Язык покорителей космоса

Такие понятия как язык, нация, государство, отражающие социальную реальность, тесно взаимосвязаны. Сами слова русского языка имеют смысловую социальную значимость в зависимости от запаса знаний и культурного опыта того или иного индивида. Слова «родина», «отчизна», «Россия», «славяне», «интеллигенция», «блокада», «Обломов» и т. д. воспринимаются каждым по-своему; на них всегда лежит отпечаток субъективности. Однако, каждое из перечисленных понятий, равно как и все другие, обладает неким общим объективным содержанием, что гарантирует перспективу взаимного понимания и согласованных действий.

Национальное величие русского языка в том, что он удерживает культуру как системную целостность, концентрирует культурные смыслы на всех уровнях бытия — от нации в целом до отдельной личности.

Василий (Фазиль) Ирзабеков, знаток Православия и русского языка, отмечает, что совсем не случайно в церковнославянском языке слова язык и народ суть одно слово: каков язык, таков и народ.

Язык является одним из главных признаков нации. Категория национального языка с позиций теоретического языкознания трактуется как социально-историческая категория, возникающая в условиях экономической и политической концентрации, характеризующей формирование нации. Язык выполняет три важнейшие функции. Во-первых, коммуникативную, позволяющую передавать друг другу определенную информацию. Язык здесь выступает как важнейшее средство человеческого общения и как необходимая предпосылка человеческой деятельности во всех ее формах.

Во-вторых, объединительную. Родной язык — один из инструментов национальной самоидентификации. Он выражает культуру народа, который на нем говорит, т. е. национальную культуру. На этой основе формируется чувство и понимание национальной принадлежности и национального единства.

Известно, что нынешняя великая держава — Китай, изначально была собрана из многих разнообразных племен. Одним из главных объединяющих факторов был единый язык и, что примечательно, язык письменный. До сих пор еще в Китае жители разных провинций при устном общении могут не понимать друг друга.

В-третьих, язык выполняет очень важную хранительную функцию, является связующим звеном между поколениями, «связью времен», хранилищем общественного опыта и психологии народа. Он отражает не только современную культуру, но и фиксирует ее предыдущее состояние, передает ее ценности, различного рода информацию от поколения к поколению. «Когда исчезает народный язык, народа более нет», — утверждал К. Д. Ушинский.

Русский язык — один из восточнославянских языков, один из крупнейших и распространенных языков мира — после китайского, английского, хинди (с близким к нему языком урду). Он самый распространенный из славянских языков. До 1991 года русский язык был языком межнационального общения СССР, де-факто выполнял функции государственного языка. По данным, опубликованным в журнале «Language Monthly» (№ 3 за 1997 г.), примерно 300 млн человек по всему миру владеют русским языком, из них 160 млн считают его родным. Русский язык является одним из шести официальных языков ООН, ее структур и подразделений.

Русский язык сегодня — это язык межнационального и межличностного общения более чем 160 народностей нашей страны, народностей, которым приходится не только осознавать или постигать ценности культур разных народов, но и выстраивать взаимоотношения таким образом, чтобы способствовать поддержанию единства поликультурного пространства России. К примеру, с помощью русского языка в Дагестане объединились 33 народа и создали свою республику. И не случайно в центре Махачкалы в 2006 году установлен памятник русской учительнице.

Это государственный язык, употребляемый в разных сферах общения и социального взаимодействия: деловой сфере, сферах науки образования, в сферах массовых коммуникаций и др. Русский язык является языком международного общения для стран СНГ.

Вышесказанное позволяет выработать если не исчерпывающее, то более полное представление о мощи и великой миссии русского языка в судьбах нашего народа и России, а вместе с этим — лучше осознать те угрозы, с которыми он сталкивается в последние два десятилетия. Вопрос о состоянии русского языка оказывается напрямую связанным с нашей национальной безопасностью, с духовным и нравственным здоровьем общества, с его будущим.

Проблема сохранения национальных языков в эпоху глобализации, при наличии новейших информационно-технологических средств, прежде всего, Интернета, является общемировой. В целом идет наступление на гуманитарное знание, язык. Пресловутая перестройка и последовавшие за ней радикальные реформы принесли в отечественное образование, как и в целом в гуманитарную сферу, — терминологию из сферы промышленности, торговли, сферы обслуживания. А ведь «в начале было Слово»… Между тем, давно известно: искажают слово — искажают дело.

Даже во Франции, которая бережно относится к своему языку и приняла довольно жесткие законы по защите национального языка, имеет место падение знания французского языка во французских школах и общий низкий уровень овладения французским языком.

Что касается великого и могучего русского языка, то здесь в полном объеме встала проблема его спасения и защиты. Причины тому — как внутреннего, так и международного характера.

Глобализация суживает суверенитет, наносит ощутимые удары по культуре, национальным языкам, прежде всего, государств Европы, а так же бывших республик СССР. Единым языком признается английский язык; усиленно внедряется американизированная масскультура, выполняющая совершенно определенные политические функции и в качестве общечеловеческих утверждающая «американские ценности» массовой культуры. И это не может не тревожить Европу, учредившую организацию Европейский Союз наций, цель которой состоит в сохранении в рамках объединенной Европы национальной самобытности ее народов. Значительное место отводится национальной культуре и языку. В Российской Федерации, где радикальная ломка всей системы общественных отношений развернулась в 90-е гг. под флагом вхождения в мировое «цивилизованное сообщество», ускоренный процесс денационализации приобрел, без преувеличения, обвально-разрушительный характер, охватывая сферу культуры, образования, морали и языка. Можно говорить о формировании субкультуры новых господствующих социальных групп. По своему содержанию эта субкультура обладает всеми признаками контркультуры, поскольку противостоит как светской культуре, так и многим традиционным ценностям национальной русской культуры. Ощутимый урон нанесен русскому языку.

По разному можно относиться к фильму Андрея Кончаловского «Глянец». Но как талантливый художник он выразил главную мысль: традиция умирает, и вина, согласно режиссерскому замыслу, лежит на культуре «гламура», искусно пропагандируемой «цивилизованным сообществом» для жиреющих российских олигархов и новой русской молодежи. А она, культура «гламура», естественно оказывает растлевающее влияние на остальную часть молодежи, подростков и даже детей.

Уместно спросить, кто эту контркультуру пропагандирует? Почему в своей собственной стране приходится говорить о спасении русской культуры, русского языка в частности? Встает извечный вопрос — кто виноват? Ответ лежит, что называется, на поверхности: ответственность несет, прежде всего, интеллигенция. Или, если быть точнее, та часть ее, «прикормленная» прозападная, праволиберальная, которая пренебрегает национальным интересами и традициями русского народа, стремясь слиться с западным миром. Показательный эпизод. Объединенный пленум творческих союзов России, проходивший в ноябре 1994 года в Доме актера, большинством голосов отклонил предложение Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России о принятии Закона о защите русского языка.

Напомним также, что после распада Советского Союза, одним из столпов которого был русский язык, сколько оскорбительных, пренебрежительных по форме выражений звучало из уст представителей интеллигенции в печати, радио, на телевидении. В ходу было выражение «совковый язык», «тоталитарный язык», «язык советского ГУЛАГа» и т. д., и почти ни слова, что это язык Пушкина и Гоголя, Тургенева и Толстого, Достоевского и Чехова, других всемирно признанных писателей России. Ни слова, что это язык победителей фашизма и первых покорителей космоса. Зато «самым востребованным лингвистическим «товаром», — как справедливо замечено, — оказались тогда словари мата и криминала»1. Плоды антисоветской и по существу антирусской истерии налицо.

Язык уродуется, представления и установки молодежи искажаются, для нее стирается грань между Акуниным и Чеховым, Толстым и Марининой, Донцовой и Пушкиным. Подрастающее поколение уже с трудом воспринимает творения классиков русской литературы.

Культура речи оскудевает, искажается, теряется и не только в бытовом общении, но даже в языке литературы, официальных публичных выступлениях, театре, кино, радио, не говоря уже о журналистике и СМИ. В человеческие души впрыскивают яд пошлости, глупости и цинизма, из сознания людей вытравливаются понятия духовности, святости, добропорядочности, совестливости, стыда, сострадания, любви к ближнему и т. д. Происходящее удручает и всего точнее можно оценить его как духовную деградацию. Такие же негативные явления наблюдаются и в других языках народов России.

Как считает И. И. Сабило, в защите нуждается не только русский язык, но и башкирский, татарский, чувашский, якутский. Защитив их, мы будем иметь дело с культурными формами этих языков, а не с каким-то лжеэсперанто, а точнее жаргонно-тарабарским конгломератом, который сейчас все более заменяет собой устную речь и печатное слово2.

Подминая политику и экономику, современная глобализация агрессивно проявляет себя в отношении культуры и языка. Т. К. Донская права, утверждая, что пресловутая «массовая культура» является антикультурой, направленной на нивелирование национального своеобразия народной культуры с ее историко-национальными ценностями. В этом ряду родной язык, в том числе и русский язык, являясь сокровищем духовной культуры народа, подвергается сегодня языковой интервенции, безграничному и неоправданному насилию иностранных слов3. Следы открытого, вызывающего, или скрытого, замаскированного, насилия повсюду. Достаточно пройти по Невскому проспекту и посмотреть на название многих офисов, ресторанов, кафе и других увеселительных заведений. Почти не встретишь некогда привычным по студенческим годам «чайных», «блинных», «пирожковых» и даже «столовых», «пельменных». Но везде нас приглашают красочные вывески «бизнес-ланчей», «кофе-хаузов», «кебаб-хаусов», «Пицца-хат», «Макдоналдсов», и пр. Подъезжая к городу, мы «восхищаемся» гипермаркетами, мегамоллами. Наши исконные «конторы» и «учреждения» стали «офисами». Директора, начальники, заведующие стали менеджерами всех уровней, главный среди которых — топ-менеджер. Как верно заметил Василий (Фазиль) Ирзабеков, уместно напомнить слова Пушкина: «Чем непонятнее, тем учёней»4. Невольно возникает вопрос: в каком государстве мы живем?

В докладе «Мы сохраним тебя русское слово» в Дни русской литературы ЦФО (Белгород, 16–18 мая 2007 г.) В. Д. Ганичев приводит ужасающие факты разрушения духовных ценностей русского языка, насаждения идеологии разведения и отстранения людей друг от друга («отвали», «отвянь»), безразличия к другим («сугубо фиолетово», «параллельно»). 60 % современного жаргона — тематическая группа «секс», 30 % — наркотики и способ их употребления. Это ли не капкан для молодых? Это ли, с позволения сказать, те «ценностные ориентиры», навязываемые молодому поколению? В таких условиях язык классики — это орудие духовной культуры, духовного спасения5.

Мы понимаем, что живой язык меняется, развивается, обогащается, в том числе за счет иностранных слов. Познавательным потенциалом обладают слова, которые прочно вошли в наш обиход: — интернет, компьютер, файл, сайт, пейджер, тест, бакалавр, магистр, бизнес, инвестор и т. д. И это допустимо.

Вместе с тем все чаще внедряются иностранные слова типа: франчайзинг, блэндинг, девелопер, риэлтор, бойфред, дампинг, китчмен, ксивник, пофигист, секьюрити, транссексуал, блокбастер, рэкетир, и т. п. взамен ясных русских понятий. В общедоступном журнале «Аэрофлот» (2004, № 9) читаем: «…Москвичи прекращают франчайзинговые отношения со своими региональными дилерами», «…Известные марки предоставляют свою франшизу». Перечень подобных ненужных заимствований можно было бы продолжить. Но суть дела понятна и без этого.

Ну как тут не напомнить гневную отповедь А. С. Шишкова (1754–1841), обращенную сквозь столетия к нам, нынешним носителям великого языка: «Полезно ли славенский превращать в греко-татаро-латино-французско-немецко-русский язык? А без чистоты и разума языка может ли процветать словесность?»6

Наверное, следует согласиться с профессором Института языкознания Российской академии наук А. В. Суперанской, что в современной России есть два русских языка: традиционный, основоположниками которого считаются Н. М. Карамзин и А. С. Пушкин, и новый, звучащий преимущественно в молодежной среде. Традиционный русский обладает развитой синонимией, например, самый хороший, видный, известный, знаменитый, изысканный, блистательный, блестящий, изумительный, бравый, успешный, находчивый. На «новомолодежном» все это заменяется единственным словом крутой7.

Вместо понятных русских слов бездомный, бедолага, бродяга употребляется нечто бездуховное, сокращенное понятие бомж (без определенного места жительства). Более того, для понимания второго русского языка, вернее сказать жаргона, почти наверняка потребуется переводчик.

Молодежный сленг, чуждый русскому уху, перекочевал в повседневную речь, нагло потеснив богатство и изящество родного языка, проник в газетные публикации, особенно «Комсомольской правды», «Московского комсомольца», и др. Асоциальный эффект порочной практики тиражирования грубых слов и выражений вполне предсказуем. Происходит своеобразная легализация; в обществе начинает доминировать снисходительно-терпеливое отношение, а то и вовсе равнодушие.

Впрочем, равнодушны, как мы видим, далеко не все. Работая над статьей, разговорился как-то с соседом по даче, потомственным инженером-железнодорожником Сергеем Горшковым. Обязательно напишите, — советовал он мне, — о проблеме русского мата, культивируемого не только на бытовом уровне, но и в учреждениях, особенно в мелком бизнесе. В присутствии молодых девушек, юношей, выпускников школ, говорят на языке, от которого «уши вянут», и это становится нормой нашей жизни. В ответ — никакой реакции, как будто так и надо.

Защитник Православия и русского языка Василий Ирзабеков с возмущением отмечает, что «сквернословие проникло в наши жилища и дворы, школы и улицы, укромные уголки тенистых скверов и бескрайние поля, сам воздух России, кажется, наполнен до предела миазмами этой заразы. Сквернословят стар и млад: отцы семейств и хранительницы очага, подрастающие мужчины и будущие матери, мальчики, недавно расставшиеся с памперсами, и ангелочки с белокурыми локонами»8. При этом женская половина нашего общества дает иногда фору мужской.

За матерную ругань когда-то пороли, сажали в тюрьму и даже отлучали от Церкви. Заметим, в Белгородской и Омской областях за сквернословие в общественных местах стали взимать крупные штрафы. Жаль, что этого нет у нас в культурной столице, Санкт-Петербурге. Упомянутый уже Василий Ирзабеков с убеждением пишет, что в русском языке мата нет и быть не может. Что он лежит за дальними границами той благословенной территории, которая зовется великорусским языком. «Так вот, орды завоевателей, захватившие русские земли, но так и не сумевшие покорить душу русского человека по причине непостижимой для них веры его во Христа и верности Ему, посягали на то, что злой варварский ум ни понять, ни принять не в состоянии, — на Таинство Боговоплощения. Да-да, именно об этой нашей Матери вели они свою похабную речь, это на Ее Небесную чистоту покушались они своими погаными устами. Закономерно поэтому, что ругань именуется еще и инфернальной лексикой, ведь инферна по-латыни означает ад»9.

О бедах, постигших русский язык, в одном из выступлений говорил А. И. Солженицын: «Это боль наша — состояние нашего языка. Мы просто скоро его лишимся, станем немые. Теперь, когда народ находится в духовном провале, особенно молодежь, именно теперь так важно языковым воспитанием сохранить, спасти, дать опору для возрождения нашего национального сознания». Как говорится, святая правда!

Примитивизм, бедность и убогость языка — не так уж безобидны, когда речь идет о социальном взаимодействии. Они влияют на поведение как индивида, так и социальной группы. Людьми легче становится управлять, они лучше поддаются контролю. Известно, например, что именно такие качества были характерны для языка Третьего Рейха. Он опирался на Mein Kampf Гитлера, работу, которая начала печататься с 1925 г. В ней был кодифицирован язык на все случаи жизни. В результате одни и те же штампы вошли в сознание и воспроизводились в языке простых людей и интеллигенции. Язык этот стал всесильным отнюдь не благодаря простоте, а вследствие своего убожества. «Язык Третьего Рейха стремился лишить отдельного человека его индивидуальности, оглушить его как личность, превратить его в безмозглую и безвольную единицу стада, которое подхлестывают и гонят в определенном направлении», — пишет исследователь10.

Бедность языка в общении связана с рядом причин. Среди них: отсутствие государственной политики в сфере культуры и языка, а лучше сказать некомпетентность, — главное зло в управлении современной Россией, бесконтрольная и в ряде случаев развязная деятельность СМИ; скудость театрального репертуара; пренебрежительное отношение к русской классике, либо такая ее модернизация, которая не отличается от молодежного жаргона; сокращение учебных программ по русскому языку, литературе, истории в школе. Современные информационные средства, прежде всего, Интернет, который, по мысли писателя В. Распутина является «могилой для литературы», суживают или вовсе блокирует интерес молодежи к книге, как главному источнику знаний.

По данным социологических исследований Центра Юрия Левады Россию отличает низкий уровень грамотности, по читаемости литературы мы значительно отстаем от жителей развитых стран. Интерес к чтению в России падает, и растет доля тех, кто вообще не читает никогда. Всего 23 % россиян читают постоянно. Преимущественно это люди 30–49 лет с высшим образованием, живущие в крупных городах и столицах. 40 % россиян читают время от времени. Как тут не вспомнить, что еще 20–30 лет назад СССР был одной из самых читающих стран мира.

Театры, всегда выступавшие хранителями русского языка, равно как и значительная часть современной литературы, все чаще, вслед за телевидением внедряют ненормативную лексику. Можно привести десятки примеров спектаклей или кинофильмов, в которых звучат не то чтобы неприличные слова или выражения, а просто отборная матерщина. И самое печальное, что зрители хохочут, аплодируют скабрезностям и замешанным на мате шуткам. Отечественные юмористы перешли все рамки дозволенного приличия, сводят весь юмор к проблематике ниже пояса. Слышал как-то по многочисленным просьбам слушателей радиостанции «Юмор FM» «Заику» В. Винокура. Весь рассказ состоял из набора самых грубых матерных слов. А чего стоят кривляния, шепелявая речь эстрадных артистов, так называемых «русских бабок»? Ничего более отвратительного не видел. А народ хохочет! Так и хочется спросить — над чем смеетесь?

Эстрада предельно коммерциализирована и опошлена.

Кстати, замечу, что русская деревня, к сведению эстрадных шарлатанов, всегда была неиссякаемым источником фольклора, песен, крылатых поговорок, народной культуры, в истоки которой уходит корнями литература и философия, музыка и хореография, изобразительное и сценическое искусство. Михаил Иванович Глинка говорил, что создает музыку народ, а мы, композиторы, ее аранжируем. Какой мелкой выглядит тут расхожая байка о музыке, заказанной тем, кто платит. Глубоко прав Владимир Личутин: «Если осиротеет нива, то сразу же скукожится, изветрится живой разговорный язык, да и вовсе оскудеет, когда пахарь сойдет с земли в города»11. Сегодняшнее нравственное состояние российского общества все более напоминает столетнее прошлое. Отмечая резкое ухудшение человеческого качества, в начале минувшего века известный русский писатель и публицист Д. Мережковский предупреждал: «…бойтесь рабства и худшего из всех рабств — мещанства и худшего из всех мещанств — ханжества»12. Как актуально звучат эти слова в наши дни.

Современные электронные СМИ, употребляя жаргонные слова, часто используют ненормативную лексику, криминальный сленг, не задумываясь о том, какой вред наносит это подрастающему поколению. Электронные СМИ превратились из источника информации в мутный источник дезинформации, в инструмент профессионального манипулирования общественным сознанием.

А современная эстрада?! Многие эстрадные певцы, поэты, композиторы просто издеваются над русским языком, русской культурой, подменяя искусство халтурой. Известная исполнительница Глюкоза, к примеру, поет: «Я не любила, она про любовь рассказала, ага, ту-ту-ту, ту-ту-ту, я настроена на ту-ту-ту, ту-ту-ту, просто как она, на-на-на» (слова М. Фадеева. Не путать с А. А. Фадеевым). Не секрет, что часть молодежи, особенно подростки, выражаясь их языком, «балдеют» от таких песен. Но главное все же не в этом. Главное в том, что упомянутые выше «шедевры», будучи включенными в структуру формирующейся личности, становятся своего рода эталоном, ориентирующим запросы и интересы будущих участников духовного возрождения России. Уместен риторический вопрос: каким оно будет, это возрождение?

Не могу не обратиться вновь к великому знатоку русской культуры, философу, «педагогу» И. А. Ильину, который писал о «болезни» слов, случайно рожденных, ничем не связанных, обманчивых, которые бесчинствуют среди людей. «Такие слова, — писал он, — пусты и мертвы; им несвойственно истинное значение; ни одно сердце они не заставят забиться; никакого действия они не вызовут; в целом — это духовный ублюдок, смутное призрачное существование. Религия, искусство, наука, политика — все вырождается, когда смерть духовного разложения поднимает в огромном множестве такие слова»13. Мудро сказано, и вряд ли нужно что-то добавлять.

1 Тарканов З. К. Год русского языка. Русская речь. 2007, № 4. С. 4.
2 Сабило И. И. Обращаться со словом нужно честно // Мир гуманитарной культуры академика Д. С. Лихачева. СПб., 2003. С. 102.
3 Донская Т. К. Духовный свет русского слова, русской культуры. СПб., 2006.С. 15.
4 Ирзабеков В. Тайна русского слова. М., 2007. Эл. Источник: Эл. Библиотека «Язык и книга» (www.slovnik.narod.ru).
5 Ганичев В. Д. Мы сохраним тебя русское слово // Роман-журнал. № 5. 2007.
6 Ирзабеков В. Тайна русского слова. М., 2007. Эл. Источник: Эл. Библиотека «Язык и книга» (www.slovnik.narod.ru).
7 Суперанская А. В. Русский язык начала XXI века // Журналистика и культура русской речи. 2007, № 3. С. 4–5.
8 Ирзабеков В. Тайна русского слова. М., 2007. Эл. Источник: Эл. Библиотека «Язык и книга» (www.slovnik.narod.ru).
9 Там же.
10 Клемперера В. LTI. Язык третьего рейха. Записная книжка филолога. М., 1998. С. 35.
11 Личутин В. В. Слово на рубеже времен. XII съезд Союза писателей России. 23–25 мая 2004 г., г. Орел, М., 2004. С. 103.
12 Воронцов А. В. С думой о России. Псков, 2006. С. 35.
13 Ильин И. А. Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий (1938) // Собр. соч.: в 10 т. М., 1994. Т. 3. С. 157–158.