* * *
Предчувствуя скорую встречу,
Шатаясь меж улиц и звезд,
Находишь соцветие речи,
Чей умысел явно не прост.
Ему повинуешься слепо,
Повержен зловещей судьбой.
Быть может, бездонное небо
Опять поделилось с тобой.
Быть может, Оттуда явилась
Тончайшая хрупкая нить,
Тебе наказав Божью милость
На белом листе сохранить.
А может на уровне клетки,
Чья суть первобытно чиста,
Вложили далекие предки
Свой голос вот в эти уста.
И ночью, когда на досуге
Ты в дебри сознанья проник,
Очнешься, услыша в испуге
Повисший над джунглями крик.
И хочется дикому детству,
Ответствуя, не изменить:
Над собственным несовершенством
Угрюмо по-волчьи завыть.
ШЕСТОЕ ФЕВРАЛЯ
или первые письма от мужчины
Внучке — Злате Голыжбиной (Терёхиной)
I
В круглом, как шар, животе
С той стороны тычет пальчик.
Как там тебе в темноте?
Девочка ты или мальчик?
В узких дверях бытия
Тянется к свету упрямо
Юная смена моя,
Кто называть будет мамой
Ксюшу — любимую дочь,
Львенка, рожденного летом.
Кто мне сумеет помочь
Стать скоро дедом-поэтом.
Здравствуй, невидимый мир!
Быть тебе снова и снова
В каменных нишах квартир
Вестью дыханья иного.
II
Ты кричала в трубку телефона
Из роддома, спящего в снегу:
«Папочка, я больше не могу!»
И пространство лопалось со звоном.
Таяла промерзшая земля.
Человек рождался во Вселенной
Помощью от Ксении Блаженной
В светлый день шестого февраля.
На окно мороз ложился вязью.
Иссыхала дерганная ночь.
И никак нельзя тебе помочь
Было лишь одной мобильной связью,
Рвущийся по поводу и без.
Я молил: «Скорее, стань же мамой!»
В церкви, понимая, что из храма
Можно докричаться до небес.
III
Обещали мне колокола,
Что сегодня не допустят зла.
И мороз в ответ им вторил звонко
Треском раздвигающихся льдин.
Совпадает праздник именин
Маминых с рождением ребенка.
Совпадают время и число.
Видно, мои просьбы донесло.
И ответ пришел путем тернистым.
Трижды новость огласил петух,
И вселился животворный дух
В чадо под защитою Пречистой.
Так была молитва горяча.
И стояла церковь, как свеча.
Облегчала горькие напасти.
Усмиряли люди естество.
Каждый в ней, не ведая того,
К твоему рождению причастен.
IV
Твой муж, как все отцы, чего-то ждал.
И требовал шутливо и картинно
Родить ему, конечно, только сына
И говорил, что ждать уже устал.
Но ничего не мог переиначить.
Курил, ходил от стенки до дверей.
Так все отцы в наивности незрячей
Хотят юнцов, а любят дочерей.
Так все отцы, когда вам станет хуже
И скрутит оглушающая боль,
К себе в тот миг примеривают роль
Теперь уже не мальчика, но мужа.
V
Дочь завела карапуза.
Внучка явилась на свет.
Бабкой становится Муза.
Дедом ворчливым — поэт.
Выпала с неба награда
Нам за какие труды?
Золото — девочка Злата,
Капелька чистой воды.
В помощь надеждам безмерным,
Как неожиданный снег,
Как очищенье от скверны,
Послан нам был человек.
Кротость, любовь и беззлобье.
В люльке на каждом шагу
Морщится Божье подобье
И говорит нам: «Агу!»
VI
Твой мир еще непогрешим.
Как ангел, ты пребудешь с нами,
Напитанная небесами
И нежным запахом своим,
Разоружающей улыбкой,
И беззащитностью чела
Пророчишь нам о жизни зыбкой,
Откуда ты сюда пришла.
Среди других твоих отличий —
Незнанье зла и кроткий нрав.
Ты понимаешь щебет птичий,
Дыхание цветов и трав,
Язык цикад в ночном концерте.
Младенец — вот один, кто чтит,
Как человеку говорит
Всевышний о попранье смерти.
VII
Высокий лоб и длинные запястья —
Твой нежный облик маму повторит.
В кроватке детской безмятежно спит
Три с половиной килограмма счастья.
Сопит всем звукам мира в унисон,
Пришедшая для продолженья рода.
Пока твоя важнейшая работа
Глубокий, крепкий и здоровый сон.
Каким тебе пришелся этот свет?
Ты маму различаешь без ошибки.
И каждой ослепительной улыбке
Ты безотчетно тянешься в ответ.
Взрослеешь не по дням, а с каждым мигом.
В предчувствии неведомой беды
Боишься, как все люди, темноты.
И одиночество обозначаешь криком.
VIII
Голоси-причитай
Мой любимый скворобушек, Злата.
Ди-ди-ди, ай-я-яй! —
Это, значит, помочь тебе надо.
Ди-ди-ди, ай-я-яй! —
Ты шагаешь с родителем в ногу.
Ди-ди-ди, ай-я-яй! —
Это первая исповедь Богу.
Красный шар, карусель,
И качели, и малые дети,
Что такое капель, —
Все тебе интересно на свете.
Щебечи-говори,
А вчера, что за Божия милость, —
Надувать пузыри
Ты из пены сама научилась.
Я стихи сотворю,
Прошепчу их губами сухими.
И тебе подарю,
И они будут только твоими.
IХ
Я столько прожил: год мне стал как день.
Пора настала дань отдать сединам.
И поглотила сумрачная тень
Те времена, где год казался длинным.
Ну, как мне удержать весь белый свет
И возвратить его обратно дому?
Тобой, мой ангел, кто идет во след.
Живое жизнь всегда дает другому.
Пока ты в люльке безмятежно спишь,
Как предок спал перед последней битвой,
Хочу я верить — искренней молитвой
Ты, коль захочешь, жизнь мою продлишь.
* * *
Кем устрашится естество
В преддверье смертного порога?
Не остается никого
На этом свете, кроме Бога.
Все разлетится в пыль и в прах.
Себя здесь не удержит бытом
Живущий на Его устах
Разноязыким алфавитом.
Чем успокоится душа?
Нам всем дано из милосердья
Жить вдумчиво и не спеша
И предвкушать свое бессмертье.
