Образы Руси православной в мировоззрении Ильи Глазунова

«За Распятием следовало Воскресение»
И. С. Глазунов

Историко-философский образ России, созданный Ильей Глазуновым, прост и сложен одновременно. Прост, так как близок и ясен каждому. Сложен, поскольку отражает всю глубину исторических процессов, их философское, религиозное содержание, переплетения и контрасты эпох, событий, личностей прошлого и современности. Святая Русь Ильи Глазунова — емкое многозначное понятие. Ее образ неотделим от его философии, мировоззрения, творчества, деятельности, всей жизни.

В творчестве Ильи Сергеевича Глазунова образы Святой Руси, религиозная живопись и графика, занимают особое место с 1960-х годов по настоящее время. Обращаясь к событиям прошлого и наших дней, к сюжетам Библии и житиям святых, он дает свои заключения об ушедших столетиях и современности России, духовных, философских основах ее исторического пути.

Грандиозны по художественному решению и содержанию его монументальные полотна, в которых раскрыто всеобъемлющее понимание России. Ильей Глазуновым создан новый жанр — картина-мировоззрение. Таковы «Вечная Россия» или «Сто веков», «Мистерия ХХ века», «Разгром храма в Пасхальную ночь», монументальная картина — «Раскулачивание», завершенная в 2010 году. Им создан новый жанр — картина-мировоззрение. Все его творчество наполнено глубинным содержанием православного учения.

Картина «Вечная Россия» или «Сто веков» создана к 1000-летию крещения Руси в 1988 году. В сложной композиции раскрыта многовековая история Державы, с древнейших времен до событий конца 1980-х годов. Об истории принятия Русью Православия свидетельствуют образы ученика Христа, апостола Андрея Первозванного, прошедшего с проповедью святой веры русскую землю в I веке по Р. Х., равноапостольной княгини Ольги, первой из русских правителей принявшей христианство, многочисленных подвижников. Свершается великий Крестный ход всей Руси, начинаясь у стен Московского Кремля. Венчает композицию православный восьмиконечный крест, восходящий к русским меднолитым крестам XVII века. Титлы креста, соответствующие древнейшей христианской традиции, гласят «Иисус Христос Сын Божий».

Картина «Мистерия ХХ века» известна в двух вариантах — 1977 и 1999 года. На гигантской сцене разворачивается мрачный спектакль ХХ века, а его актеры — те, кто определял жизнь мира. Свои оценки, нередко неоднозначные, художник дает через портретные характеристики, построение пространства, цветовые контрасты, емкие иносказательные образы, фоном для которых служит тьма мировых событий. Иоанн Кронштадтский писал о том, что «новое царство зла наполнилось последователями начальника тьмы», но «Царство славы, или Царство небесное, уготовано для любящих Бога.., устоявших в добродетели пред соблазном»1. И в «Мистерии ХХ века» тьме скорбей прошедшего столетия противостоит главный композиционный центр полотна — лучезарный образ Спасителя. Горний свет разрывает мрак мистерии, преодолевает его господство. Рассуждение художника современно, близко словам схиархимандрита Илия (Ноздрина): «В чем суть нынешней ситуации в нашей стране? Это есть ни что иное, как провокации людей, которые стремятся вызвать в России смуту, организовать беспорядки, что на руку тем, кто так ненавидит нашу страну и желает подорвать стабильность, благополучие и мирный ход жизни, который только намечается...»2.

Древние слова летописи «И горе, братия, тогда было...» верны и для ХХ столетия, и для смятенных годов начала XXI века. Как фрагменты мировой мистерии в России можно оценить такие монументальные полотна И. С. Глазунова, как «Разгром храма в Пасхальную ночь», «Великий эксперимент», «Рынок нашей демократии», последовательно воссоздающие скорбные этапы крестного пути Отечества.

 В картине «Разгром храма в Пасхальную ночь» показано, как во время Пасхальной службы в храм врывается разношерстная банда. Ясно, что церковь будет разорена, верующие убиты. Такие сцены происходили по всей России в послереволюционные годы, поэтому образ храма собирателен: напоминает Успенский собор Московского кремля, церкви Русского Севера, Поволжья. В композицию включены более 120 персонажей, которых четко можно разделить на две части: как свет и тьма, созидание и разрушение в нашей истории. Но в картине все же ярко горят свечи, им вторят цветовые сочетания фресок древнего храма, то есть Илья Глазунов выражает свои заключения не только о трагедии России начала ХХ века, но о великом духе, православной вере народа. Мирная жизнь в стране и в наше неспокойное время возможна «только на духовной основе, на фундаменте православной веры... Человек, укрепленный верой, является той благодатной почвой, основой, дающей жизнь, тем ростком, который в будущем принесет плод во сто и более крат»3.

В картине «Великий эксперимент» центром художник избирает кровавую, словно полыхающую огнем, пентаграмму — многозначный древний символ, ставший эмблемой власти Советов. Насколько контрастно и, на первый взгляд, неожиданно появление здесь образа Христа. Важно, что художник показывает его обособленно в композиции, вне зловещей смуты эксперимента, что соответствует религиозно-философским рассуждениям Святителя Игнатия Брянчанинова: «Господь Иисус Христос дал обетование пребывать с учениками Своими до скончания века. Он — с ними: в святом Евангелии и таинствах Церковных. Его нет для тех, которые не веруют в Евангелие: они не видят Его, будучи ослеплены неверием...»4.

Об «ослеплении неверием» в борьбе добра и зла, света и тьмы, Бога и сатаны писал Ф. М. Достоевский, что созвучно и словам философа И. А. Ильина: в его труде «О сопротивлении злу силою»: «Проблему сопротивления злу невозможно поставить правильно, не определив сначала «местонахождение» и сущность зла. Так, прежде всего, “зло” ... есть зло не внешнее, а внутреннее»5. Та же идея переосмыслена с позиций наших дней в мировоззрении И. С. Глазунова, во многом определяет его понимание России.

Произведения конца 1950-начала 1960-х годов, «времени поисков», как назвал его автор, характеризует один из самых сложных жизненных периодов, когда художник утверждал свой путь в искусстве. Несомненно, что без картин ученических и студенческих лет, как и без «времени поисков», не было бы его всемирно известных произведений. Характерен лаконизм художественных средств, тщательный отбор стилизованных деталей, с помощью которых достигается пронзительно-острое звучание. Тогда Илья Глазунов впервые обращается к библейским сюжетам в произведениях «Пророк» (два варианта 1958 и 1964 гг.), «Давид и Саул». Образ пророка, столь значимый для Ильи Сергеевича, связан и с вечными истинами Библии, и со словами святителей Православной Церкви, иносказательно и с событиями ХХ века, современными художнику. Как писал Иоанн Кронштадтский, «гибель Иерусалима за отвержение Христа есть образ гибели мира за отвержение Его миром, это показывает Евангельское пророчество об этих событиях, которое ближайшие ученики слышали от Самого Господа нашего Иисуса Христа... Пророк, стоя на высоте вечности, не знает времени, пред ним все сливается в одно настоящее»6.

Уже на рубеже 1950–1960-х годов сложились основные циклы творчества И. С. Глазунова: «Образы России», «Город», «Портреты современников», «Иллюстрации к произведениям русской классической литературы». Произведения данного периода, как и студенческие работы 1951–1957 годов: («Плес»), «Плес. Церковь», «Кинешма», следует оценить и как важную основу для дальнейшего творчества.

Каждый исторический период по-своему важен для художника: время древнейших славян, период создания единого русского государства, эпоха монархической России, ХХ век и современность. Образы Древней Руси для Ильи Глазунова, с ее многовековыми устоями, с красотой ее обычаев, обрядов, искусства, с глубинной народной мудростью, явленной в сказаниях и былинах, легендах и притчах, выражают национальное самосознание, издавна соответствующее православному мировосприятию. Об этом писал философ И. А. Ильин в статье «Духовный смысл сказки», Е. Н. Трубецкой в исследовании «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке», об этом с позиций ХХ века и наших дней говорит в своем творчестве И. С. Глазунов. Подобны явленному лику стародавней Руси его картины: «Русский крестьянин», «Девушка с Волги», «Русская красавица», «Снегурочка», «Жар-птица», «Райские птицы Древней Руси», «Русский старик» и многие другие. В них художник через манеру исполнения обращается к искусству Древней Руси и народному творчеству. В его картинах будто слышатся отголоски языка иконописи, росписи. На рубеже XIX–XX столетий В. Васнецов, И. Билибин, К. Коровин, С. Малютин, А. Рябушкин в своих произведениях также осмысливали традиции стародавнего искусства, видя в них выражение вневременных национальных основ.

Заветы нашей старины для Ильи Сергеевича Глазунова подобны сокровенному граду Китежу, согласно древней легенде, спасенному Господом от вражьего разорения. Иносказательный образ небывало прекрасного града сохранен в отечественных традициях. Словно из седых веков возвращаются образы: легендарные и жизненные, вобравшие в себя многовековой национальный опыт: исконный, самобытный. Художник повествует о былой славе народа и его тяжких испытаниях. В картинах сменяются столетия: призвание варягов на Русь, князь Олег и Игорь, «Господин Великий Новгород» с Георгиевским собором Юрьева монастыря 1119 года на втором плане композиции, эпоха Ивана Грозного, наступление великой смуты в начале XVII века.

Словно открывается окно в легендарную явленную Русь в картине «Озеро Светлояр». В технике коллажа гармонично объединены образы, написанные маслом, и резной наличник конца XIX века, привезенный художником из Городца. Там, на нижегородской земле и родилась легенда о дивном граде Китеже, ушедшем в воды озера Светлояр, а в творчестве И. С. Глазунова Китеж становится емким философским иносказанием, как, например, в картине «Легенда о граде Китеже».

 Уже иное содержание, а, значит, и образный строй, и художественное построение избирает Илья Глазунов в трактовке XIX века — времени, ознаменованного расцветом русской классической культуры, национального самосознания. XIX — начало ХХ столетия в его творчестве — это реально-призрачный мир, вошедший в историю семьи художника, философию произведений, его жизнь. Это и напряженная, полная контрастов, атмосфера произведений Ф. Достоевского, запоминающиеся образы к произведениям Н. Лескова, П. Мельникова-Печерского, Н. Некрасова — лики России. XIX век — это и все та же Русь Православная, исконная, явленная в ее обителях и иконах.

Впервые к осмыслению художественными средствами произведений Федора Достоевского Илья Глазунов обращается в 1956 году. Будучи студентом, он создает графические картины к роману «Идиот»: глубокие психологические образы — «Князь Мышкин», «Настасья Филипповна», «Рогожин». Князь Мышкин, «князь Христа» по Достоевскому — главный персонаж романа «Идиот», графическая характеристика которого Ильей Глазуновым ясно напоминает слова писателя о сути романа: «Главная идея... изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете», показать, что «сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества»7. Выразительны, психологически точны образы Настасьи Филипповны, «необыкновенной красоты женщины», которую художник сравнивает с раненой птицей, пытавшейся, но не сумевшей взлететь, и Рогожина с его «наглой, насмешливой, и даже злой улыбкой». Так художник раскрывает идеи писателя с позиций Православия. Идеям Ф. М. Достоевского и И. С. Глазунова подобны высказывания православного философа И. А. Ильина: «Люди взаимно посылают друг другу свои достижения в добре и свои падения во зло... По существу, они призваны к тому, чтобы совсем не посылать друг другу зла и получать от других одно добро, но не к обратному. Быть на высоте этого призвания им почти не удается»8.

Образ России, распятой в ХХ веке, отображен И. С. Глазуновым в многочисленных картинах. Их звучание многогранно: это и скорбь о разоренных святынях, и лиричность произведений цикла «Город», и бескомпромиссный приговор мировому злу, вторгающемуся в жизнь каждого. Но даже в его самых мрачных картинах остается луч надежды, сохраняется глубоко христианское мировосприятие, которое определяет все его творчество.

Решения художника контрастны. Призывом к борьбе звучат произведения «Россия, проснись!», «Гимн героям», «Христос воинствующий». Собирательный образ воина за святую Русь создан в картине 1994 года «Россия, проснись!». Сопоставлены нищая обезличенная страна конца ХХ века и великая Православная Держава, какой была она и должна остаться в нашей памяти. Ее образы показаны как главные в верхней части композиции. Здесь под главами белокаменных храмов предстают великие сыны Отечества, среди них и святые, в земле Российской просиявшие. Так создан символичный образ единой апостольской церкви Христовой, Святой Руси.

Картины «Христос воинствующий», «Изгнание из рая», «Гимн героям», «Апокалипсис. Слепой сеятель» свидетельствуют, что даже в хаосе ХХ столетия не забыты заповеди Библии. Композиция 1994 года «Христос воинствующий» обращена к словам Нового Завета: «Не мир пришел Я принести, но меч» (Матф. 10:34), то есть автор утверждает, что в мире, где столь сильно зло, неизбежна борьба, духовное сопротивление во имя России.

Какими художник видит скрытый смысл будней, образы городов и жизнь людей в них? Об этом позволяет судить цикл произведений «Город», раскрывающий тревоги и радости человека ХХ столетия. Работа Ильи Глазунова над циклом началась в середине 1950-х годов в его родном городе, Санкт-Петербурге, была продолжена в Москве. В книге «Россия распятая» Илья Сергеевич пишет о послевоенном времени: «Фоном моей жизни был мир Петербурга, воспетый Достоевским, где жили униженные и оскорбленные души его героев».

Графическую композицию «Лестница. Одиночество» он называет своим символичным автопортретом. Здесь лестница на фоне тревожного неба — иносказание о жизненном пути, где так мучительно подниматься на каждую новую ступень. Насколько нам близок этот образ, в то же время напоминающий учения древних святителей Православной Церкви, как, например, богослова, писателя-аскета VII века преподобного Исаака Сирина: «Умудрись же в основание шествия своего полагать страх Божий, и в несколько дней, не делая кружений на пути, будешь у врат Царствия»9.

Нередко, рассуждая о ХХ веке и современности, Илья Глазунов обращается к библейским образам. Среди картин на сюжеты Ветхого и Нового Завета значимо сложнейшее религиозно-философское произведение, новаторство художника «Христос и Антихрист». В мировом искусстве ранее не изображались рядом Христос и антихрист. Спаситель дарует людям добро и созидание, Антихрист приносит зло и разрушение. Их суть выражают нимбы: светлый крестчатый нимб — у Сына Божьего, что соответствует традиции византийского и древнерусского искусства, черный, с изображением пентаграммы и числа зверя: 666 — у Антихриста. Но похожи их лики, то есть художник говорит, что зло нередко является в мир, скрытое маской добра.

Тогда приближается царство зверя, о котором писали Отцы Церкви, а в первом соборном послании святого апостола Иоанна Богослова говорится: «...Придет антихрист, и теперь появилось много антихристов...Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами,но они вышли, и чрез то открылось, что не все наши... Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это — антихрист, отвергающий Отца и Сына(1 ИОАН. 2: 18, 19, 22). По учению Отцов Церкви, антихрист — сын дьявола, который явится в мир в образе Христа, и будет править именем Его, будет вершить злодеяния. Так, по учению Иоанна Златоуста, Апостол Павел, говоря об антихристе, «отступлением называет самого антихриста, так как он имеет погубить многих и привести к отступлению»10. Созвучно определение в одном из писем игумена Никона (Воробьева): «Как хитер враг, как преображается и в Ангелов, и в людей, и в зверей, и проч. и всячески ищет нашей погибели»11. Но Господь говорил: «Врата адовы не одолеют...» (Матф. 16: 18).

На картине туманной пеленой скрыто изображение «сына дьявола», а Сын Божий, Спаситель мира, ближе к нам, словно идет к людям, и художник утверждает свою веру в победу светлых, созидательных начал, говорит о возможности определения человеком своего пути. Православная вера дает нам свободу выбора, которой мы распоряжаемся, решая кому и чему служить, быть причастными добру или злу мира. Картина дает множество ассоциаций, ставит немало вопросов. Вечна борьба Христа и Антихриста, а потому полыхает негасимое пламя за ними.

Образ Иисуса Христа — «любимый и желанный русской душой», как писал о нем философ И. А. Ильин. Те же заключения сделаны святителем Игнатием Брянчаниновым: «По непостижимой милости Божией нам дано туне величайшее благодеяние Божие — познание Христа, Православная вера во Христа. Народ, — и в частности — душа человеческая, неприступны для безбожного рационализма и его последствий, доколе они ограждены святою верою»12.

От седой старины, во все времена и ныне религиозное искусство — стержень национального творчества, традиции которого продолжает И. С. Глазунов. Обращаясь к сюжетам Ветхого и Нового Завета, художник не только следует библейскому повествованию, но раскрывает свои заключения о вечных темах: жертвенности, предательстве, вере, искуплении, отражает лик Отечества, взыскующего Господа.

 

 


Святой праведный Иоанн Кронштадтский. Начало и конец нашего земного мира. Опыт раскрытия пророчеств Апокалипсиса. М.: Солвент, 2004. С. 162.
2    Слово наставления схиархимандрита Илия (Ноздрина), телеканал «Союз».
3   Слово наставления схиархимандрита Илия (Ноздрина), телеканал «Союз».
4   Святитель Игнатий Брянчанинов «Видение Христа» в книге «Аскетические опыты».
5   Ильин И. А. О сопротивлении злу силою» в книге «Грядущая Россия». Минск, Харвест, 2009. С. 16.
Святой праведный Иоанн Кронштадтский. Начало и конец нашего земного мира. Опыт раскрытия пророчеств Апокалипсиса. М.: Солвент, 2004. С. 58.
7   Достоевский Ф. М. Идиот. СПб.: Азбука, 2003. С. 641.
8   Ильин И. А. О сопротивлении злу силою в книге «Грядущая Россия». Минск, Харвест, 2009. С. 155.
9   Преподобный Исаак Сирин. Слова подвижнические. М.: Правило веры, 2009. С. 9.
10  Святой Иоанн Златоуст. Беседы на Второе послание святого Апостола Павла к фессалоникийцам. Беседа 3, § 2.
11  Игумен Никон (Воробьев). Письма игумена Никона (Воробьева) к духовным чадам. Письмо 4.
12  Святитель Игнатий Брянчанинов. Собрание писем. М.: Правило веры, 2009. С. 94.