«Цвели абрикосы в Дамаске. В России морозы цвели»

* * *

Суета или разная гадость
Обступает — и нет уже сил...
«Не теряйте пасхальную радость!» —
Так отец Николай говорил.

Вспоминая отца Николая,
Вспоминаю пасхальные дни,
И, душою весь мир обнимая,
Вижу в нем не печали одни.

Сколько радости в нем, сколько песен,
Сколько ангельски ясных полей!..
Дорогие, родимые веси
Льют мне в душу покой и елей.

Да, не все тут отрадная сказка.
И болит моя бренная плоть.
Но есть главное: есть у нас Пасха!
Нас, людей, обнадежил Господь!

* * *

По жизни, как из окружения, —
Порой, побитые, бредем...
Идем в свое расположение.
А где оно, мы не найдем.

Все это, видно, испытанья.
Души проверка. Надо ждать.
Переживающим страданья
Господь дарует благодать.

* * *

Суворов живет подаяньем.
Суворов не граф, а поэт.
Суворов живет покаяньем.
Жилья у Суворова нет.
И нет ни семьи, ни работы,
И выпить он хочет всегда,
И нету ни капли охоты
Жить так, как живут господа...

И в этом хорошего мало —
И все понимают, и он.
Но, кажется, жить как попало
Велит ему некий закон...

* * *

Не стоит село без праведника...
Села кое-где еще есть пока.
Значит, есть у нас еще праведники,
И нам рано, друг, помирать с тоски.
Нам самим пора быть поправедней —
Будет Русь стоять до последних дней.

* * *

За всякое благодеяние
Тебе, Господь, благодарение.
Душа хотела покаяния.
                        Душа хотела воспарения!

И все, чего душа хотела,
                        Ты дал, Господь.
Идут года, дряхлеет тело —
                        земная плоть...

Идут года, дряхлеет тело...
                        И все-таки,
Душа, ты не напрасно пела
                        среди тоски.

Среди тоски, среди печали
                        искала путь.
Нет на земле тебе причала...
                        Когда-нибудь

Отыщется причал и берег.
                        А там — лучи!..
Ты дал мне право в это верить
                        в любой ночи.

Гора Волошина

На могилу Волошина гальку свою принесу.
Здесь обычай такой — приносить с побережия гальку
На вершину горы, где поэт завещал схоронить...

Вот стою на горе — между морем и небом простор!
И могила поэта плывет в этом дивном просторе
Вместе с вольной горой — и они приплывут, приплывут
В мир другого Простора, где дивная райская галька!

Но в этот раз тревожно...

Щиты богатырей — Гергебля гребни.
Здесь дух Шамиля — Ахульго, Хунзах...
Аварский край, край песенный и древний,
Опять я побывал в твоих горах.

Но в этот раз тревожно в сердце было.
Как будто с доброй сходим колеи...
И поднимается слепая злая сила.
Уже идут жестокие бои.

Кавказ, Кавказ, надолго ли мы вместе?
Нам надо вместе быть и заодно.
Но каждый день идут о взрывах вести.
Где свет сиял — становится темно.

Кавказ, Кавказ, что сделалось с Россией —
Она ослабла, потеряла путь...
В России стало веять энтропией.
О, как бы жизнь и мощь в нее вдохнуть?

Глядя на дворника

Приветствую тебя, Таджикистан!
Ты на сугробе, как на постаменте,
Стоишь с лопатой под моим окном.

В моей Москве тебя теперь так много,
Что мне не надо ехать в Душанбе,
Чтобы тебе сказать: «Салам алейкум!»

Приветствую тебя, Таджикистан!

Монастырь Шерубин в Сирии

Монастырь Шерубин — переводится «храм херувимов».
На высокой горе близко к небу стоит монастырь,
потому — Шерубин, близко к ангелам...
Холод весною
здесь пронзающий.
Ниже, в долине,
в это время цветут абрикосы, айва...
Даже снег тут лежит, словно где-нибудь в Суздале нашем...
Здесь паломнику — каждому — рюмку подносит монах.
Ибо надо согреться.
И мы там немного согрелись.

Монастырь православный,
из древних времен монастырь.
Мы здесь Богу молились о близких своих, о России
с простодушной надеждой,
что наши молитвы несут
херувимы к Престолу Всевышнего прямо.

Андрею Реброву

Цвели абрикосы в Дамаске...
В Дамаске арабские сказки.
В Дамаске советские были.
И мы здесь с Андрюшею были.

Мы соки там разные пили,
Ходили, глядели кругом...
Древнейший базар посетили,
И что-то купили мы в дом.

В великой там были мечети,
Глядели, как малые дети.
Молиться мы там не молились,
Мы просто зашли, удивились.

Мы ночью там шли без опаски,
Спокойно повсюду в Дамаске,
Когда-то в Москве было тоже
До дома идти не тревожно...

Цвели абрикосы в Дамаске.
В России морозы цвели.
И мы уезжали из сказки,
Поскольку мы сказку прочли.
...........................................
Вдруг все изменилось в Дамаске —
И кончилась та тишина.
Стрельба, автоматы и каски...
Повсюду кончаются сказки.
А следом приходит война.

* * *

Я не хочу принадлежать дорогам.
Устал от многочисленных дорог.
Они лежат, как змеи, за порогом.
Я запер дверь, сижу, суров и строг.

Теперь и мне пора засесть за дело,
По всем углам собрать черновики...
Чтобы душа в предчувствии запела,
Ждала неупиваемой строки.

Блуждаю среди записей, заметок...
И мне спешить не надо никуда.
От мира мне в окне хватает веток.
Мне не хватало воли и труда.

* * *

Белый голубь на белом снегу.
Словно вылеплен голубь из снега...
Вот опять я куда-то бегу.
В этой жизни так много бега.

Но нельзя пробежать, пролететь
Мимо этого чуда.
Если тут красоты не узреть,
Значит, в сердце — остуда.

Я стою и гляжу, и гляжу,
Птицу взглядом ласкаю...
Я по жизни ведь птицам служу,
И деревьям, и маю...

А куда-то бегу, ухожу
От себя торопливо.
Я по жизни ведь птицам служу
И дождям, и приливам...

Кто-то скажет: а людям служил?
Ну а как же, конечно...
Вместе с ними я жил и тужил,
Вместе с ними был грешным.

И жалел я людей, и любил,
Помогал понемногу...
Может кто-то меня не забыл,
Слава Богу.

Ну а голубь, вообще красота —
Это тоже людское.
Чтоб не гасла в душе высота
В суете и покое.

* * *

Берега оберегают речку...
Облака обласкивают луг.
Эх, обида, полезай на печку,
А печали, исчезайте вдруг!

Я теперь хочу сказать, что баста —
Надо тризну горькую кончать...
Родина жива, она прекрасна!
Есть за что Россию величать!

И пора свернуть с дороги ада.
Слезы есть, и горе тоже есть,
Но идти в слезах нам к Богу надо.
У Него для нас благая весть.