* * *
Святой, Обетованною Землей
Паломником иду, а не прохожим.
Как Библия она передо мной,
И ум поспеть за чувствами не может.
Похожая на мой родной Урал,
Но красного оттенка, словно рана.
Она плывет, открытая ветрам,
Холмистою долиной Иордана
И подступает к сердцу моему
Высокой Елеонскою горою.
Мне б взять с собой дорожную суму
И так бродить Господней стороною.
Здесь на воде, песке и на камнях
Во тьме земной горят следы Мессии.
Здесь Ангелы поют в монастырях.
А благодать такая... Как в России!
* * *
Все тот же лес и те же облака,
Все так же разливаются закаты,
И эта неглубокая река
По-прежнему поет на перекатах.
Полдневный зной не иссушает трав.
Иду домой по узенькой дорожке,
Там лиственница подняла рукав,
Глядит в мое чердачное окошко.
Блажен, кто землю Русскую поймет,
Ее обнимет гибкими корнями
И здесь, под Божьим небом, прорастет,
Душой сольется с этими полями.
Звенит июль, в разгаре сенокос,
И нас Господь опять благословляет.
А бабочки, как лепестки от роз,
Над травами горячими летают.
УБИЕННЫМ ВО ЧРЕВЕ
И Ангелы восплакали,
Когда родная мать
Несла к ехидне вакуумной
На части разрывать.
Когда под сердцем каменным
Ты ротик открывал.
Когда, сгорая в пламени,
На ножках привставал...
Увидим безымянные
Родимые черты.
На души окаянные —
О, как посмотришь ты?
Прости, прости нас, дитятко.
За грязь, за кровь земли.
И за убийц-родителей
Ты Господа моли.
ПАМЯТИ МИТРОПОЛИТА
ИОАННА СНЫЧЕВА
Душе его да будет светлый рай!
Владыка и теперь о нас горюет
И, алчностью распятый, милый край
Любовью и молитвами врачует.
Он словом Божьим укрепляет нас
И «мудрецов» в безумстве обличает...
Звучит над Русью неподкупный глас
И за нее на битву поднимает.
НА ИСПОВЕДИ
Как ребенок больной, просит помощи женщина эта,
Свой печальный рассказ все не может окончить никак.
В покаянии плачет. И тихое облако света
Покрывает ее, отгоняя отчаянья мрак.
Чудотворец с иконы взирает участливо-строго.
Сколько веры вместилось в его непреклонных зрачках!
Я по воле святой отпускаю, помедлив немного,
Согрешенья ее, сам повинный во многих грехах.
В ДЕТСКОМ ДОМЕ
Нине
Светлая девочка пташкой пугливой
Ночью сидит у окна,
Бальное платье для тети счастливой
Все вышивает она.
Робко мечтает о жизни прекрасной,
Нитка бежит от руки,
И вырастают на платье атласном
Божьи цветы — васильки.
Утром блокадным начнутся заботы –
Мертвых подруг увезут.
Тоненькой девочке за ночь работы
Хвостик морковки дадут.
Медленно-медленно хвостик сгрызает,
Так и вкусней, и теплей.
Думает девочка: тетя какая!
Не забывает о ней.
Чистой душе благодати довольно.
Голод сжимает виски.
И голубеют на празднике в Смольном
Божьи цветы — васильки.
УТРО
А тело все тянет к постели...
Звонит телефон, как беда.
«Я слушаю, что вы хотели?
Нет, — это не биржа труда».
Гудок... и нелепость вопроса
В душе бестолково висит...
За шторами сумрак белесый,
В кроватке дочурка сопит.
И вновь телефон. «Это Света?» —
Старушечий голос спросил. —
«Нет хлеба, скажите ей это,
Самой принести нету сил».
«Да нет, — вы ошиблись — не Света,
Такая у нас не живет...»
Но снова: «Скажите ей это,
Скажите же — пусть принесет».
Гудок… — Что же нынче случилось?
Я трубку бессильно кладу
И вновь, уповая на милость,
С молитвой к иконе иду.
* * *
Там, где стучат колеса дружные
И долго стекла дребезжат,
На лавочке они, ненужные,
Они, бездомные, сидят.
Лишь старческое одиночество
Для них осталось на веку.
Все прожито. И так им хочется
Попить горячего чайку.
И пьют его вокзальный, жиденький,
Благоприятных ждут вестей.
«Ты посади нас в поезд, миленький,
Чтобы доехать до детей!»
Туда, где плещет площадь шумная,
Ее он за руку ведет.
Она слепая, но разумная,
А он как раз наоборот.
Идут они, всему покорные,
Ни в чем прохожих не виня...
Столбами кажутся позорными
Щиты рекламы для меня.
ВСТРЕЧА
Туда, где сосны средь долины
За веком век поют Псалтирь,
Старуха-мать к монаху-сыну
Спешит в далекий монастырь.
Она к великой благостыне
В ворота древние идет,
Пред каждой храмовой святыней
Поклоны низкие кладет.
Мольба с тоской перемешалась,
Сбегают слезы по щеке...
Она с волнением прижалась
К сухой игуменской руке.
И внемлет с трепетом во взоре
Глаголу из небесных стран:
«С Преображения в затворе
Наш брат любимый Иоанн…»
В окаменении стояла.
Не захотела отдохнуть,
У кельи сына помолчала.
Отправилась в обратный путь.
Еще помедлила немножко.
Пошла, как будто налегке,
У двери черствые лепешки
Лежать остались в узелке.
* * *
А что есть счастье?! — Василек во ржи,
Прохладный, тихий вечер после зноя.
Когда к тебе ребенок твой бежит,
Когда жена любимая с тобою.
Когда ты видишь Божью благодать
В деревьях, травах, утреннем тумане.
Когда ты начинаешь понимать
Сокрытый смысл невзгод и испытаний.
Когда, смирясь, расстанешься с мечтой,
Когда уступишь ближнему дорогу
И вновь, перед иконою святой.
За все несчастья скажешь: «Слава Богу!»
И все же это счастие пройдет,
Оно не даст душе успокоенья,
Пока она к Творцу не отойдет
И не получит у Него прощенья.
* * *
В Великую Пятницу плащаницу
лежащую в Гробе Господнем,
по традиции Греческой Православной Церкви
украшают лепестками роз.
В знак любви, во время Литургии,
Раз в году, в Субботу всех суббот,
Грек-монах, сияя панагией,
Лепестки народу раздает.
Это дар для плащаницы Царской
Самых лучших роз Земли Святой,
Вдоволь напоенных иорданской,
Чистою, прохладною водой.
Посмотрите — Божья милость с нами!
Мир селеньям. И любовь к врагам...
Лепестки летят над головами
И, взлетая, падают к ногам.
В них запечатлелся свет страданья
И пасхальный радостный огонь.
Со благоговеньем и лобзаньем
Собираю, алые, в ладонь.
Этот — всех болящих исцеленье.
Этот, малый, — утешенье вдов,
Этот — дев святое огражденье
И детей оставленных покров.
К каждому, кто в тюрьмах и больницах
От тоски и горечи не спит,
Лепесток Господней плащаницы
Над землей невидимо летит.
Снова прикасаюсь к ним губами
И сжимаю бережно в руках...
Где-то за горами, за морями
Вся Россия в Божьих лепестках.