ДАМЫ СВЕТА
Дамы света, дамы света —
Грациозны и легки;
Золоченые кареты,
Кружевные башмачки,
Ленты, локоны, вуали,
Музыкальные персты,
Жрицы чести и морали
Несравненной красоты.
Дамы света, дамы света —
Вечный крестик на груди,
Алтари, посты, заветы,
Богомольные пути.
Освященная порфира,
Облачение в парчу,
Плат монахини, мундиры —
Вам к лицу и по плечу.
Ваши судьбы и портреты
Просветляют и меня.
Дамы света, дамы света —
Вы и мне, и всем родня.
В УСАДЬБЕ
Каменеющих терний сплетенье,
Колоннады разомкнутый круг.
На пустом постаменте — сраженье
По-кладбищенски смелых пичуг.
Прикоснусь я к развалинам крадьмо,
Осеню троеперстным крестом
Дорогие останки усадьбы,
Сквозняками пронизанный дом.
Все у Господа мы приживалы,
Но скорбим, если рушится кров.
А когда-то гремели здесь бáлы,
И стихи воспевали любовь.
Здесь дарили иконам алмазы,
Сберегали во все времена,
Как сокровища, — нянюшек сказы
И портреты отцов в орденах.
И сильны были, имя имея,
Вырастая из отчей земли,
Бастионы России — именья...
Не смогли устоять, не смогли.
Не вернется былое с погоста.
Можно памятью смерть умертвить,
А врагов — взять прощеньем. Не просто...
И воскреснут законы любви.
СТАРЫЙ ДОМ
Веками здесь бесстрастно зеркала
Мгновенья жизни вечной отражали,
И в омутах зеркального стекла
Тонули те, кто раньше здесь бывали.
Войду в дом опустевший, не спеша,
Жалея, что не вечно жизни бремя.
Здесь листья в пыльных комнатах шуршат,
В каминном зале задремало время,
Укутавшись в остывшую золу,
Былой наряд его давно изношен,
И зеркала осколок на полу,
Как чуткий взор, что в Мирозданье брошен, —
Туда, где возникают, ум страша,
Галактики, где свет берет начало...
О, как должна быть велика душа,
Чтоб не судила время, но вмещала.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Мне слышатся звуки биения крыльев
Над кущами Сен-Женевьев де Буа,
Нежданные здесь, в тишине надмогильной,
Такие, что трав взволновался муар.
Не птицы рассветное небо пронзили,
Лишь к паперти жмется семейка ворон.
Какие же силы незримо здесь взмыли?
Чьи белые перья парят среди крон?
Сплоченная верою, светлая стая
Решилась лететь до родимой земли,
Где лед векового размирья растаял,
Где старые корни легко зацвели.
Полет этот смелый ничто не нарушит —
Уверенно ангелы начали путь,
Чтоб души изгнанников, русские души,
В просторы далекой Отчизны вернуть.
Туда — где в ночи зажигаются свечи,
Туда — где церквам возвращают кресты,
Туда — сквозь порывистый северный ветер,
Где жизнь нелегка, но молитвы чисты.
К приветным крылам, как младенцы больные,
Отринутых души доверчиво льнут,
На мраморах их имена золотые
Останутся славить чужбинный приют.
Все дальше волна многокрылого всплеска,
А вслед — просветленная верой мольба:
«Да будет вам в отчих полях, перелесках
Теплее, чем в Сен-Женевьев де Буа!»
УРАГАН
Ураганный ветер невиданной силы,
случившийся в Париже в канун 2000 года,
разрушил всю русскую часть кладбища
Сен-Женевьев де Буа, уцелела только могила
Ивана Бунина.
Перед кончиной каяться не стал
Двадцатый век — деянья темной силы
Пытаясь скрыть, он ветром разметал
В Сен-Женевьев все русские могилы.
Да и кому они любезны там,
Коль правнуки от тех могил далече?!
И ветер бил по мраморным крылам,
И угасали, каменея, свечи.
И полегли кресты, как в поле рожь,
И слезно замерцали паутины,
И, раскрошившись, мрамор стал похож
На пух голубоватый лебединый.
Дней окаянных не осилить им,
Изгнанникам, за смертью не укрыться,
Но крест один остался невредим,
Как исповеди горестной страница...
ПУТЬ ЦАРСКИЙ
«Боже Царя храни. Празднование
300-летия Дома Романовых». 2013 г.
художник Филипп Москвитин.
холст, масло
Все ведомо в невиданном портрете
России, уходящей в небеса —
пасхальный храм, балтийский горький ветер,
царевен невечерняя краса.
Наследник весел, дамы горделивы,
министры — верный власти арьергард.
И Государь несчастный — здесь счастливый,
ведь чаемый с ним рядом Патриарх.
На грани бездны Царский путь тернистый
преломится, став множеством дорог:
князья пойдут — под бомбы террористов,
в изгнанье, в Петропавловский острог.
Застонет Алапаевская шахта,
Ипатьевский застенок замолчит.
Глумилась тьма над венценосцев прахом,
когда им Петр от Рая нес ключи...
И радовались русские же люди,
что тонет высший «свет» в своей крови,
что в мире никогда уже не будет
ни лиц таких, ни нравов, ни любви...
ЦВЕТА ОТЕЧЕСТВА
Митрополиту Константину (Горянову)
в память о его прадеде о. Стефане Щербаковском, в бою
при Тюренчене крестом поднявшем в атаку батальон.
Хорошо порубали — и справа и слева, со смаком,
Хорошо постреляли — по гневным сердцам напрямик.
И теперь по лугам, по российским степным буеракам
Много белых ромашек и множество красных гвоздик.
Николай Рачков
Народные бунты, бедняцкие смыслы —
Лишь часть вечной правды Руси.
Ведь были герои в мундирах лучистых,
Кто тяготы чести носил
И бремя служения мыслил как благо,
Кто духа богатства стяжал,
Наперстным крестом с офицерской отвагой
В атаку отряд поднимал.
А кто-то взносил жемчуга-украшенья
Для фронта, в победу Руси,
Иль кротко, в лилейном с крестом облаченье,
Из боя солдат выносил,
Не веря, что может погибнуть Россия.
Доверившись вере чужой,
Пошли друг на друга две русские силы
Наветом, враждой и войной.
Злы белые были. Их красные били.
Крестьяне по-черному жгли
Усадьбы, наследников древних фамилий
С отеческой гнали земли.
Имение Пушкиных, Врангелей замок —
Не вражий солдат разорил.
На пастырей — паствы обрушился амок
Казнящий. И на алтари...
Сословья и ныне как будто зубцами
Сцепляются. Смутен витраж
Истории нашей. Двумя лишь цветами
Накал ее не передашь.
И только во храме в Господнее Лето
Сердца симфоничны, причастные Свету.
ВОЗРАСТ ПАМЯТИ
сквозь... невидимые миру слезы…
Н. В. Гоголь
Я в городе этом так долго живу,
Что многое, кажется, помню:
Как в строгий гранит оправляли Неву,
Алмазу державному ровню,
Я помню парадную поступь коней,
Каретных рессор скрежет гулкий
И спины согбенные редких теней
На стенах домов в переулках,
Вдоль Невского гривы метельных ветров
И пальмы в кондитерских модных,
И запах сараев из черных дворов
Домов беспощадно доходных,
И смех — через линзу невидимых слез
Прозревшего высь господина...
Забыть бы шипованных скрежет колес,
Разнузданный запах бензина,
Изъевшего бронзу и мрамора плоть,
Спастись от рекламного срама,
Но помнить: «На Тя уповахом, Господь»,
На путь, проторенный ко храму.
КАРТИНА
«Вид на Фонтанку из Летнего Сада», 2002 г.
Художник Филипп Москвитин, холст, масло
...паровик идет до «Скорбящей»
А. Ахматова
Вид на Фонтанку из Летнего Сада,
виденный мною сто крат —
преображен в мире мастером заданных
новых координат.
В них размещает художника зренье
и фонари, и мосты,
так, что я чувствую приближенье
прошлой, живой красоты.
Все ли в картине щемящей узнаю?
Этот знаком дом и тот.
Гамма пурпурная, золотая
словно от Царских щедрот.
В ветреном зареве медно, звеняще
блещет и плещет река,
и катерок, может быть, до «Скорбящей»,
тихо идет сквозь века...
ГИМН САНКТ-ПЕТЕРБУРГУ
Твердыня, воплощенье царской воли...
Храним ли свыше данною судьбой,
Молитвами, поэмами ль отмолен
От тьмы времен светлейший город мой?!
Искуплен ли старанием и жертвой
Его творивших гениев, рабов?!
Незыблем он в своей красе бессмертной
На зыбкой почве топких берегов.
Сполна познавший муки ран и глада,
Непознанный отчаянным врагом,
Он — «долги наша», «на земли» — награда
Грядущему, прославленный в былом.
Ковчег он, к небу души возносящий,
Он — колыбель для грешных и святых.
Жизнь вечную невечный он обрящет.
Велик Господь в творениях своих!
