Умирают родные пророки

Грань между творческим общением за стаканом и трагедией бессмысленного и беспредельного пьянства почти неразличима. Передо мною проходят картины воистину апокалипсические: мутные, тяжелые глаза алкоголиков, очереди у самогонных точек-квартир, которые сейчас почти в каждом подъезде, брошенные дети и загубленные родители. Мы постепенно уходим за край. Не просто спиваемся, а вымираем. Чем остановить это: запретом, осознанием, молитвой?.. Не знаю. Кто-то скажет, зачем об этом писать? Но для художника осмысление невозможно без отображения. У каждого свой путь, у поэта тоже — стихи рождаются и никуда от этого не уйти.

Сергей Хомутов

* * *

По каким бы тупикам мирским
Не носило долею шальною,
Но Тверской останется Тверским1
Юностью, Отчизною, Весною...

Пушкинской восторженной строкой,
Собственной строкою умиленной,
Радостью и острою тоской
Той поры, сегодня отдаленной.
 
Сколько нам еще осталось дней?
Не сочтет никто, не нагадает,
Жаль, что жизнь все глуше и верней
Утекает в память, убегает...
 
Пусть не будет нас, другие вслед
Выйдут в эту древнюю аллею,
И живое эхо наших лет
Их накроет высотой своею.
 
Вновь кого-то «несказанный свет»
Вечною отрадою коснется,
Вновь кому-то бронзовый поэт
С тихою надежной улыбнется.

 

* * *

Убивают сейчас
Не свинцом и не ядом поэтов,
В уготованный час
Не грозит им прицел пистолетов.
 
Ныне, смерти подстать,
Подступает под сердце сурово
Невозможность сказать
Всею жизнью рожденное слово.
 
Роковая черта —
Не барьер и не заговор тайный,
Глухота, глухота,
Что исход обретает летальный.
 
Хоть рыдай, хоть кричи,
Равнодушно глядят на поэта,
Как в пустынной ночи,
Ничего, никакого ответа.
 
Что повинно, скажи,
В том, что мир этот все беспросветней,
То ли сытость души,
То ли голод ее многолетний.
 
И пылятся в столах,
И в пыли задыхаются строки,
И в блевотных углах
Умирают родные пророки.

 

БЕЗУМИЕ

Шестой этаж — седьмое небо
И круг девятый, может быть,
А все, что видится, — нелепо,
Тоскливо так, что впору выть.
По данному бесправьем праву,
Спасатель иль наоборот,
Здесь некто продает отраву,
И тянется к нему народ.
День изо дня по клеткам лестниц
Блуждают тени «мертвецов», —
Моих ровесников, ровесниц,
Детей моих, моих отцов.
Дороги все ведут к стакану,
И цель одна у них — стакан,
Они, лечить пытаясь рану,
Сегодня сплошь уже из ран.
Таких ничто не оживляет,
Но, как на это ни взгляни,
Суть времени определяют,
Во многом, именно они.
Каким дождем иль снегопадом
Накроет горемычный прах?..
И я с толпою здешней рядом
Живу, как на похоронах.
Со скорбью эту явь приемлю,
Невыносимой потому,
Что не они одни лишь — в землю,
Россия вся — идет во тьму.
                                       3 июля 2006

 

* * *

Каждый жив мечтой насущной,
Слился воедино с ней,
Так, не спится ночью душной
Алкашам страны моей.
 
С вечера они гудели,
Били о стакан стакан,
Песни благостные пели,
Кто еще не слишком пьян.
 
А под утро зазнобило,
Затрепало неспроста,
И летят они бескрыло
В самогонные места.
 
Словно бабочки на пламя,
Тянутся в ночной глуши,
Чтобы вновь поднять, как знамя,
Градус в глубине души.
 
К той квартире, этой точке,
Где бушуют жар и чад,
Стайками, поодиночке,
И горят, горят, горят...
                                   31 мая 2002

 

* * *

Достаточно выпито зелья,
И воспоминанья свежи.
...Великое чудо похмелья —
Трагедия русской души.
 
Стакан... И еще полстакана...
И ты оживаешь... Но вновь —
Безвыходность самообмана
И яд, проникающий в кровь.
 
Цепочки губительной звенья
Никак не хотим понимать,
Нелепую страсть — за спасенье
Погибель свою принимать.
                                        21 мая 2004

 

* * *

Это просто, наверно,
                        взвалить на людей
Всю вину за пороки земные,
Только время все злее,
                        бездушней, лютей
Испытания сеет сплошные.
 
Не случайно явился однажды
Христос
            Искуплением
                        нашего скотства,
Потому, что еще человек не дорос
До всесилия и благородства.
 
Потому-то и ты,
            если хочешь, поймешь
Тяжесть в нашем житье настоящем
И увидишь на миг
                        мироздания дрожь
В алкаше, у пивнушки дрожащем.
                             14 октября 2002

 

* * *

Не будет меди, ну, а если будет
По случаю признанья твоего, —
Лишь там,
            где этот грохот не разбудит,
Не тронет раздраженьем никого.
 
Но пусть оркестры
                        не восславят мерно
Тебя и многих Сашек и Серег,
Я все же верю —
            нас прочтут посмертно
Те, кто при жизни нами пренебрег.
 
По этим строчкам
                        все поймут потомки,
А не поймут, ну что же, Бог судья,
Но мы прошли сквозь
                                   долгие потемки,
И к свету, к Свету вынесли себя.
 
И потому, к земле склоняясь немо,
Живую источая благодать,
В оградках наших
                        будет плакать небо
И чудные растенья зацветать.
                                        14 мая 2006


 

 


1   На Тверском бульваре, 25 — единственный в мире Литературный институт.