* * *
Пламя первой листвы на обугленных сучьях.
Стон последней любви в журавлиных созвучьях.
Русской белой метели сияющий храм.
Не ошибся ли Федор Иванович Тютчев,
Завещавший любимую Родину нам?
Ведь в бесплодной погоне своей за вещами,
За солянкою рыбной и жирными щами,
Где нам было вчитаться в его завещанье,
Непутевым наследникам гор и равнин?
Как направить свой путь сквозь туман бездорожья
Там, где мера одна только — заповедь Божья —
Не погонные метры, не общий аршин?
Пусть лукавой Европы практический разум
Захлебнется российскою нефтью и газом,
Мы бы не были к нашему слову глухи.
Не пристали б машинные копоть и сажа
К чудотворному лику родного пейзажа,
Где, как ключ заповедный, струятся стихи.
На краю горизонта годов неминучих
Вижу чистый просвет в накопившихся тучах,
Словно вызов грозящим земле временам.
Это он.
Это Федор Иванович Тютчев,
Луч надежды с небес посылающий нам.
* * *
Бывает час и в этой жизни бренной,
Когда проступит смысл живой натуры,
И прошлое утратит интерес,
И зазвучат колокола вселенной,
И ангелов прозрачные структуры,
Неслышные, опустятся с небес.
Унылые рабы пустой свободы,
Прислужники скота и естества,
Увидим мы высокий свод природы
И детскую улыбку Божества.
* * *
Укрепись, православная вера,
И душевную смуту рассей.
Ведь должна быть какая-то мера
Человеческих дел и страстей.
Ведь должна же подняться преграда
В исстрадавшейся милой стране,
И копьем поражающий гада
Появиться Стратиг на коне.
Что творится: так зло и нелепо
Безнаказанность, холод и глад.
Неужели высокое небо
Поскупится на огненный град?
И огромное это пространство,
Тешась ложью, не зная стыда,
Будет биться в тисках окаянства
До последнего в мире суда?
Нет. Я жду очищающей вести.
И стремлюсь, и молюсь одному.
И палящее пламя Возмездья
Как небесную манну приму.
* * *
Защити, приснодева Мария!
Укажи мне дорогу, звезда!
Я распятое имя «Россия»
Не любил еще так никогда.
На равнине пригорки горбами,
Перелески, ручьи, соловьи.
Хочешь, я отогрею губами
Изъязвленные ноги твои.
На дорогах сплошные заторы,
Скарабей, воробей, муравей.
Словно Шейлок, пришли кредиторы
За трепещущей плотью твоей.
Оставляют последние силы,
Ничего не видать впереди,
Но распятое имя «Россия»,
Как набат, отдается в груди.
* * *
Я стою, как дерево в лесу,
Сединой купаясь в синеве,
И славянской вязью времена
На моей записаны листве.
Ничего я лучше не нашел,
Никуда я больше не уйду,
И когда наступит судный срок,
На родную землю упаду.
Уступлю пространство молодым —
Пусть они увидят Божий свет
И прочтут по кольцам годовым
Дни моих падений и побед.
Да стоят на родине кремли,
Утишая яростную новь, —
Белые, как русские тела,
Красные, как пролитая кровь.
ВИДЕНИЕ НА ОЗЕРЕ
Чтобы за подземными трудами
Не разъединились дух и плоть,
Небосвод с луною и звездами
Опрокинул в озеро Господь.
Чтобы жизнь коротенькая наша
Поняла, кто с нею говорит,
Влагою наполненная чаша
Плавится, искрится и горит.
Чтоб с неколебимым постоянством
Ободрить и вразумить людей,
Он пустил в надводное пространство
Пару белоснежных лебедей.
Чтоб сказать, что красота всесильна,
Как любовь, стучащая в крови,
Птицы спрятали друг другу в крылья
Золотые головы свои.
Господи, яви такую милость,
Чтобы вновь увидеть удалось,
Как ночное озеро светилось,
Чтобы нам, как лебедям, любилось,
Чтобы сердце пело и рвалось.
Чтоб, как знак невидимой опоры,
К нам на предстоящие век
Плыл ваш благовест, Святые горы,
И сияли вы издалека.
КОНИ РУССКИЕ
Хватит в теплом дремать овине —
Просыпайся, ямщик удалой.
Вновь грызутся на луговине
Красный, белый и вороной.
Губы в пене, грозят глазами
Черный скалится на врага.
Красный мечется, словно пламя,
Белый бесится, как пурга.
У обрыва, над самой бездной,
Гривы на руки намотай,
Укроти их уздой железной,
Крепкой сбруею обратай.
И гони их под свист и клики
К звездам в маревом далеке,
Встав, огромный, как Петр Великий,
На грохочущем облучке.
Чтобы брат побратался с братом,
Чтоб Россия была крепка
Чтоб Царь-колокол плыл набатом
Под дугой у коренника.
* * *
Другие мы, и в жилах кровь другая.
Мир в серебре, а на дворе Покров.
Давай-ка, тя, лучины настругаем,
Давай побольше наломаем дров.
Когда в печи заговорят поленья,
Мороз и сырость дачную гоня,
Давай откроем летние варенья
И с красным чаем сядем у огня.
Сольем сердца страдающие наши
И отведем заботу от лица.
Как хороши, как свежи были сажи
На черных вьюшках в доме у отца.
Как дивно пахли и гудели ульи,
И яблоки мерцали в сквозняке.
Как молоды и жарки были угли
В подтопке на стальном колоснике.
Как чисты были облачные глыбы,
И как легко несло меня весло
По озеру, где всплескивали рыбы,
На плоскодонке под твое окно.
Как хороши, как свежи были губы,
Как звонок и затейлив соловей.
Как широко и сладко пели трубы,
Печные трубы родины моей.
* * *
Мы — последние этого века.
Мы великой надеждой больны.
Мы — подснежники.
Мы из-под снега,
Сумасшедшего снега войны.
Доверяя словам и молитвам
И не требуя блага взамен,
Мы по битвам прошли,
Как по бритвам,
Так, что ноги в рубцах до колен.
Но в конце прохрипим не проклятья —
О любви разговор поведем.
Мы — последние века.
Мы — братья
По ладони, пробитой гвоздем.
Время быстро идет по маршруту,
Бьют часы, отбивая года.
И встречаемся мы на минуту,
А прощаемся вот навсегда.
Так обнимемся.
Путь наш недолог
На виду у судьбы и страны.
Мы — подснежники.
Мы из-под елок,
Мы — последняя нежность войны.