«Уносит Русь в иные времена...»

ЕЛЕЦ

В здравом уме, не во сне,
Не удивляйтесь, собратья,
Рыбу ловить на Сосне, —
Ох, не пустое занятье!..
 
Древняя мудрая речь...
Разве сегодня могли бы —
Речку Сосною наречь,
Город — названием рыбы?!
 
Озеро, сердце, война,
Осень, зима или лето, —
Только: иль ОН, иль ОНА, —
И никаких сантиментов!
 
Слов сокровенная вязь...
Распорядилась природа:
В говоре здесь, отродясь,
Не было среднего рода!


 
Рубят дома мужики,
Ставят стога и сторожки,
Не опуская ремки…
Старой отцовской гармошки!
 
Бабы и вяжут, и ткут
Нянчат коклюшки часами
И в девяносто поют
Дéвичьими голосами!
 
Тверже кремнямужики,
Бабы нежнее кудели.
Их не свели степняки,
Рыцари не одолели.
 
Как же враги не смогли
Словоотнять у народа?
.............................................
Просто у русской земли
Не было среднего рода!

 

ВОРОБЬИ

Кроме слова живого
Мы блага земного не ищем,
Хоть и знаем, что нам
Уготовано место в аду.
Дай мне Бог умереть,
Непутевому, гордым и нищим
Под цветущею яблоней
В тихом, заросшем саду.
 
Пусть лихач с ветерком
По дороге веселой промчится.
Пусть пройдут поезда,
Нагруженные, словно рабы.
Пусть, как тени, мелькнут
Запоздавших друзей моих лица
И замрут на мгновенье,
Купаясь в пыли, воробьи!
 
Горемыки мои,
Знаю слышать кому-то нелестно,
Как щебечете вы
О похожести наших судеб.
Но что делать, коль вам,
Вам одним в мире этом известно,
Как дается поэтам
В России безрадостный хлеб?!
 
Пусть поля плодоносят
И мирное стадо пасется.
Ковыряйтесь в пыли,
Но не клюйте с руки, воробьи!
Может кто-то из вас,
Дорогие мои, и спасется,
И найдет утешенье
В ниспосланной с неба Любви.

 

ЯБЛОНЯ

Ольхой дымит заброшенный погост.
Чернеет остов рухнувших ворот.
Забитый дом по окна в землю врос.
Плетень упал, а яблоня цветет.
 
Ни кур, ни вездесущих воробьев.
Все замерло. Земли не роет крот.
И матушка, что холила ее,
Давно не здесь, а яблоня цветет.
 
На обелиске стерты имена.
И поезд скорый, набирая ход,
Уносит Русь в иные времена,
В беспамятство, а яблоня цветет.

 

* * *

Дождь идет — значит будут грибы!
Красной птицею туча парит.
От слепого удара Судьбы
Тихо дерево в роще горит.
 
Робкий зверь стороной обошел,
И окончен охотничий гон.
И, промокший, с пустою душой
Я бездумно смотрю на огонь.
 
И, привыкший идти напролом,
Не могу отойти от огня.
Это дерево сизым крылом,
Как любовью, согрело меня.
 
Что за чудо ниспослано мне,
Словно в стужу тепло шалаша?
Гибло дерево в синем огне,
Но моя возрождалась душа.
 
Это ж надо — сгореть на корню!
Чуть дымит почерневшая медь...
Может быть, я вот так же сгорю,
Мне бы только тебя обогреть!..

 

* * *

Солнце встает на краю разоренной эпохи.
Празднует мир Воскресенье и Господа славит.
Налиты чаши Байкала и озера Охрид,
Что ж вы столы не сдвигаете, братья славяне?
 
Или латиница цепью сковала нам ноги?
Или уже не отцы нам Кирилл и Мефодий?
Мы песняров растеряли на долгой дороге.
Нам не услышать в застолье напевных мелодий.
 
И не поднимется конница наша из пыли,
Пыли веков, где не знали мы в битвах позора.
Мы на одном из пиров незаметно испили
Чашу запретную, черную чашу Раздора.
 
Что ж вы в глаза не глядите друг другу, славяне,
Память ли нам, дорогие браты, изменила?
Может быть, все же мы словом достойным вспомянем
Стяги на Шипке и флаги в камнях Измаила.
 
Это не мы поделили народы на расы.
Славы сыны мы сегодня, славяне, бесславны.
Все мы в плену,
Мы в темнице из собственных распрей.
И не стихает столетия плач Ярославны.
 
Празднует мир Воскресенье распятой эпохи.
Нами поруганных Веры,
                                            Любви
                                                         и Надежды.
Налиты чаши Байкала и озера Охрид.
Сдвинем столы и обнимемся, братья, как прежде.

 

* * *

Я думал, Русь, что ты моя броня.
Но над полями выжженного хлеба
Ослепли, нас от недругов храня,
Твои глаза, взирающие с неба!
 
Жара, жара. На маревых горах
Мох поседел и высохли истоки,
А по степям средь обнищавших трав
Мышкуют лисы, серые, как волки.
 
Грачи атаковали сокари,
Вьют нагло гнезда в соловьиной роще.
Доколе это? Матушка, прозри!
И защити оплеванные мощи!
 
Я понимаю, что мой голос слаб,
Что легкий ветер листьев не колышет.
Но, Господи, я твой смиренный раб,
Так почему никто меня не слышит?

 

* * *

Не став избою, доживает сруб.
Дымит полынь из выбитых окошек.
Не пахнет хлебом из холодных труб.
Нет ни мышей пронырливых, ни кошек.
 
Петух уже не сядет на плетень.
Ворóн, и тех не видно на деревьях.
Старушка, словно собственная тень,
Едва плывет по вымершей деревне.
 
Берестяной пылится туесок.
Забыта прялка. Выброшены пяльцы.
Не говорите мне: всему свой срок...
Страна уходит, как песок сквозь пальцы!

 

* * *

Не жди благих вестей,
Готовь мешок в дорогу.
Затеял коростель
По всей Руси тревогу.
Зовет его труба,
А нас не видно в поле...
Напрасно городьба
Протягивает колья.

Не жди благих вестей,
Пусть день беспечно прожит.
Не будет коростель
Зря по ночам тревожить.
Воспрянь же ото сна!
Доколе нам дивиться,
Что сладки голоса,
Да неродные лица?!
 
Не жди благих вестей.
Задумайся о сыне.
Последний лиходей
Еще не на осине.
Куда ни кинь — клыки.
Куда ни кинься — жала.
Вставайте, мужики,
Нас так осталось мало!..

 

ШАРМАНЩИК

В городе Туле в старинном посаде,
Не признавая тяжести лет,
Ворот рванув, умер добрый мой прадед.
Умер, а я появился на свет.
Скажут о нем: балагур и обманщик.
Скажут и следом забудут про все...
У перекрестка вечный шарманщик
Плачет и крутит свое колесо.
 
Лебедь летел и кричал ошалело.
Все в этой жизни, знаю, не вдруг.
Видимо, новое горе приспело:
Умер отец, но родился мой внук.
Новые лебеди низко летели.
Острые крылья касались земли.
Матушку белые вьюги отпели,
А по весне внучку в дом принесли.
 
Что же теперь мне в бессмертье рядиться?
Вечность прекрасная мне не жена.
Если умру я и правнук родится,
Значит, Россия наша жива.
Скажут мне вслед: балагур и обманщик.
Скажут и тут же забудут про все...
У перекрестка вечный шарманщик
Плачет и крутит свое колесо.