Эссе о Тамаре Петкевич
Тамаре Петкевич в отпущенное время было суждено обрести творческую непохожесть, сохранить женскую красоту и особенную память. Судьба любой личности — это ее характер. Тамара Владиславовна получила от жизни сильный характер с незамутненной совестью. Как автору двух книг «Жизнь — сапожок непарный», ей пришлось заново пережить этапы жизни своей семьи — ареста отца, учебы, собственного ареста в двадцать два года, лагерного заключения и освобождения.
В 1959 году она вернулась в Ленинград. В сорок два года Тамара Петкевич села за письменный стол и обратилась к прошлому. Почти через сорок лет она решила продолжить пронзительное повествование, которое не уступает лучшим книгам ХХ века. В этой исповеди присутствовали и свет и тьма и собственной обнаженной души, и ее многоликого окружения.
Став профессиональной актрисой, она не «сыграла» свою жизнь, а воплотила ее в Древе познания вселенской любви и вселенского зла, не поучая, а приобщаясь к непостижимости города, в котором живет. В свои девяносто шесть лет Тамара Петкевич особенно притягивает к себе. Как сказал Иннокентий Анненский, «не потому, что от Нее светло, а потому, что с Ней не надо света». Она по-своему с каждым откровенна, проницательна и пророчествует с житейской простотой.
Впервые мысль написать о пережитом у Тамары появилась во время этапа, которым она шла из одного среднеазиатского лагеря в другой. Метафизическая лагерная сила подталкивала к возвращению витальных имен и уходящих судеб. Это были ее «этапы отчаяния и надежд», которые умножали благодарность тем, кто спасал своим мужеством и дружбой. Многие из окружения погибали, не воплотив отпущенное судьбой. Исполнялся закон жизни, по которому живые закрывали глаза мертвым, а мертвые открывали глаза живым.
Отец и мать Тамары встретились на фронте во время Гражданской войны. Маму, Ефросинью Мочаловскую, определили работать машинисткой при штабе дивизии, комиссаром которой был ее отец, Владислав Петкевич. Девочка родилась в 1920 году, и семья переехала в Петроград, заняв квартиру в доме 30 на набережной реки Карповки.
Тамара впитала в себя женственность мамы, человека с мягким характером, и безупречную честность папы. Когда ей было 17 лет, неустойчивый мир идеалов перестал существовать, поверженный арестом отца, поседевшего за несколько минут еще во время обыска. Появившееся право голоса обязывало девушку принимать осознанные решения, которые определили осанку ее духа. В один узел связались возникшая отвергнутость обществом, поиски тюрьмы отца (он был сослан на Магадан без права переписки), здоровье мамы, забота о сестрах, работа и учеба сначала в школе, а затем в Первом государственном институте иностранных языков. Побеждали то влюбленность и вера в жизнь, то душевные кризисы. Несмотря на беды, Тамара считала мир прекрасным и быстро оказалась в плену первых сердечных чувств, случилось и первое замужество за сосланного во Фрунзе жениха. Тогда же состоялась ее встреча с театральными мастерскими в качестве художника.
Извне пришла война, а «изнутри» в стране продолжались аресты, как тень эпохи чисток и репрессий. В Ленинграде от голода умерли мама и сестра. Вместе с мужем Тамара стала студенткой Харьковского медицинского института, эвакуированного во Фрунзе. Вскоре ее арестовали, началась длинная череда допросов, закончившаяся предъявлением обвинения в контрреволюционной деятельности.
Поразительны характеристики, которыми она отмечала в своей книге действующих лиц и последующие события. Возвращение из лагеря, служение актрисой в театре, реабилитация, женская трагедия — это ее Древо жизни, в нем случилось мощное сплетение истории страны и личной судьбы. Тамара Владиславовна никогда не позволяла себе быть несчастной. Возможно, поэтому она легко овладела законами сцены, служила актрисой в театре как в военное, так и в мирное время.
Драматургия собственной жизни подтолкнула ее к документальной прозе — первой книге «Жизнь — сапожок непарный», изданной в 1993 году. Затем шло продолжение — книга «На фоне звезд и страха». В год своего девяностолетия писательница дополнила воспоминания, которые заново открывают ее как человека современного, а не «замурованного» в своем времени. В этих письмах жизни есть тот полет духа, который никогда не прерывался Тамарой Владиславовной — первопроходцем и женщиной, продолжающей и волноваться за всех, и волновать каждого, идущего к ней, потому что драгоценная любовь к скорбям достается как крест и дар.
ЖИЗНЬ — САПОЖОК НЕПАРНЫЙ
Петкевич! Бог тебя отметил!
Скорбями душу огранил
И одаренную натуру
В горниле смерти закалил.
Ты ад при жизни лицезрела,
Чтоб из него живой восстать,
И век насилья и застоя
Своим потомкам описать.
Ты сохранила крепость духа,
Теряла, обретая вновь,
Хоть в этом безысходном месте
От страха леденела кровь.
Концлагерь — Веха зрелой жизни,
Могильный холм твоей любви,
Не смог он властвовать над сердцем,
Не погасил огонь души!
Не мог суровым испытаньем
Разрушить промысел Творца!
Ты удостоилась примерить
Всю боль Тернового Венца!
Ты в книге жизни нам открыла
Тот страшный миг судьбы своей,
Когда на плахе оказалась
Одна с младенцем, без друзей.
Из круга смерти вышла стойкой,
Со светлой, любящей душой.
Тебе мы кланяемся в пояс,
За путь тернистый, не простой.