здесь я! Мне больно! Мамочка, не делай так! Мне больно!
Мама бьет сильнее. Она кричит, что-то очень-очень плохое. Я реву вместе с ней, закрываюсь руками.
Вселенная сжимается. Из черных дыр раздается гул.
И вдруг становится тихо.
Я всхлипываю.
Осторожно прикасаюсь к серебристой стеночке.
В маме огромная пустота, словно она превратилась в черную дыру.
Родная, любимая, я защищу тебя. Ты так нужна мне.
Мамочка.
9-я неделя и 6 дней
Из вечности приходят смыслы — любовь и ненависть. Две первобытные силы, они в гармонии. Между ними люди, где-то там и моя мама. Это только ее выбор, на стороне какой она силы, у меня свой. Жаль, что обязательно надо выбирать. Без выбора проще и честнее. Чего я больше хочу? Любви и беззащитности? Или ненависти и безжалостности?
Во мне пробуждается память, маленькие осколки большого ВОСПОМИНАНИЯ. Я уже был и в ненависти, и в любви, я исходил все стороны добра и зла. Я что-то искал...
Истину.
Да, я нашел ее. В иной вселенной и с другой мамой. И тогда пришла печаль. Бездонная, словно колодец вселенной. Глядишь, глядишь в него и падаешь.
10-я неделя
Я сонно рассматриваю смыслы. Когда же, наконец, у меня появятся реснички? Ведь уже все есть! Как я устал ждать.
Я засовываю большой пальчик в рот. Засыпаю.
Сегодня вселенная сжимается чаще обычного. Много-много черных дыр.
Я знаю, мама думает обо мне. Она не хочет дать мне имя. Она поверила врачу, который сказал, что я зародыш и никакого отношения ни к чему человеческому не имею.
Маме от этого стало легче.
А как быть мне?
10-я неделя и 3 дня
Люди не верят людям. Но чтобы не чувствовать вину придумали сказку о доверии. Ха-ха-ха... И мне жить среди них? Да, жить и защищать маму, бабушку, папу. Они пришли из ненависти, а я иду из любви. Когда они переступили границу — то забыли добро, а я зло. Мы уравновесим первобытные силы. Именно от меня род получит свет и познает чудо любви. Я исцелю израненные души. Примирю враждующих. Родовое древо обретет силу и выбросит новые ветви. От прадеда к деду, от деда к сыну, от сына ко мне, от меня в бесконечность. Здоровое семя даст начало новому. И в родовом древе уже никогда не будет червоточин. Это и есть МОЕ предназначение.
11-я неделя
Какие красивые у меня ножки! Вот бы мама их увидела. Прозрачная тонкая кожа. А что там просвечивает? Я кушаю смысл. Ага! Капилляры, нервная система. Сколько всяких премудростей.
— Мама дала тебе имя?
Я долго молчу. Иногда мне кажется, что мама не любит меня.
Но Саше отвечаю.
— Она еще привыкает ко мне.
— Она полюбит тебя. Дождись.
Я грустно вздыхаю. В сердце появляется боль. Такого еще никогда не было.
— У меня болит сердце, — испуганно говорю я.
Серебристый шар друга прикасается к моему.
— Закрой глаза и представь что-то хорошее.
Я так и делаю.
Я с мамой на море. Море теплое, ласковое. Я весело плескаюсь в воде. Мама улыбается, ее сердце переполняет счастье.
Я открываю глаза.
— Ну как?
— Не болит.
Вокруг вселенная и много-много смыслов. Миллионы серебристых шаров — и в каждом из них маленькое чудо.
Почему же мне так одиноко?
11-я неделя и 4 дня
Я войду в ад, чтобы жить воспоминаниями о рае. Я буду рисовать солнечные восходы. Огромный красный шар с маленькой светлеющей верхушкой. Все это было со мной давным-давно.
Я войду в рай для наслаждения жизнью. Я буду рисовать морской прибой с многоликими и прозрачными волнами.
Но в истине я познал: жизнь наполняется как счастьем, так и болью. Одно без другого невозможно. Чья же это несправедливость? Человеческая или вселенская?
12-я неделя
Что-то должно случиться. Я ем смысл.
Зло?
Мама что-то задумала.
Где же ты, папа? Почему так долго не приходишь? Ты ведь можешь все изменить.
Куда идет мама? Зачем ей в больницу?
Меня гложет тревога.
— Что случилось? — Саша переживает не меньше моего.
— Не знаю. Мне страшно.
— Что это?
Из черных дыр раздается гул. Мы испуганно переглядываемся. И... Саша громко кричит:
— Хочешь, я дам тебе имя?
— Да.
— Богдан. Данный Богом.
Страшная сила вторгается во вселенную. Кто-то пытается пробиться в мой серебристый шар.
Удар. Еще удар.
Сердце бешено колотится.
Тук — тук — тук — тук — тук.
Гул нарастает, усиливается. Я в ужасе кричу:
— Мама! Мама, спаси меня!
Серебристый шар лопается. На меня обрушивается холод и мрак. Я захлебываюсь криком и слезами. Из всех сил колочу в мамин животик.
— Мама! Мама, я люблю тебя! Я не хочу умирать!
Металлическая острая ложка... Она царапает стеночки, разрушает мою вселенную.
Я отчаянно цепляюсь за маму.
— Мамочка! Поверь мне, я люблю тебя! Спаси!
Что-то полоснуло по тельцу. Вместо ножек кровавое месиво.
Я дрожу от боли, ужаса и страха. Острая ложка нависла над головой.
Еще раз. В последний. Мама, ты должна знать. Я перекрикиваю гул черных дыр. Так громко я еще никогда не кричал.
— Я люб...
Магазин игрушек
Солнце медленно скатывалось по верхушкам деревьев за горизонт. В правой руке держа куклу, а в левой ее пижаму, мальчик недоверчиво наблюдал, как в небесной колыбели исчезало багрово-золотистое дитя.
— Теперь и нам пора ложиться спать, — грустно произнес он.
Одев куклу, Ваня вошел в дом. Он бережно положил ее в большую мамину кровать, взял со стола книгу со сказками и, медленно выговаривая буквы, старательно читал по слогам. У куклы было одно ухо, глаз, перекошенный рот, даже волосы кто-то из детей выдрал, но мальчик рассудил, если оставили сердце, значит, еще не все потеряно. Когда ему показалось, что кукла уснула, он положил книгу на стол и пошел мыть посуду после ужина.
Ночь была ясной. Звезды, словно маленькие светлячки, задорно подмигивали, то тут, то там мелькали фантастические бабочки, вспыхивали и гасли — только успевай загадывать желание! Ванечка очень хотел разбудить куклу, чтобы вместе смотреть на это волшебство, но сдержался. Кукле и так нелегко — чужой дом, да и он не подарок — приготовь, постирай, в парк своди — пусть отсыпается. Как привыкнет, так и будут вместе на звездные чудеса смотреть.
Ванечка вставал в шесть утра. Застилал кровать, готовил завтрак — овсянку на молоке. Дети по утрам должны есть кашу. Это он хорошо усвоил. Мальчик посадил куклу за стол напротив себя и положил ей каши побольше.
— Ты взрослая, а значит, сил тратишь много, — объяснил он кукле, — сиди ровно, не сутулься!
Съев с удовольствием овсянку, Ваня с горестью заметил, что кукла совсем не ценит его трудов и к тому же решила показать свой дурной характер. Ему пришлось дать ей подзатыльник.
— Опять недоела, — недовольно заметил он. — Для кого я готовил? Старался? Вот пойдем гулять, начнешь хныкать. Что тогда? — немного подумав, он примирительно ответил, как если бы кукла с укором на него смотрела. — Так и быть, возьму с собой хлебушек, но немного, чтоб аппетит не перебить.
В парке было много детей. Огромные очереди стояли на карусели, а кому уже надоело кататься, тот весело плескался в фонтане. И, конечно же, все были с куклами, а некоторые даже с очень красивыми, нарядно одетыми с аккуратными прическами, пушистыми ресницами и алыми губами. Вобщем с новыми.
К Ване подошел закадычный друг Женька и показал свою куклу.
— Как она тебе?
— Нормальная. А почему без ноги?
— Я такой ее взял. Продавец рассказал, что она своего сына ногами била, а как стала куклой, он ей это припомнил. А мне и к лучшему. На одной ноге она никуда не сбежит. А то любят они нас, детей, бросать. Вот как сбежала моя мать со своим собутыльником, так до сих пор не могу найти ее. А твоя что? Полюбила уже?
— Свыкается.
— А если не полюбит?
— Что ж, — Ванечка пожал плечами, — не впервой, — ответил он как можно безразличнее.
Мальчики сели на скамейку. Женька злобно дернул куклу за руку.
— А ну сиди, дрянь! На карусель захотела! А где деньги взять?
— Ты бы поласковей с ней, — заметил Ваня.
— Ничего, пусть привыкает к жизни, не все ей как сыр в масле кататься.
После парка Ваня с куклой зашли в магазин. Кукла вела себя из рук вон плохо: капризничала, упиралась, требовала сладкое. Ванечка сначала шикал, а потом ему надоело, и он ударил ее по лицу. Кукла сжалась, но поняла кто сильней, и безвольно повисла в руке мальчика.
— А как ты думала, — идя домой отчитывал ее Ваня, — будешь меня позорить, а тебе все с рук сойдет! Вот придем домой, еще ремня получишь.
Дома кукла долго стояла в углу. Ванечка даже телевизор погромче сделал, чтобы знала, чего лишилась из-за дурного поведения. Но к вечеру ему стало жалко куклу и, уложив ее спать, долго читал сказки. Но сам не спал всю ночь. Он грустно вздыхал. Одиночество, словно колючее одеяло, укрывало его с ног до головы. Сердце подсказывало, он поступает неверно, так любовь не заслужить. Кукла будет его бояться, да мелко пакостить в отместку. А можно ли по-другому получить любовь? Ваня решил узнать об этом у детей с красивыми куклами.
— А почему вас любят куклы? Что вы делаете для этого? — спросил он, как только пришел в парк.
— Ухаживаем и заботимся, — ответила одна из девочек.
— Так и я все это делаю! Может еще что-то есть?
— Гуляем в парке, читаем сказки, смотрим на небо, — присоединился к разговору мальчик.
— Странно, — пробормотал Ваня. Для любви всего этого было явно мало. Размышляя над тем, из чего же состоит любовь, он заметил Женьку, но уже с новой куклой.
— А что со старой?
— А! — Женька махнул рукой. — Матерные слова кричала, а потом где-то водку купила. Хватит с меня алкоголичек! Я пошел и сдал ее в магазин.
— Но у новой только голова и туловище!
— Специально долго искал. Такая не станет меня бить и уж тем более пить водку, — гордо ответил Женька. — Думаю, она меня полюбит. Ладно, мы пойдем кататься.
Ваня долго смотрел им вслед, а затем направился в магазин игрушек. За прилавком стоял седой старик с роскошной кучерявой бородой и добрым выражением лица, но с острыми, проницательными глазами.
— Опять за новой пришел, Ванечка? — ласково спросил старик. Он знал всех детей по именам, многие приходили в магазин по нескольку раз за день.
— Нет.
— Что тогда?
— Хочу вернуть куклу.
— А что взамен? — удивился старик.
Ваня шмыгнул носом. Полки магазина были завалены куклами — грязные, поломанные, а некоторые с порванными тряпичными сердцами. Видимо кто-то из детей совсем отчаялся получить любовь.
— Я хочу забрать свою маму, — наконец решился он.
— Маму? Но ведь она обижала тебя, смеялась над тобой, была к тебе несправедлива и холодна. Ты ей все руки и ноги поломал. Даже не знаю, что осталось от нее.
Ваня немного помолчал.
— И все-таки я хочу забрать маму.
— Что ж пойду, поищу ее.
Через некоторое время старик вернулся, он нес в руках ободранную куклу.
— Вот, держи свою маму.
Ваня бережно взял куклу и направился к выходу.
— Постой, — окликнул его старик, — ты единственный, кто вернулся за своей мамой. Может, скажешь, почему?
— Если честно, я не знаю, — простодушно ответил Ваня, — только она помнит тот солнечный день, когда купила мне самое вкусное в мире мороженое, а потом долго катала на качелях. Это мой единственный счастливый день. И мы разделили его на двоих.
Мальчик неспешно возвращался домой, так же неспешно солнце скрывалось за верхушками деревьев. Мамино тряпичное сердце было порвано другими детьми, но Ваня знал — придя домой, он аккуратно его зашьет.
