Из глубин памяти

С каждым годом неумолимо редеет круг друзей. Зябкий ветерок прощания все чаще касается покрытых серебром волос. Не просто неуютно, но сиротливо ощутил я себя, когда в день своего рождения умер Валентин Григорьевич Распутин. Вспомнилось вдруг въяве-вживе это ощущение из детства, детдомовское ощущение, что тебя покинул едва ли не самый близкий человек... Некоторые, возможно, захотят меня поправить, что Распутин умер не в день своего рождения, а накануне. Но и тут включился тот символизм, который неизбежно присутствует в жизни великого писателя. По московскому-то времени — накануне. Но с учетом часовых поясов это не совсем так. Да и не в часовых поясах дело. Главная причина в том, что жил-то Распутин по-сибирски, настолько корневой был, что название «московский писатель» по отношению к Распутину ощущается с натяжкой, хотя, конечно, Москва немало дала ему, провинциальному сибирскому гениальному мальчику, будущему писателю всея Руси. Сибиряки-земляки, к которым по праву рождения причисляю себя и я, уверены — Распутин умер именно 15 марта, в день своего рождения. В Сибири уже была глухая ночь — 15 марта. Так же считают и священнослужители. И как бывает, когда уходят очень близкие люди, целый год я не мог убрать из телефона ни его московский домашний номер, ни иркутский, ни сотовый. Словно ждал его звонка, не веря в его кончину. А до распутинских дарственных книг с автографами, его писем, открыток, телеграмм смог дотронуться только после годовщины со дня смерти. И то после звонка выдающегося нашего литературоведа Сергея Куняева, который попросил подумать о материале про Распутина.

Сразу же хочу выразить глубокую признательность известному иркутскому прозаику, критику Валентине Андреевне Семеновой, от моего имени возложившей букет цветов во время похорон Распутина и в годовщину со его дня смерти...

Мое эссе вовсе не воспоминания о Распутине — чего вспоминать, если я его никогда не забывал. Как вечное напоминание о нем — стоящий на моем рабочем столе первый в России бюст Валентина Григорьевича работы московского скульптора, народного художники России Николая Александровича Селиванова. Спасибо Николаю Александровичу за то, что подарил его мне! Русская литература в лице лучших ее творцов — Михаила Ломоносова, Павла Васильева, Николая Клюева, Василия Шукшина, Николая Рубцова, Юрия Бондарева — занимает значительное место в творчестве этого скульптора. Год назад эту галерею выдающихся людей пополнили прекрасные скульптурные портреты Василия Белова и Валентина Распутина. «Хочу своими скульптурами оставить в памяти потомков память об этих великих деятелях нашей культура», — говорит Селиванов. Сегодня уже более 80 работ Николая Александровича хранятся в 38 музеях нашей страны! Славная память!

Я не впервые пишу о Валентине Григорьевиче. Но впервые пишу — посмертно. Мои воспоминания и очерки о нем публиковались в региональной и центральной печати, было дело, сейчас даже странно вспоминать, но окорачивал зарвавшихся бойких журналюг и критиков Распутина, очевидно не понимавших, на ЧТО они руку поднимают, точнее, грязное свое перо. Но в основном доводилось мне писать о Распутине-писателе. А вот как о человеке, земляке начал писать не так давно. Хотя знакомы мы с Валентином Григорьевичем целую вечность — с того далекого 1965 года, когда он делал свои первые шаги в литературе. Мы тогда еще не нажили отчеств, были молоды и нетерпеливы. И все у Распутина тогда было еще впереди — признание, книги, ордена, премии. А главное — его чудесные произведения, в которых русский наш язык явлен в такой красоте и силе, что поневоле понимаешь: такой язык не может не быть дан писателю не иначе, как свыше.

...15 марта, вторник. За окном снег, 5 часов утра. Уже много десятилетий просыпаюсь в это время. Кофе, сигарета, письменный стол. Обычный вроде день. Да нет! Сегодня год со дня смерти Распутина. Включаю телевизор — об этой скорбной годовщине, как и Распутине, ни слова. Чем только не заполнен российский телеэфир, каким только мусором в виде новостей о свадьбах и разводах безголосых певичек и прочих актерах... Что это за российское телевидение такое, что Россия-то ему как раз и не интересна? Но слава Богу, в иркутских газетах, журналах много пишут о Валентине Григорьевиче. А после его смерти многие люди стали особенно интересоваться его творчеством и биографией. Что ж? Что имеем — не храним! За последний год, минувший после смерти Распутина, у него столько друзей появилось и таких, что подчас врагов не надо. Пишут не столько о произведениях, сколько лезут в личную жизнь, видимо, такое «влезание» считая главным доказательством близкой дружбы. Пишут, чем он болел, какие ему делали операции, ощущение таково, что изучили медицинскую карту!

Вячеслав Огрызков статье «Возможен ли прорыв» (книга «Время Русь собирать», М., 2005) пишет о Распутине: «Он очень долго умалчивал о своих родителях». Как говорят у нас в Самаре, любит Вячеслав Вячеславович ежа запустить под череп читателю. 

Обычно самые невероятные слухи родятся при недостатке информации. Сам Валентин Григорьевич особо про свою личную жизнь не рассказывал. Да и с чего? Но эта жизнь стала той «питательной средой», на которой расцвели его прозаические шедевры на радость и гордость всей России. Ну уж раз пошли биографические копания, придется вывести из тени распутинской скромности некоторые факты его биографии. Родился Валентин Распутин в районном центре Усть-Уда Восточно-Сибирской (ныне Иркутской области). Его отец Григорий Никитович (именно так значится на его могиле в Аталанке, о чем просветила меня племянница Распутина Екатерина из Братска) работал в Усть-Удинском лесничестве лесником, часто ездил в другие деревни по служебным делам — тушить пожары, пресекать незаконные вырубки леса. После свадьбы Григорий Никитович работал экспедитором в райпотребсоюзе. Между прочим, мало кто знает, что местом одной из многих сталинских ссылок была Усть-Уда! Причем, став генсеком, Сталин не забыл о ней и по его указанию многие юные усть-удинцы побывали в Москве.

Когда семья Распутиных в 1938 году переехала в Аталанку, отец устроился работать сопровождающим почту при Аталанском отделении связи, а жену его Нину Ивановну (в девичестве Чернову), маму будущего классика отечественной литературы, приняли на работу на должность письмоносца — почтальона. Однажды в Доме творчества Переделкино я спросил у Валентина Григорьевича: почему именно в Аталанку переехала семья? Ведь эту деревню не найти на картах даже в Иркутской области, не то, что России! 

Распутин почти дословно ответил мне так: «Дело в том, что в этой деревне жила вся огромная семья Распутиных, жил дедушка Никита Яковлевич с бабушкой Марией Герасимовной. А вот откуда дедушка появился в Аталанке, где женился на бабушке — вопрос для меня неизученный. В Нижнеудинском районе нашей области жили да и живут много тофаларов, жили деревнями, и друг друга не сторонились, потому перемешались, теперь и не понять, где русские, где тофалары. Вот дедушка, видимо, из тех краев...». 

— В моей крови намешано много: и польская, и цыганская, и тунгусская, и русская, — тогда же сказал мне Валентин Григорьевич. — И хотя сейчас нам старательно внушают, что мы россияне, но какой это я россиянин? Да, у меня в паспорте теперь нет графы национальность. Но сколько я ни был за границей, то слышал только то, что я русский... Да и в тебе, Эдуард, как я заметил, тоже разных кровей намешано. Не ошибаюсь?..

— Не ошибаетесь, Валентин Григорьевич, — в свою очередь вспомнил свою родословную я. — Прадедушка по отцовской линии — поляк, фамилия Бонзо, был управляющим золотыми приисками в Минусинском уезде Красноярского края. Прабабушка из богатого казачьего рода Анашкиных. Но брак свой не оформили, потому что прадедушка католик, а прабабушка — православная, хотя и любили друг друга. А другая прабабка по отцу — сербка, прадедушка — из Молдавии. При строительстве Транссибирской магистрали всех их выселили в Петровск-ЗабайкальскийЗабайкальского края. А вот со стороны матери я полностью как есть русак! С именем Эдуард, конечно, неувязка получилась.

— Как это понять? — заинтересовался Распутин.

— В 1948 году мои родители приехали в отпуск на родину матери в Орловскую область. Вот здесь-то моя бабушка возмутилась: как так внук некрещеный?! Решили покрестить, но батюшка посмотрел в книги, не нашел в них имя Эдуард и предложил родителям наречь меня в крещении Сергием. 

Валентин Григорьевич громко и от души рассмеялся:

— Все ясно. Как и я, настоящий сибиряк!..

На том мы, что говорится, и порешили.

...В 1939 году в семье Распутиных хлопот прибавилось — родилась сестра Валентина Григорьевича, которую назвали Альбиной, но родственники и односельчане ее звали просто Ага... Весть о начале войны в Аталанку запоздала (радио в селе не было), так что о начале Великой Отечественной в затерянной в бескрайних просторах Сибири Аталанке люди узнали из газеты «Правда», приехав с пахоты. В списке призывников на фронт был отец Валентина Григорьевича Распутина — Григорий Никитович. На военные сборы он прибыл 19 июля 1941 года. Вслед за ним ушли десятка два его односельчан и родственники — сестра Клавдия Никитовна, брат Виктор Никитович, зятья — муж сестры Александры — Алексей Анциферов, муж сестры Кристины — Алексей Спирин. Виктор Никитович, дядя Распутина, как и многие аталанцы, не вернулся домой, погиб в 1942 году под Сталинградом. Зять, муж сестры Кристины, Алексей Терентьевич, умер от ран в 1944 году под Витебском. На фронт призывался и дед Валентина Григорьевича — Никита Яковлевич Распутин, воевал под Ленинградом, участвовал в прорыве блокады, получил тяжелое ранение, после лечения был комиссован.

...Отец Валентина Григорьевича воевал на мурманском направлении. На этот северный порт наступал отборный горно-егерский корпус фашистов. Распутин-отец был одним из тех, кто своей грудью встретил первый удар врага. Здесь и получил ранение. А затем, после лечения, опять в строй.

— Папа вернулся домой 7 октября 1945 года, — пишет мне сестра Валентина Григорьевича Альбина Григорьевна. — Весь в орденах и медалях. О фронте отец ничего внятного не рассказывал, все больше отмалчивался, может, не хотел ворошить трагическую память, расстраивать меня и брата? 

Хотя в самой Аталанке старожилы деревни вспоминали о Распутине-отце, как воине доблестном — попадал в тыл к немцам, выходил из окружения вместе со своим ротным командиром. 

— В ноябре 1945 года папа поступил на работу в Аталанское отделение связи, работал начальником отделения, — вспоминает дочь Альбина Григорьевна, — а мама уже работала контролером на почте.

В 1946 году в семье Распутиных родился третий ребенок — сын Геннадий. И тогда же в семье произошла трагедия.

Григорий Никитович, в очередной раз получив крупную сумму денег как начальник отделения связи для выплаты рабочим в Аталанке, встретился в райцентре с друзьями. Встречу по-мужски так хорошо отметили, что Григорий Никитович сел на пароход и заснул. Русский человек вообще беспечен, пока не найдется подлец, который обязательно этой русской беспечностью воспользуется. И такой подонок нашелся — срезал у пьяного мужика сумкус деньгами, и загремел Григорий Никитович в Магадан, на рудники на 7 лет. Вернулся домой по амнистии только в 1953 году, совсем больной. Вот уж жестокая русская правда: от сумы и тюрьмы не зарекайся. А тут срезанная сумá и привела человека в тюрьму! После возвращения на свободу отца Распутина приняли на работу десятником в Замараевский лесозаготовительный пункт Аталанского леспромхоза. Умер Григорий Никитович в 1974 году в возрасте 61 года. Похоронен в Аталанке, там же, где покоятся его отец и мать, похоронен его младший сын Геннадий в 2001 году и многочисленная родня Распутиных — Черновых.

— После похорон отца маму, Нину Ивановну, я взяла к себе в Братск, — говорит сестра Распутина Альбина Григорьевна. — Прожила она у меня до 85 лет и похоронена в Братске. Валентин каждый год приезжал к нам повидаться. А мы с мамой каждый год, как только наступала весна, на «Метеоре» уплывали в Аталанку и жили там в родном доме до глубокой осени. Возились на огороде, заготавливали грибы и ягоды.

— Отца, я, конечно, простил за его грех, хотя, признаюсь, простил не сразу, — признался как-то в разговоре со мной Валентин Григорьевич во время нашей встречи в Иркутске на Всероссийском литературном празднике «Сияние России». Эта наша встреча оказалась последней!

— Маму очень жаль, очень досталось маме, — рассказывал Валентин Григорьевич. — Работу на почте ей пришлось оставить. Да и наши односельчане не сразу поверили, что сумку у отца украли: судачили разное, иные говорили — прикарманил... Мама, которую я сильно любил до самой ее смерти, с грудным еще ребенком, сестрой и со мной переехала в деревню Замараевку. Здесь находился лесозаготовительный пункт, и мама устроилась на работу банщицей в казенную баню. Целый день коромыслом вручную носила воду для бани. Труд очень тяжелый, но надо было как-то кормить нас, ребятишек.

— А как тяжело жили мы в Аталанке во время войны, даже вспоминать не хочется, — Распутин, помнится, грустно посмотрел на меня и, словно ободряя почему-то меня, положил мне руку на плечо. — После похоронки на мужа в 1944 году в Аталанку вернулась в родительский дом отцова сестра Кристина со своими четырьмя малыми детками. Моя бабушка, Мария Герасимовна отдала ей большую часть дома, а в маленькой поселилась сама со своими детьми Татьяной и Леонидом. Здесь же ютились и мы с мамой. 

Непростая выдалась судьба и у дяди Распутина — Леонида Никитовича. Как и многие его сверстники, в годы войны работал наравне со взрослыми на лесозаготовках.

— Мужиков тогда не хватало, все воевали на фронте, но планы лесозаготовок никто не отменял. Вот собирали и старых, и малых. Я в бригаде валила лес, а Леонид был возчиком, перевозил бревна на лошадях, — это уже рассказала мне Полина Николаевна Распутина, которая в дальнейшем стала женой Леонида.

Кристина Никитовна, тетя Распутина, тоже не лытала от дела — на лесозаготовках валила лес, рубила сучки. А так как только одна Мария Герасимовна из всей родни трудилась в колхозе «Память Чапаева», то и делянку для покоса ей давали одной. Вот и приходилось держать только одну коровенку. А что это значило для семьи из 12 человек? 

— Тяжело было, — вспоминает сестра Распутина Альбина Григорьевна. — Мы с Валей глубокой осенью и ранней весной ходили на колхозные поля, где выращивали картошку. Неважно, какая картофелина попадалась, все несли домой. А осенью нас выручал лес — грибы, ягоды — брусника, клюква, облепиха, голубика, смородина.

Лес-батюшка всегда выручал русского человека!..

Возвращаясь к Распутину. Именно в Аталанке он пошел в начальную школу, которую успешно окончил, и перед матерью встал вопрос: что дальше? Нина Ивановна, как любящая мать, приняла мудрое решение: сын должен учиться дальше. Он был первым из деревни, кого повезли учиться дальше в среднюю школу, в райцентр Усть-Уде. 

О том, как Валя Распутин жил и учился в средней школе райцентра, хорошо сказано в его знаменитом рассказе «Уроки французского». А ведь это было за пятьдесят километров от дома. Окончив в 1954 году с медалью школу, Распутин поступает на историко-филологический факультет Иркутского государственного университета. В студенческие годы стал подрабатывать внештатным корреспондентом областной молодежной газеты «Советская молодежь». На физмате Иркутского университета училась старшая дочь известного иркутского поэта, первого председателя иркутской писательской организации Ивана Ивановича Молчанова-Сибирского, Светлана. Они с Валентином познакомились, стали общаться, а затем дружба переросла в любовь. На дворе стояло лето 1960 года. Но годом ранее Валентин Распутин закончил университет и стал работать корреспондентом в областной молодежной газете, где в студенческие годы был внештатником. С 25 февраля 1961 года Валентин и Светлана стали жить вместе, а официально зарегистрировались 11 октября этого же года. 

Первый рассказ «Я забыл спросить у Лешки» — романтическая история о дружбе и смерти — был напечатан в 1961 году в журнале «Ангара». 21 ноября этого же года в семье Распутиных появился малыш — сын Сережа. В 1962 году Светлана окончила университет и получила направление на работу преподавателем высшей математики Красноярского технологического института. В августе молодая чета Распутиных уехала в Красноярск, где они получили комнату в общежитии для педагогов. Распутин устроился на работу в областную газету «Красноярский рабочий».

Чего только сегодня ни пишут о втором сыне Распутиных Романе: и родился-то он в Красноярске, и здесь же умер и похоронен, и жили-то Распутины в бараке, где и простудили ребенка так, что даже имя ему не успели дать. Слухами земля полнится, а уж когда человек именитый — тем более! В марте месяце 1966 года Распутины возвратились на постоянное место жительства в Иркутск. И вот 15 октября 1968 года у них родился сын Роман, умерший от пневмонии 28 ноября 1969 года. Похоронен ребенок в Иркутске.

Не могу не сказать несколько теплых слов о Виктории Станиславовне Молчановой — теще Валентина Григорьевича Распутина, которую он не только уважал, но и любил. На книге Валентина Распутина «Что передать войне?», изданной в Кургане в 1995 году, которая хранится у младшей дочери Евгении Молчановой, такой чудесный, как сегодня бы сказали эксклюзивный автограф:

«Жил-был зять... и была у него одна теща (а посмотрите-ка, сколько теперь у зятьев бывает тещ!). И этот зять дарит своей единственной теще в день ее юбилея юбилейную книгу не в последний раз. Итак — Виктории Станиславовне, любимой теще, от зятя Валюши. 

В. Распутин. 14 апреля 1996 год»

...Накануне своего золотого юбилея Валентин и Светлана Распутины 12 октября 2010 года венчались в храме Касперовской иконы Божьей Матери по улице Лесной, 145. Таинство венчания совершил протоиерей Алексий (Серединов). А 15 марта 2012 года в день своего 75-летия Валентин Григорьевич с супругой, уже на тот момент тяжело больной, возвратились из Москвы в Иркутск. Болезнь Светлана Ивановна переносила стойко. Никогда не жаловалась, даже когда боль была непереносимой. До самой ее смерти, 1 мая 2012 года, рядом с ней была ее младшая сестра Евгения Ивановна, жена известного в России поэта Владимира Скифа...

...Утром к нам в гости пришел внук Архип, он восьмиклассник местной средней школы. С порога радостно известил:

— Дедуля, вчера вечером пошарил в компьютере и нашел статью о Распутине. Распечатал, принес, читай.

Поблагодарил внука, принялся читать. Но, как говорится, лучше бы не читал! Статья «В пламени Пожара» появилась 02.12.2015 года. К сожалению, как многие статьи о Распутине, изобилует «новостями» и «фактами», высосанными из пальца. «...У молодоженов (имеется в виду молодая чета Распутиных. — прим. авт.) родился сын Сергей. Ныне он преподает английский язык в одной из иркутских школ». Или другой «факт биографии» писателя, что дочь этого сына Антонина, родившаяся в 1986 году, — единственная внучка писателя. 

По счастью, Распутин — «многодетный» дедушка! У него четверо внуков — Антонина, Григорий, Люба, Надя. А вот правнучку он дождался и подержал на руках только одну — Алису. Внучка Антонина жила со своей семьей у дедушки в Москве...

...Не могу не сказать пару слов о свояченице Валентина Григорьевича. Есть очень многогранное понятие — сибирячка. Произнесешь это слово, и сразу перед глазами встает совершенно непохожий ни на волжанок, ни на северянок образ женщины. Такова статная, сдержанная, но в то же время радушная и открытая младшая сестра Светланы Ивановны — Евгения. Она мне очень много помогала и помогает в работе по сбору материала о Распутине, своей старшей сестре, племяннице Марии. Из породы тех самых сибирячек и Альбина Григорьевна — сестра Распутина, ее дочь Екатерина Мавроди, которые так же очень много мне помогли в работе над этим очерком.

Выдающийся современный критик, редактор отдела критики журнала «Наш современник» Сергей Куняев вспоминает, что Распутин по жизни был однолюбом и всегда говорил: «У меня одна родина — Россия, одна любимая жена на всю жизнь и один журнал “Наш современник”». Сергею Станиславовичу я благодарен за то, что он своим предложением написать, наконец, этот очерк сподвиг меня плотнее сесть за работу над ним. 

А закончить мне хочется отрывком из статьи Николая Савельева «Живу и помню», которая была опубликована в годовщину смерти Валентина Григорьевича Распутина в «Российской газете»: 

«Ему выпало похоронить не только свою дочь, жену, мать, а еще и старуху Анну, и Настену, а еще перешагнуть тюремные ворота с обездоленной героиней последней повести. “О Господи... и это пережить... И сердце на клочки не разорвалось”». 

Думаю, оно, сердце, разрывалось у нашего классика всегда, на протяжении всей жизни. И гулами разрывов становились его великие произведения, ныне составляющие гордость литературы XX–XXI веков.