* * *
Звон забытый. Собор заснеженный.
Наши улицы просто впритык.
Познакомились лихо, небрежно ―
дети века большой суеты.
Не забыла, однако, художница ―
залепила снежком в стекло.
Так и встретились ― полуночники ―
и общались с улыбкой, легко.
И в душе лед наросший подтаял.
И дождем светлым лето прошло.
А зима вдруг нагрянула злая,
словно зарясь на чье-то тепло.
Но собор возвышался оснеженный,
освещая безумный мой год
и храня переулок Манежный,
где душа ожила от невзгод.
* * *
Этот город прекрасный немыслимо.
И особенно ― в сентябре...
Но преследует всюду двусмысленное
и двуликое в сложной игре.
Средь дворцов, колоннад изумительных,
над водою миражных почти,
происходят событья мучительные,
потаенные, ― днем и в ночи.
Этот город внедряется в душу,
а потом вдруг сбивает с ног!..
Это знали и Гоголь, и Пушкин,
Достоевский, и Белый, и Блок.
* * *
М.
Острова. Воскресение в мае.
Зелень юная после дождя.
От воды бликов солнечных стаи,
по листве светотенью скользя.
Солнце теплое. Вечер ясный,
как глаза моей милой ясны.
Я почти растворился в причастье
светоносной цветущей весны.
Райский день подарило нам небо, ―
Такой свежести и тишины,
что все кризисы, ― мнится, ― нелепы
и над жизнью совсем не вольны...
Чайка в трансе бросается в воду,
соловьи запевают в кустах.
Славлю душу, любовь и природу,
что живут только в Божьих руках!
ВОЗВРАЩЕНИЕ
...И перрон. Сходу бледные лица.
Лужи. Ветер. Холодная ночь...
Улыбаюсь. Готов прослезиться.
Этот город, мой город ― вновь!
И в такси ― прямизной проспектов,
между каменных строгих форм,
в сфере левых оттенков спектра,
где дождем заштрихован фон.
Через площади, реки, каналы,
через целые острова.
И сквозь памяти штили и шквалы ―
в Гавань, где моя юность жива.
Это все ― до конца, до окраин ―
часть меня и частицей я сам.
Здесь шатается эхо исканий
и скитаний моих по пятам.
Эта свежесть опять. И, как в детстве,
замираю на склонах мостов.
О, восторга священное действо,
Под звучащий органно мотор!
СВЯТО-ПЕТРОГРАД
Петром построен на костях рабов жестоко, ―
святым, что значит «санкт», он не был никогда;
убийствен для царей, поэтов и пророков,
тем более, для нищего и бедняка...
Конец Союза: с «Ленинградом» расставанье
и обретенье прежних памятных имен.
Вернули «Петербург» ― немецкое названье,
а русский «Петроград» ― не возвращен.
Эпоха снова смутная, нерусская:
«макдональдс», «шопинг», «бизнес», «гей»...
Америка с языческою грубостью
вторгается в язык наш все наглей.
А люди, просто, очень приучаемы,
когда внушают что-то им все дни.
«Санкт-Петербург» усердно почитаем,
но «Свято-Петроград» ― он впереди!
* * *
Калечат нувориши город наш.
Вот над Невой за Троицким мостом
взошла какая-то ступенчатая блажь,
как на курорте южно-городском,
и рядом: с жалким шпилем теремок,
огромный стекло-пластиковый кич ―
сломали соразмерность невских берегов,
как совершенство пушкинской строки...
Мы классику сумели отстоять
от «башни вавилонской» в небесах!
Но как же этих монстров нам изъять,
чтоб каждый раз не отводить глаза?!
* * *
М. И. С.
Храм Никольский, морской, словно с неба.
Ты сюда меня в детстве ввела.
Он сияет волною лазурно-нежной,
золотые неся купола.
Что бы стало со мной без тебя, Мария, ―
моей бабушки дорогой?
Каждодневно добро творила,
просвещая своей добротой.
В этот благостный день твоей памяти,
сорок лет тебя помня, любя,
я молюсь в нашем храме, под парусом
православного корабля.
Храм взлетает над рябью канала,
над листвою блистают кресты.
Он ― ковчег в мир Господний, я знаю...
Вновь спасибо за все! И прости!
