Витязь русской культуры

Так случилось, что прежде я познакомился с учеником Вадима Валериановича Кожинова — Юрием Селезневым. Я успел застать его на излете, в тот последний период его жизни, когда он готовился написать книгу о Лермонтове. Как раз в это же время я приступал к съемкам своего «Лермонтова». И Юрий Иванович, словно предчувствуя, что может не успеть написать свою книгу, щедро одаривал меня информацией, собранной им о великом поэте. Он словно передавал эстафету мне. И я могу утверждать, что в моем фильме присутствует очень существенная духовная составляющая от Юрия Ивановича. В наших беседах он не раз упоминал о В. В. Кожинове, подогревая мой интерес к его личности и желание познакомиться с его трудами.

Вскоре Юрий Иванович при странных обстоятельствах покинул сей мир. Его книга так и не была написана. Но появился фильм «Лермонтов», который сразу же попал под шквальный огонь нашей либеральной, «демократической» прессы. 10 мая 1986 года состоялся первый показ фильма в Доме кино, а через несколько дней фильм и его автор были подвергнуты публичной порке на V Съезде кинематографистов. Сигнал был дан новоявленным критиком Плаховым, активно поддержанным моим старым приятелем режиссером Сергеем Соловьевым, на протяжении многих лет пробивавшим возможность снять фильм о Лермонтове по достаточно пошлому сценарию Червинского. Руководство «Мосфильма» запустило в производство мой проект. И вот наступила пора мести, благоприятная для С. Соловьева и его команды, захватившей руководящие посты в Союзе кинематографистов. Началась массированная атака на фильм в центральной прессе. За десять месяцев до выхода фильма в прокат началась подготовка общественного мнения через СМИ. За эти месяцы вышли 22 разгромные статьи и ни одного положительного отклика. Редакции отказывали в публикации положительных рецензий нескольким десяткам авторов, даже таким именитым, как В. Астафьев, В. Распутин, Ю. Нагибин, Ю. Бондарев, крупнейшие лермонтоведы, критики, профессора МГУ. Фильм «Лермонтов» поделил страну на два лагеря, принимавших и отвергавших этот фильм. На имя Президента Горбачева поступали письма, под которыми стояли тысячи подписей в защиту фильма, по всей стране устраивались просмотры с яростными обсуждениями «Лермонтова». Но ни одна положительная рецензия так и не могла прорваться к читателям. Именно в эти трудные для меня и для моего фильма времена мне посоветовали обратиться к Вадиму Валериановичу Кожинову.

Я набрал номер его телефона.

– Много читал о вашем фильме, — сказал Вадим Валерианович так, словно мы давно были знакомы. — Авторам статей и их аргументам не могу доверять полностью. Хотелось бы посмотреть фильм.

После просмотра «Лермонтова» Вадим Валерианович стал абсолютным сторонником фильма. Обещал написать рецензию. И сдержал свое слово. Вскоре статья была им написана и передана в редакцию газеты «Советская культура». Началась пора ожидания выхода статьи, которая длилась полгода. За это время мы сблизились духовно. Часто встречались, созванивались, подолгу беседовали, кажется, обо всем на свете. Я вел своеобразный «дневник режиссера», надеясь когда-нибудь его опубликовать. Вот несколько записей из этого дневника.

«14 ноября 1986 года.

Кожинов рассказал мне, что ему уже угрожали: мол, “что вы ввязываетесь? Против фильма все руководство Союза кинематографистов! Бурляев считает себя законченным гением. Он не потому отверг сценарий Червинского, что тот был плох, а потому что он сам хотел быть и сценаристом...”

Судя по голосу, эти звонки весьма забавляли Вадима Валериановича: “Крепко Вы, Николай Петрович, потревожили осиное гнездо, — смеялся он в трубку”».

«27 ноября.

Ровно в 16 часов меня принял главный редактор “Советской культуры” А. А. Беляев. Он сообщил мне, что посмотрел фильм два раза. Остановился на том, что ему понравилось и что нет. Интересно, что говорил он сегодня совсем не так, как в прошлый раз: часто отводил глаза в сторону, подбирал слова. Задал мне вопрос:

— Вы читали статью Кожинова?

— Да, — ответил я.

— Мы смягчим ее, отредактируем то место, где он пишет о космополитичности критика...

— Что-то я не припомню такого места в статье.

— Нет, оно там есть, — настаивал редактор.

Пообещал мне, когда выйдет фильм, опубликовать два мнения.

Я сказал, что ожидание выхода картины в прокат — долгое, тяжелое испытание. Уже 20 критиков ударили по фильму и никому не позволили выступить “за”».

«7 февраля 1987 года.

Вадим Валерианович согласился представить фильм на премьере в кинотеатре “Зарядье”. Прибыла и наша киногруппа: актеры — И. В. Макарова, Н. Бондарчук, мой сын Иван, Усачев, Файбышев, Цихотский, Сушков, Агеев, директор А. Т. Демидова и три ее зама, композитор Борис Петров, второй режиссер С. Петрова... В банкетном зале накрыли прекрасный стол с бутербродами, фруктами, кофе. Мы с Вадимом Валериановичем и со всеми друзьями произнесли безалкогольный тост за нашу встречу, за премьеру и дружно вышли на сцену. После представления киногруппы и выступления актеров мы спустились в зал, чтобы послушать Вадима Валериановича. Это было поистине Кожиновское, блистательное выступление. Здесь он впервые публично прочитал свою статью о фильме и сообщил зрителям, что уже пятый месяц ее не публикуют в “Советской культуре”».

«2 марта.

Вчера, возвратившись из Мурманска, прямо из аэропорта приехал к родителям. Отец с порога спросил:

— Ты читал?

— Что? — насторожился я. — Опять? Где?

— “Культуру” читал?

— Когда?

— В эту субботу.

Я с сердечным трепетом взял в руки долгожданную газету. И не торопился открыть ее на нужной странице: подробно разглядывал, изучал ее... И, вот — она! Статья Кожинова! И рядом — Графова. И от редакции: “Два мнения о фильме «Лермонтов»”. Господи, сколько же я ждал этого и дождался. Это — победа! Читать начал с “графовского” плевка. Плевок был хилым и глупым, но встречный ветер боевой кожиновской статьи возвращал плевок Графова с удесятеренной силой. “Правота и воля режиссера” — так была озаглавлена статья Кожинова. Ее заметно урезали, но даже в этом усеченном виде она была сильна — единым духом уничтожала все пасквили и наветы на опального “Лермонтова”. Я трижды перечитал ее. Спасибо Вадиму Валериановичу».

«9 мая.

Нас с Кожиновым пригласили на творческую встречу в Краснодар. В час дня в местной писательской организации состоялась встреча с творческим составом местного Союза писателей. Нам говорили, что придет человек 30, явилось более 100. Мы с Вадимом Валериановичем по очереди говорили и отвечали на многочисленные вопросы три часа. Какая честь и какое удовольствие стоять на сцене плечом к плечу со столь мощным соратником.

А потом теплое, южное, дружеское застолье в кругу писателей, почитателей и друзей Кожинова. Отныне и моих друзей. Особенно понравился мне застенчивый и добрый Лихоносов. Да и Вадим Валерианович за этой трапезой открывался в ином, более интимном свете: юмор и откровения. Но и юмор, и откровения были истинно Кожиновскими: аристократическими, сердечными, неподражаемыми».

Эта «Лермонтовская» эпопея сблизила, сроднила нас. Я стал бывать в доме Кожиновых, где за чаем мы вели долгие беседы о кино, литературе, истории. Вадим Валерианович погружал меня в такие таинственные пласты и повороты истории, о которых я раньше не знал. Говорили о модной в то время ориентации творческих работников на вожделенную «самоокупаемость культуры». Вадим Валерианович возмущался: «Ну что за бред? Они хотят сами себе вырыть яму. Достаточно сказать, что в маленькой Австрии на одну только Венскую Оперу государство ежегодно выделяет 20 миллионов долларов». Позднее, побывав в Венской Опере, я вспоминал слова Кожинова, наслаждаясь высочайшим художественным и материальным уровнем этого театра. Я видел подлинное достояние национальной культуры, в которое вкладываются немалые государственные средства.

Как-то у нас зашла речь об Андрее Тарковском, о фильме «Андрей Рублев». Я высказал Вадиму Валериановичу свое мнение и о великом, подлинно русском режиссере, и о его жизнеутверждающем творении. Я говорил о том, что не согласен с некоторыми патриотами, в частности, с И. Глазуновым, считающим фильм «антирусским». Где вы найдете более русскую и более духоносную, жизнеутверждающую новеллу, чем новелла «Колокол»? Мне было приятно узнать, что Вадим Валерианович полностью разделяет мое отношение. Общения наши были общениями единомышленников, братьев по духу, борцов за русскую культуру. Как важно было в то трудное для меня время получить поддержку и подтверждение правоты избранного мною пути от самого Вадима Валериановича Кожинова!

Прошли годы, и мне вновь пришлось столкнуться с наследием В. В. Кожинова и быть причастным к его воплощению. Осенью 2003 года мне позвонила Наталья Бондарчук и сказала: «Я прочла потрясающую книгу Кожинова о Тютчеве. Нужно непременно поставить по этой книге фильм. Близится 200-летний юбилей. Нужно попытаться успеть сделать фильм».

Фильм «Любовь и правда Федора Тютчева» был снят, и все мы — и создатели фильма, и зрители — обязаны Вадиму Валериановичу Кожинову тем, что в начале XXI века он через телевидение открыл нам и миру образ великого поэта, дипломата, мыслителя Федора Ивановича Тютчева.

На мой взгляд, критика такого уровня, как Кожинов, не было со времен Белинского, как, впрочем, нет и теперь после исхода Вадима Валериановича. Поднимался рядом с Кожиновым еще один исполин, его ученик — Юрий Селезнев, сведенный в могилу совсем молодым. Оба они занимались критикой на высочайшем духовном уровне. Они оба были апостолами, витязями русской культуры, для которых главное в жизни был не временный успех у публики, а вневременное желание послужить Господу, Отечеству и Правде.

Лично для меня В. В. Кожинов — пример несгибаемого русского воина, витязя, который, абсолютно не задумываясь о том, что о нем будут думать, говорить и писать, на высочайшем, русском, духовном уровне, доказательно, без экзальтации мог нести людям правду. Как говорил Лермонтов: «Есть чувство правды в сердце человека». И оно, это «чувство правды», всегда откликнется на ту правду, которую нес людям Кожинов. Именно этого боялись его оппоненты: ведь высота аристократической русской правды была недосягаема для их критики. Нынешнее забвение Кожинова — временно. Придет пора, когда Россия будет пристальнее и без помех вглядываться в свое прошлое, в свою историю, и тогда придет понимание того, кто содействовал исполнению Промысла Божия и Истины на Русской земле.