Мировой пожар в крови,
Господи благослови!
А. Блок
Ранней осенью 2008 года произошло событие, которое насторожило не только Европу, но весь мир, мир, и без того потрясенный банкротствами и крахами, проистекающими из системного кризиса капитализма. Этим событием стала речь Папы Бенедикта XVI, главы миллиардного мира католиков, которую он произнес в германском городе Регенсбурге. Папа Бенедикт XVI издает энциклики, произносит много речей и проповедей, но ни одна из них не привлекла такого обеспокоенного внимания, как та, произнесенная перед молодежью Регенсбурга. Потому что в ней Папа затронул болезненную, но чрезвычайно актуальную проблему, а именно взаимоотношений между христианством и мусульманством, которое, в отличие от России, стало новым и тоже влиятельным фактором в жизни народов Западной Европы. Папа напомнил историю этих взаимоотношений, наполненную скорбью и кровью: он процитировал речь императора Византийской империи Мануэла Палеолога II, произнесенную 700 лет назад, в эпоху, когда несметные полчища турок, принявших ислам, перехватив эстафету арабских халифатов, захватывали, разоряли и исламизировали православные города и села, когда турецкое кольцо сжималось вокруг Константинополя. Вот тогда император Византии и произнес слова, которые в современном толерантном либеральном мире стали шоком. Папа процитировал следующее мнение императора Византии: «Покажите мне, что нового привнес Мохаммед? И тут вы найдете только вещи злые и бесчеловечные, такие как его наставление (his command) распространять веру мечом, насилием»...
Задумаемся, почему, зачем Бенедикт XVI решился процитировать такое шокирующее мнение, высказанное 700 лет тому назад. Была ли это ошибка, неосторожность, намеренная бестактность, вызов полуторамиллиардному мусульманству, пять раз в день поклоняющемуся Аллаху и его Пророку Мухаммеду? Мог ли умудренный жизнью талантливый человек, известнейший теолог Иозеф Ратцингер так оплошать?! Что он не предвидел бурную реакцию не только мусульман, но и внутренних ниспровергателей остатков христианства? Разве веками отточенная изощренная дипломатия Ватикана не обратила бы его внимание на неутихающие скандалы вокруг памфлета Вольтера «Фанатизм, или Пророк Магомет», вокруг Данте, который поместил Мухаммеда в седьмом круге ада «Божественной комедии».
Исламские организации в Европе требуют удалить из учебных программ «Божественную комедию». Но для итальянцев удалить Данте из школ и университетов такой же удар по национальной идентичности, каким был запрет Достоевского, которого добились в 20-е годы «пламенные» революционеры в России. Они, дорвавшись до власти, яростно крушили православную цивилизацию России. Можно понять и мусульман, конечно не тех радикалов, которые пытались взорвать в болонском храме фреску, где Мухаммед изображен в одном из семи кругов дантовского ада.
Всего за месяц до речи в Регенсбурге полыхал мировой скандал из-за датских карикатур на Пророка. Разве Папа не знал, как либеральные СМИ оплевывают историю Христианства, как они подтасовывают факты, вырывают цитаты из контекста! Знает он, что либеральные власти Европы спокойно смотрят не только на поношения Христианства, но и подталкивают к ним, искореняя символы веры предков, искажая учебники истории, показывая издевательский фильм «Последнее искушение Христа».
В этой объединенной Европе, на которую с вожделением засматривается российская «элита», то есть класс толстосумов, гордятся тем, что в конституции Европы масонам удалось не допустить даже упоминания о христианских корнях великой европейской цивилизации. Знал Бенедикт XVI и об этом, знал, что играет с огнем, что на Церковь нападут на обоих фронтах — на исламском и на либеральном.
Так почему, с какой целью он решил процитировать такие несвоевременные слова византийского императора? Я прочитал и продумал все тезисы в речи Папы в Регенсбурге. Вывод напрашивается такой: Папа видит, что границы всех цивилизаций с мусульманскими странами кровоточат, что надо искать и прокладывать пути сосуществования с исламом, отсекая экстремистов и радикалов.
По мнению именитых теологов, основная проблема, которую с молодых лет пытается решить в своих богословских трудах Иозеф Ратцингер, ныне Папа Бенедикт XVI, это соотношение разума и веры в религиях. И в этом отношении все религии не безупречны: мусульманство делает упор на веру, умаляя роль разума. Западное христианство, особенно протестантизм, напротив, слишком рационалистично и привязано к земным благам в ущерб духу, в ущерб вере, что ведет к культурному релятивизму, нигилистическому отношению к вере и к опыту отцов, в итоге к бездуховному потребительскому гедонизму, к безбожному обществу. Европа забывает окончательно Христову заповедь: «Не можете служить Богу и мамоне... Не собирайте себе сокровищ на земле...». Забывает как раз в такую грозную эпоху, когда только возрождение христианской веры, или, как говорят ныне в России, второе Крещение, может спасти европейскую цивилизацию, сделать Европу достойным партнером не в столкновении, а во взаимодействии культур и цивилизаций в быстро объединяющемся мире. Папа в своей речи пытался разбудить европейцев, указать на грозящую катастрофу, указать пути ее недопущения. Достиг ли он своей цели, потревожив сон самовлюбленных европейцев? Едва ли. Ни либеральные власти, убаюкивающие европейцев и насаждающие мультикультурализм, ни сами европейцы, среди которых растет число экстремистов-исламофобов, не дают в этом отношении надежды.
Тем не менее, усилия Папы и Ватикана не безрезультатны. Начался и активизировался диалог между католическими и мусульманскими учеными и лидерами, в том числе и в русле проекта Oasis под руководством венецианского кардинала Скола (Scola). Цель диалога — научить европейцев понимать мусульманскую культуру, особенно взаимосвязь между традициями и силами плюрализма, которые, хотим мы этого или не хотим, ведут к смешению народов — к “meticciado” по-итальянски, к метисации по-русски. Критики кардинала Скола проиллюстрировали его замысел картиной на обложке книги: две рядом текущие реки — одна светлая, другая — темная Pio Negro сливаются в бескрайнюю мутную Амазонку. Иное видение у Бенедикта XVI, да, думаю, и у Православия: не взрывное слияние, не отчужденное сосуществование, а альянс цивилизаций, альянс между Христианством, Исламом и другими религиями в решении множащихся глобальных проблем. Тунисский христианин, епископ Марун Элиас Лахам, глубоко изучающий ислам, пришел к выводу: «Ислам это и религия, и культура, и образ жизни, которые уверены в своей самодостаточности, что означает, что его последователи не видят никакой необходимости быть обогащенными из других источников! Среди христиан также отвергается метисация, а межрелигиозный диалог ни в коем случае не должен вести к утере даже частички своей особой идентичности и веры. Он средство к достижению взаимопонимания, взаимного уважения в сотрудничестве.
На призыв Ватикана к межконфессиональному диалогу откликнулись прежде всего мусульманские богословы, подписавшие так называемое «Открытое письмо 138 исламских мудрецов»1. Они за диалог, за альянс, они впервые цитируют Христа не по Корану, а по Евангелию, что само по себе уже богохульство. В нем они подчеркивают любовь не только к Богу, но и к ближнему, даже если он иного вероисповедания. Они протянули руку добрососедства, укоризненно указав на экстремистов в своей среде, на тех, цитирую, «кто разжигает конфликт, зовет к разрушениям, преследуя только свои цели... Мы призываем их к миру, да будем жить в гармонии». Могли ли исламские мудрецы сказать больше, когда Аль Каида зовет к джихаду, когда Хамас призывает уничтожить Израиль, Израиль не допускает создания палестинского государства со столицей в Иерусалиме, а дипломатия Ватикана считает недопустимыми те силовые методы, которыми Израиль защищается. Подобных конфликтов десятки и сотни.
* * *
Европейцы знают о тяжелой жизни тех мусульман, кто эмигрировал в их страны. Созданы десятки агентств помощи, создаются курсы изучения языка, истории и культуры страны, в которой поселились эмигранты. Им подыскивают работу, помогают строить мечети, стимулируют создание светских организаций, дают доступ в СМИ на арабском языке и т. д. Но с течением времени отношение к эмигрантам из мусульманских стран меняется. Особенно по мере того, как европейцы узнают, что мигранты свысока относятся к их культуре, к их порядкам. Они осознанно и целенаправленно отказываются интегрироваться в общество коренных жителей и систематически нарушают установившиеся в стране порядки. Европейцы не понимают, на что жалуются мусульмане, почему они считают европейцев, будь то французы, немцы или голландцы, недружелюбными, нетерпимыми, почему их считают и поколения спустя колонизаторами, называют расистами.
При всем отличии истории российского мусульманства от европейского ныне мы наблюдаем рост недовольства и постоянные жалобы и требования к властям в России. Вот глава Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин жалуется, что «...мусульмане из-за нехватки мечетей вынуждены праздничные намазы совершать на улице, на трамвайных путях, даже во дворах церквей. Таким образом унижение мусульман, политика по ущемлению гражданских прав продолжается. Все мусульмане, весь исламский мир, все это видят»2. Однако спросим себя, разве по праздникам не переполнены и православные храмы?
А в Европе либералы и их партии, как и в России, призывают уступать, быть мягче, терпимее. Традиционалисты, напротив, доказывают, что уступать, менять порядки ни в коем случае нельзя, что мигранты будут все больше наседать, требовать все больших послаблений для себя, что таким путем они никогда не интегрируются в европейское общество. Они считают, что суть требований мусульманских общин не равноправие, а право жить в чужой стране по своим особым обычаям и даже по своим законам, в том числе и по шариату. Европейцев все более тревожит будущее: сумеют ли они, покинувшие религию предков, обеспечить мирное сосуществование двух обществ в одной стране европейского и мусульманского, образно говоря, скажем Франции, и «франкострана»? Правые — отчаянные пессимисты, либералы — сияющие оптимисты.
Законопослушных европейцев просто обескураживает напор и дерзость пришельцев, которые настроены только наступать, трясти и добиваться всего от дряблых правителей. Мигранты убеждены в полном превосходстве своей религии, своего образа жизни, своей морали над «неверными», то есть над иноверцами — кафирами. Нас в России тоже озадачили, например, речи шейха Юсуфа Кардави, приехавшего в 2002 г. из Катара в Москву и заявившего, что «миру нужна новая цивилизация, и решающую роль в ее создании предстоит играть исламу, последней и самой совершенной религии Откровения»3. Шейх не фанатик, не террорист, а один из руководителей Всемирной лиги мусульман. Можно ли представить, чтобы нечто подобное сказал в Мекке кто-либо из иерархов Ватикана или Русской Православной Церкви.
В чем шейх прав, так это в том, что миру действительно надо освободиться от оков бездушной материалистической цивилизации. Для самих христиан она — отклонение от воли Бога, от Его пути, кратковременное, всего в 2–3 века отступничество от духовного прогресса. Не исключено, что через тысячу лет человечество достигнет синтеза всех мировых религий, того, что Даниил Андреев называл «Розой мира» — соцветием мировых религий. Возможно, но и в этом случае веротерпимый человек скажет, что ни одна из религий не может претендовать на полноту истины. Так, кстати, и сказал известный богослов и духовный лидер Ирана Раджани, речь которого я слушал лет двадцать назад в актовом зале ЮНЕСКО. Несравненный знаток умерших и живущих цивилизаций, философ истории англичанин Арнольд Тойнби (Arnold Toynbee) слыл исламофилом, восхищался многими творческими находками в строительстве Оттоманской империи и тем не менее считал, что в будущей мировой религии за основу будет взято все-таки Христианство.
В глазах европейцев мусульманство пока не может служить образцом гостеприимства и веротерпимости. Они знают, что происходило на Кипре, в Ливане, в Косово, в Боснии, в Македонии, в Эритрее, в Чаде, что происходит в Судане, где идет геноцид христиан. Шейх суннит Эль Куатри, выступая в Ливане, задал парадигму и объяснил, почему кровоточат границы с исламом: «Либо правитель мусульманин и правление исламское и тогда мусульманин признает его и поддерживает. Либо правление не исламское, и тогда он его не принимает и стремится его уничтожить всеми способами, убеждением или силою, в тайной или в открытой войне... Отказ, даже частичный, от этой позиции означает для мусульманина отказ от ислама и его доктрины»4. Либералы в Европе обычно отмахиваются от таких писаний теоретиков-экстремистов. Но ведь в 90-е годы точно то же говорил и творил на практике боснийский лидер Изетбегович.
Беседуя со скептиками-европейцами, я обычно привожу пример Сирии, где неплохо уживаются вместе мусульмане и христиане. Да и в истории были многие примеры такого добрососедства, например Кордобский халифат. В ответ меня засыпают очень неприятными фактами. Вспоминают, как власти Ливии выдворили из страны тысячи единоверцев египтян и тунисцев, приехавших работать в Ливию, где заработки выше. В Алжире изгнали марокканцев, саудовские власти депортировали миллион йеменцев. Они все тоже были мусульмане, единоверцы, братья в исламе. Власти Саудовской Аравии предпочли бессловесных, забитых и очень трудолюбивых филиппинцев. Европейцы расскажут вам случаи, которые произошли с ними или их знакомыми в той же Саудовской Аравии: попробуйте приехать в Мекку или Медину с Евангелием, со своей иконой или открыто носить крест. Выжившие со времен Византии христиане, это не столько граждане, сколько подданные, или граждане второго сорта. И это несмотря на то, что среди них обычно повышенный процент интеллигенции. Кстати, в Саддамовском Ираке положение христиан было не хуже, чем в Сирии, и несравненно лучше, чем положение коптов-христиан в прозападном демократическом Египте. Европейцы расскажут вам, что в Тунисе не шариатом, а государственным законом мусульманкам запрещено выходить замуж за немусульманина.
Так растут недоверие и отчужденность между коренными европейцами и мигрантами. А СМИ ежедневно подбрасывают новые факты из «зоны притворства» мусульман. Вот в Алжире, который 30 лет у нас слыл государством «социалистической ориентации», по конституции положены все демократические права, в том числе и свобода совести, защита христианского меньшинства. Христиан там действительно осталось немного, особенно при таком высоком демографическом росте. Помню, что, прибыв в 1968 году в Алжир в составе миссии Всемирного банка — ЮНЕСКО, я писал в отчете, что население Алжира 12 млн человек. Ныне там около 37–38 млн человек. Алжир по населению скоро обгонит Францию. Так вот в Алжире, сообщает французская пресса, принят закон о тюремном заключении на 1–3 года за склонение кого-либо из мусульман в христианство или иную религию. Отмечу, кстати, что в Европе быстро растет число христиан, перешедших в ислам. Но число мусульман, особенно из интеллигенции, перешедших в Христианство, намного выше, несмотря на угрозы суровых наказаний по шариату за отступничество. Алжирский закон предписывает, что исповедование Христианства разрешается только в особо отведенных местах. Если они начнут молиться на «трамвайных путях» или «во дворах» мечетей, их ждет арест. В христианских храмах дозволено только богослужение и только богослужение. Никаких культурных, спортивных мероприятий, никаких приходских или детских школ, клиник, никаких конференций, никаких светских организаций, никакой политики, — сообщает французская пресса. Она сообщает каждый раз о том, что то «нефтяникам запретили рождественскую елку», то «в аэропортах конфискуют литературу христианского содержания», привлекают к суду, терроризируют католических миссионеров. Далее идут сообщения о погромах христиан в Пакистане, о взрыве христианского храма и о смерти в нем 120 христиан в Багдаде. Правительство Ирака распорядилось обнести христианские храмы трехметровыми стенами и ввести пропуска. Но тысячи христианских семей из Ирака срочно переселяются в Курдистан.
Обстановка из года в год, из месяца в месяц становится все более напряженной. Европейцы задают вопрос, почему мы гостеприимны, а немногих христиан в странах Ислама теснят шаг за шагом. Почему мы обязаны подставлять и другую щеку? В сознании европейцев есть чувство исторической вины за колониальную политику в прошлом, за колониальные войны. Это чувство, вкупе с традиционной веротерпимостью, объясняет то гостеприимство, с которым в 70–80-е годы были встречены первые волны эмигрантов из мусульманских стран. В Европе считают, что, начиная с 70-х годов, континент столкнулся с третьей волной ислама. Вспоминают VII и VIII века, когда грозные, победоносные, великолепные всадники, воины Пророка, захватывали Кипр, Сицилию, Испанию, плодородные земли Аквитании и Лангедока во Франции. Их передовые отряды разъезжали по Англии, появлялись даже в Исландии. Однако в ту эпоху могучая Христианская Церковь сумела сплотить своих воинов, дать отпор, отвоевать уже в VII веке Сицилию, в VIII веке юг Франции, в XI веке перейти в наступление крестоносцев. К XV веку после семи веков господства мусульман в Реконкисте освободилась Испания. Но в те же годы была разгромлена Византийская империя, в 1453 году пал Константинополь, были порабощены все южные славяне, венгры, валахи. В 1683 году полчища Блистательной Порты стояли у ворот Вены. Это была вторая волна ислама. Австрийская империя отбросила турок от стен своей столицы. Полки Потёмкина довершили разгром турок. Они потерпели чудовищное поражение, что заставило Порту подписать в 1774 году Кучук-Кайнарджийский договор, по которому все северные берега Черного моря переходили во владения Российской Империи.
В исторической памяти европейцев не только воспоминания об этих двух исламских нашествиях, не только осада Вены, но и нападения сарацин — алжирских пиратов, которые захватили и продали в рабство по разным подсчетам от 1 до 1,25 миллиона итальянцев, французов, испанцев, англичан, голландцев, ирландцев. Не будем забывать и о ежегодных (как появлялась трава для коней) набегах крымских татар, которые охотились за славянскими землепашцами и продавали их на невольнических рынках в Кафе (современная Феодосия). Этот кошмар продолжался вплоть до XVIII века. Так что соседство было далеко не доброе.
И вот что тревожно, десятилетия совместной жизни не сблизили европейцев и мигрантов-мусульман в оценках истории их взаимоотношений. Мне приходилось беседовать и с арабской, и с французской, и испанской интеллигенцией. Поразительно: европейцы, начитавшись либеральных авторов, особенно Сартра, отрицательно относятся к Крестовым походам и вообще к Христианству, хотя неохотно признают, что история Христианства и есть история и культура Европы. Они даже помнят подвиги Карла Мартела, битву под Пуатье, но в целом это скептики. Мусульмане, напротив, в восторге от молниеносных побед Ислама в VII–VIII веках, от оттоманских побед XII–XV веков. Мусульмане от Касабланки до Исламабада помнят о победах, о величии халифов. Печалятся, что арабов изгнали из Испании, что пали халифат Кордобы и эмират Гренады, что они потеряли Нарбонну на юге Франции, Крит, всю Сицилию. И главное верят, что мусульманство туда вернется, потому что Запад изнежился и разложился, что европейцы стали язычниками, индивидуалистами, а такие народы не устоят перед «воинами Аллаха». Немецкая газета «Ди Вельт» цитировала еще десять лет тому назад слова имама Измира. Обращаясь к европейцам, он говорил: «Благодаря вашим демократическим законам мы овладеем вами; благодаря вашим законам о религии мы будем властвовать над вами»5. Имам имел в виду законы о секуляризации. Нашей «элите» больше всего в Европе нравится изнеженность, гедонизм, которые ведут к дряблости и вырождению.
В заключение приходим к выводу, что историческая память мусульман и христиан глубоко травмирована. Для реалистов очевидно, что опасно рисовать лубочные картинки о сотрудничестве и добрососедстве ссылками на Кордобский халифат в Испании, на авторитет Белого царя среди горцев Кавказа и т. д. Надо искать новые пути к взаимодействию, несмотря на то, что и в Европе многие из этих путей привели в тупик и как предсказал в «Дневнике современника» Александр Казинцев — «тормоза отказали». Это стало очевидно 11 декабря 2010 года на Манеже6.
* * *
До 70-х годов число мусульман-мигрантов в Европе исчислялось тысячами, в 80-е годы уже десятками и сотнями тысяч. Большинство из них приезжало на заработки и уезжало домой. Как это происходит до сих пор у нас в России. Правительства пытались регулировать положение мигрантов, учитывая только потребности предпринимателей в дешевой рабочей силе. То, что ныне делают власти и в России, не учитывая прискорбный опыт стран Западной Европы. Там при постоянной пропаганде демократических прав и свобод нигде, ни в одной стране не удосужились спросить на референдуме народы, коренных европейцев, хотят ли они, чтобы предприниматели завозили уже не тысячи, а миллионы дешевых рабочих рук?! Хотят ли они, чтобы мигранты оседали на европейской земле, обзаводились семьями, привозили своих детей и жен, иногда не одну жену, а всех трех-четырех жен. Воссоединение семей многократно, за несколько лет, увеличивало число иммигрантов. Оно самый мощный фактор роста числа иммигрантов. Мигранты подрывали профсоюзы, соглашались на любую работу, за самую мизерную плату, выталкивая европейцев в резервную армию безработных.
Сколько мусульман поселилось в Европейском Союзе, в его 28 государствах? Самые проверенные и надежные статистические службы едва ли дадут точные данные. Чаще всего указывают, что среди 490 млн его жителей проживают от 4 до 5 процентов мигрантов мусульман. Левые считают, что их не более 12–13 млн, правые — что от 25 до 30 млн. Немецкий институт «Исламский Архив» давал на конец 2007 года 53 млн на всем континенте Европы до Урала, включая в эту цифру европейскую Турцию, казахов (57 % населения Казахстана), Азербайджан, автономные республики на Волге и на Северном Кавказе, мусульманские государства Боснию и Герцеговину, Санджак, мусульман в Македонии и Сербии, а также 1,5 млн мусульман в Москве. Это очень приблизительные цифры, они могут ввести серьезного исследователя в заблуждение. Для примера приведу данные по Казахстану: мусульманами там в 1970 году считали себя только 38,87 % казахов, в 2007 г. уже 57 %, а в 2009 г. — 70,85 %. Важно не упускать из виду, что евроислам — это не только 20–25 млн недавних иммигрантов из мусульманских стран и их дети, но 9 млн граждан бывшей Югославии, Болгарии, Молдавии и 15 млн жителей Стамбула. Это означает, что в Западной и Восточной Европе проживает не меньше мусульман, чем в России. На южном берегу Средиземного моря над Европой нависают еще более сотни миллионов мусульман.
Что касается собственно Евросоюза, то положение значительно осложняется тем, что мусульмане обычно живут не в диаспоре, не в рассеянии среди коренных европейцев. Такое рассеяние способствовало бы их интеграции в европейскую цивилизацию. Сложность состоит в том, что они селятся отдельно от европейцев, на окраинах городов, которые часто превращаются в мусульманские гетто. В них устанавливаются свои порядки, основанные на привезенных обычаях и обрядах. Коренные жители в эти гетто опасаются заходить, потому что там высокая преступность, вонь, нищета, враждебность к белым. Полиция тоже избегает встреч с их обитателями, а если появляется там, то усиленными нарядами. Приезжих из мусульманских стран много не только в Москве и других русских городах. В Роттердаме 25 % населения в 2008 составляли мусульмане, 24 % в Амстердаме, 20 % в Марселе, в Париже их 10 %. В целом можно считать, что процент мусульман в Евросоюзе невысок — 5–6 %, от 6 % во Франции до 0,5 % в Швеции, хотя в больших промышленных городах их доля, как правило, поднимается до 10 % и выше. На форуме «Диалог цивилизаций» в октябре 2010 года (проводится ежегодно на Родосе под председательством В. Якунина) парламентарий из Франции сообщил, что «в результате процессов миграции во Франции заметно обновилось население — около 15 % ее граждан имеют внеевропейское происхождение, исповедуют иную религию и имеют иные традиции».
Из этой статистики следует следующий факт: ислам в Европе пустил прочные корни. Речь идет не о старых оттоманских анклавах мусульман на Балканах, не о тех 9 млн южных славян, чьи предки отступили от Христианства, кто по убеждению, кто из корысти в погоне за золотом и чинами, кто из робости и страха. Нет, речь идет о новом факторе в жизни народов Западной Европы — о евроисламе из мигрантов, становление которого началось в 70-е годы. За 30 лет число мусульман удвоилось. К 2015 году число мусульман в Евросоюзе вновь удвоится. Исследователи называют этот феномен демографической бомбой. В СМИ постоянно муссируются сообщения, что в столице Евросоюза в Брюсселе как-то было замечено, что среди имен десяти новорожденных мальчиков не было ни одного христианского: семь первых — Мухаммед, Айюб, Райен, Мехди, Амин, Хамза, Селим7. Быстрые изменения такого рода в составе населения Евросоюза, конечно, имеют далеко идущие последствия для всего образа жизни в Европе. Для состава рабочей силы, для стандартов жилья, для питания, для образования, для культуры, наконец, для обрядов захоронения. Исламский фактор уже оказывает заметное и все возрастающее влияние на внешнюю политику европейских государств.
Кто из тех, кто завозил дешевую рабочую силу, задумывался о таких последствиях? Первым следствием этого стал рост антисемитизма с четкой корреляцией его накала с долей мусульман в различных европейских странах. Чем выше эта доля, тем сильнее и тревога коренного населения о грядущей исламизации Европы и тем быстрее разрастается болезнь исламофобии, речь о которых пойдет во второй части нашего аналитического обзора.
Мусульманская диаспора прочно обеспечивает успех правых партий на выборах практически во всех странах Евросоюза. Таковы неожиданные повороты истории: пятьдесят лет людей в Европе стращали еврокоммунизмом, а столкнулись с евроисламом и быстрым ростом националистических настроений и ксенофобских организаций. Нет у европейцев и в этом вопросе единого подхода, единой иммиграционной политики, обозначенных в «Декларации Тампере», в «Амстердамском договоре», на встрече в верхах в Севилье. В отчетах Международной организации по миграции регулярно обновляются статистические данные, дается анализ состава мигрантов. Отмечалось, что не было иммиграционной волны из стран Центральной и Восточной Европы и из республик бывшего Советского Союза, которую ожидали в 90-е годы.
Лидеры европейских государств за последние четверть века несколько раз меняли политику в отношении иммигрантов. Не получилось у них регулировать миграцию квотами, отсылать рабочих домой по окончании контрактов. Они не имели больших проблем при интеграции испанцев, португальцев, поляков, сербов, хорватов. Но с самой массовой мусульманской иммиграцией во всех странах наблюдаются большие проблемы. Для примера возьмем Францию, которая уже давно считается испытательным полигоном различных социальных экспериментов. До начала нового столетия политика Франции в отношении мусульманских иммигрантов сводилась к их социальной интеграции, то есть такая же, как к иммигрантам из стран христианских традиций. Последних удается не только интегрировать во французское общество, но и ассимилировать. Уже во втором поколении их дети становятся французами, представителями великой и влиятельной французской культуры. Иначе происходит с мусульманской диаспорой. Она не только не желает ассимилироваться, но не может даже мягко интегрироваться. Это отмечается в докладе «Ислам в Республике»8, представленном премьер-министру Франции еще в 2002 году. Между тем в течение четверти века меры принимались чрезвычайные. В отчете отмечалось, что из-за проблем с мусульманской диаспорой французские власти стали пересматривать три основные постулата своей истории и общества, а именно, светскость, гражданственность и равенство. Основой политики интеграции все эти три десятилетия оставался закон 1905 года об отделении Церкви от государства. Согласно ему религии, в том числе основная — католическая, не должны вмешиваться в дела общества и его социальные процессы. Это означало, что мусульманство имеет те же права и обязанности, что и католическая церковь, тем более, что по численности оно потеснило протестантство, став второй религией Франции. Более того, власти пошли на уступки мусульманству, допустив известную гибкость в применении законов, учитывая исламские догматы и даже обычаи и традиции. Но и тогда, и теперь власти Франции утверждают, что все основные законы, обычаи и принципы французского общества должны непоколебимо соблюдаться. К тому же стремятся и власти в России. Это прежде всего принцип равенства полов, веротерпимость, свобода слова, права человека. Школа не должна допускать, чтобы родители заставляли из-за религии менять учебную программу. Пример — уроки рисования обязательны и для мусульман, уроки физкультуры обязательны и для девочек-мусульманок, включая плавание в бассейнах.
Второй принцип — гражданственность — предполагает внедрение среди иммигрантов жизненных ценностей и нравственных норм французской нации. «Интеграция мусульман на французской земле, — требует доклад премьер-министру, — должна способствовать обогащению французского общества за счет вклада других культур и религий». Спустя десять лет авторы доклада вынуждены были признать, что они допустили большую ошибку: они предположили, что интеграция мусульман будет проходить подобно тому процессу медленной ассимиляции и гибридизации различных племен, народов и рас, который совершился в течение многих веков французской истории. Основная цель рекомендаций доклада следующая: Франция должна оставаться Францией, без возникновения параллельного «Франкостана». Франция не должна стать страной-мозаикой народов и религий, она должна составлять единое гражданское общество. Это означает, что французы не допустят никаких автономных республик, областей, федераций, то что допустили большевики после революции, превратив единую территорию империи в мозаику народов, народностей и племен.
Речь идет о синкретизме культур во Франции. Ислам в те годы был для властей Франции богатством, а не угрозой. Что касается третьего постулата — равенства, то задача по-прежнему состоит в том, чтобы дать мусульманам не только равные права, но и равные возможности для интеграции в жизнь французского общества. Нельзя сказать, что эта программа полностью провалилась. Нет, французские интеллигенция, рабочий класс, сфера услуг пополнились многими способными выходцами из мусульманской диаспоры. Статистика, однако, отмечает, что основная масса мусульманства, особенно та, что компактно проживает в мусульманских пригородах, трудно поднимается по социальной лестнице. Много медленнее, чем дети французских рабочих и крестьян, многие из которых благодаря образованию достигают самого высокого социального статуса. Заметно успешнее интегрируются во французское общество не только выходцы из других европейских стран, в том числе из России, но и индусы, вьетнамцы, иммигранты из Таиланда, Лаоса и т. д.
Опыт Франции подтверждает старую истину: ислам — это не только религия, но и образ жизни. Поэтому он влияет не только на верующих мусульман, соблюдающих пять основных заветов, на тех верующих, кто совершает пять раз в день намаз, ходит по пятницам в мечеть, соблюдает рамадан, вносит зекат, но и на те миллионы иммигрантов, которые воспитаны на чуждых Франции этических нормах и потому иначе относятся к социальным явлениям. Им бесспорно многое нравится в европейской жизни: высокий уровень потребления добротных товаров и услуг, честность в быту и в делах, чистота, тяга к знаниям, вечный поиск нового, вежливость. Всего этого у них не хватало или просто не было на родине. Но многое в европейской жизни они не могут принять, не наступив на горло религии предков и ее заветам. Семейные традиции и обычаи, сохраняющиеся в мусульманских общинах, так прочны и влиятельны, что и во втором и третьем поколениях люди ими предпочитают руководствоваться. Прежде всего они не могут смириться с атеизмом, который для них хуже язычества. Не могут они смириться с алкоголизмом, с половой распущенностью, с гражданскими браками, с брачными контрактами, не говоря о гомосексуализме. Они скорее простят вора, чем проститутку или гомосексуалиста. А им власти вменяют уважать мэров, депутатов, актеров и т. д., которые известны как открытые или таящиеся гомосеки.
Показательны в этом отношении Нидерланды, страна продвинутого либерализма. Надо признать, что в этой стране больше, чем где-либо, сделано для интеграции мусульман в своеобразное голландское общество. Голландцы начали учить их терпимости, толерантности, уважению прав всех людей. Да как неуклюже стали учить! Нашли, например, какого-то проходимца из Марокко, объявившего себя имамом с любезным слуху мусульманина именем Усама. Не Бен Ладен, но все-таки Усама! Он занял примирительную позицию в отношении гомосексуализма. И это среди молодежи, годами живущей на чужбине без семей. Он организовал фестиваль геев, перед которыми держал такую речь: «Я не держу гомосекоискателя при входе в мою мечеть. ... Каждый пусть приходит и молится». В Коране между тем есть семь стихов, в которых Пророк сурово осуждает содомитов. В мусульманских странах их живьем закапывали в землю. Конечно, такой имам был объявлен отщепенцем, а его проповедь святотатством. Имамов стали завозить из истинно исламских государств.
Для мусульманской молодежи такие либеральные прелести не права человека и гражданина, а декадентство, нравственное разложение, а терпимость к ним коренного населения — трусость, рабское законопослушание. При таком взгляде на европейцев у многих мусульман возникает к ним презрение. Слабых нельзя уважать, слабых бьют. Экстремисты и подталкивают к этому мусульманскую молодежь. Они уверены, что европейцы, углубляя секуляризацию, все дальше отходят от Бога и его заповедей. Их учат, что они уже дехристианизировались и потому их иммунная система ослаблена и не выдержит столкновения с такой мощной цивилизацией, с такой яростно наступающей религией, какой является ислам.
Не знаю, насколько наши горцы с Кавказа типичные представители мусульманства. Я жил среди них и считаю, что среди них еще очень сильны пережитки адата, племенного строя и постулаты набеговой экономики. Но они, как и мусульмане в других странах, не понимают либералов, смеются над этими говорунами, слюнтяями, слабаками, подтрунивают над нашими звучными лозунгами о демократии, о равенстве полов, о правах человека. Сами же полагаются на силу. Только на силу! Особенно когда они в большинстве и вооружены. И потому они и сами понимают только силу. Это надо нутром понимать, как понимали мои хорошо вооруженные деды в терских казачьих станицах. «Им спуску никак нельзя давать, а то мигом на шею сядут. Горец только силу признает», — учили они нас. Тому же, напомню, учил удалого казака Луку дед Ермошка в незабвенных «Казаках» Л. Н. Толстого: «У меня вся Чечня кунаки были... Гирей-хану верить можно, его весь род — люди хорошие... Верить верь, а без ружья, Лука, спать не ложись». Но большевики в 20-е годы не только разоружили казачество, но учинили самый, пожалуй, беспощадный и плотный геноцид в новейшей истории. Выжившие казаки остаются безоружными. А горцы вооружены до зубов. Вот так и осталось, есть хорошие добрые семьи, горские мусульманские кланы, а есть такие, что никогда не договоришься! Как в любом народе не без уродов. Из-за них лилась и будет литься кровь.
В итоге и в Европе вместо интеграции растет стена отчуждения и враждебности. Слишком разительной остается разница в культуре, социальном положении, в образе жизни. Мусульманская диаспора в Евросоюзе остается ни нижних ступенях социальной лестницы. Мусульманские рабочие выполняют большей частью низкооплачиваемые работы, как и мигранты из Средней Азии в России. К национальным и религиозным противоречиям добавляются и классовые противоречия нещадно эксплуатируемого рабочего класса. Вместе с тем в Евросоюзе нет такого хищного и взрывоопасного социального явления, как «торгующее меньшинство» в России, которое обогащается за счет тружеников и презрительно относится к государствообразующему народу, традиционно не склонному к торговле и посредничеству. Нигде в Европе не потерпели бы такого наглого, развязного поведения. Тем более, что это «торгующее меньшинство» — это наши сограждане. Но они склонны организовывать монопольный бизнес на этнической основе. Такой «бизнес» легко перерастает в этнические криминальные группировки. Подобные нарывы европейская полиция немедленно и беспощадно уничтожала. Они практически искоренены.
И тем не менее европейцы недовольны своими властями, особенно их заигрыванием с диаспорой. Исламолог Александр дель Валь еще 10 лет назад пессимистично оценивал ситуацию с мусульманской диаспорой: «Старые европейские нации очутились в капкане собственных гуманистических ценностей, основанных на правах человека и свободе слова... Они во все большей мере оказываются неспособными противостоять мощному процессу исламизации континента»9.
Европейский парламент, который зорко следит за соблюдением законов, прав человека и за выборами в десятках стран, объявляя даже такие прозрачные выборы как в декабре 2010 года в Беларуси «недемократическими», наконец как-то озаботился собственными проблемами, а именно процессами интеграции и дезинтеграции мусульманства в своем европейском доме. Парламент привлек видных экспертов к работе над докладом «Ислам в Евросоюзе»10. В этом солидном исследовании верно объясняются социальные причины массовой миграции мусульман в Европу. Настолько массовой, что авторы называют ее «3-ей встречей Европы с исламом» (первые были в VIII и XII–XVII веках. — Прим. Б. К.). Авторы доклада предлагают систему мер, чтобы эта 3-я встреча с исламом оказалась мирной, образцом взаимного уважения и «сосуществования». Террор исламистов они считают делом отщепенцев от здорового «умеренного» ислама, делом экстремистов, а не фундаменталистов. В докладе содержится и критика прошлой политики. Главной ошибкой, например, доклад считает то, что европейцы — недавние колонизаторы — исходили из того, что у мигрантов нет своей культуры, или она настолько незначительна, что не сможет устоять перед блестящей европейской цивилизацией. И потому мусульман можно будет легко ассимилировать, «окультурить». Добавлю, что не удалось не только ассимилировать, но и интегрировать. Это был провал всей официальной стратегии, осуществлявшейся последнюю четверть века. Вторая ошибка была еще более грубой — европейские стратеги исходили из того, что иммигранты так же слабо связаны с религией Мухаммеда, как европейцы с Христом. Ошибка эта была сделана еще в 70-е годы, когда первые мигранты действительно не были связаны с религией. В Европе почти не было мечетей. В 70-е годы зарегистрировано несколько десятков мечетей11, в 80-е годы — 2000, в 2000 году уже 8000, ныне — десятки тысяч мечетей и молельных домов.
После нефтяных шоков и скандалов Ирангейта, Рушди и прочих ислам стал для миллионов иммигрантов важной частью их особой идентичности на враждебном эксплуататорском Западе. Пакистан, Саудовская Аравия и прочие нефтедобывающие монархии в результате нефтяных эмбарго увеличили многократно свои доходы и стали щедро финансировать «возвращение к исламу» не только на Арабском Востоке, но и в Европе. Мусульмане к большому недовольству европейцев перестали восхищаться Европой и ее порядками, узнав их в повседневной трудовой жизни. В наше время верующими являются не более одной трети тех, кого статистика причисляет к мусульманству. Ислам для двух третей из них — это якорь в попытках удержать свою особую культуру, идентичность. Верующие стали слать детей на учебу в Саудовскую Аравию, в Ливию, в Эмираты. Многие из них возвращались имамами, а некоторые исламистами с грезами о всемирном халифате, о всемирной умме, о джихаде и даже террористами. Речь идет о различных течениях в суннитском исламе.
Надо признать, что большинство имамов и мусульманских организаций сотрудничают с властями и делают упор на воспитании иммигрантов на высоких нравственных примерах, ведут борьбу с преступностью, наставляют на путь соблюдения европейских законов. Европейские власти помогают создавать мусульманские организации — культурные, спортивные, женские, детские. Но отмечается рост и подпольных ячеек, которые зовут молодежь к вооруженной борьбе с «неверными», против загнивающего Запада и деспотических прозападных режимов на Арабском Востоке. Их пока немного, но они подливают масло в пламя враждебности, настраивают коренных жителей Европы против всех мусульман.
Опыт Евросоюза наглядно указывает, что либеральные стратегии приручения мусульманских иммигрантов не срабатывают. Провалились планы и ассимиляции и плавной социальной интеграции. И тогда обескураженные власти в Европе решили использовать опыт Канады, получившей название мультикультурализма. Это еще одна либеральная программа. Она, в противоположность прежним стратегиям, предусматривает поддержание в стране сосуществования различных культур и поддержку более слабых из них. В ней мы узнаем не только опыт Канады, но и советскую национальную политику. В теории это программа сосуществования различных культур, которые взаимно обогащают друг друга и мирно живут рядом. В идеале мультикультурализм должен народы скреплять в единое общество. Опыт показывает, что мультикультурализм тоже неспособен решить проблемы, связанные с мусульманской диаспорой. Дело в том, что у ислама свои обычаи, которые во многих отношениях несовместимы с европейскими законами и моралью. Полигамия, то есть многоженство не может быть признано европейским правом, которое проистекает из христианской морали. Ислам ни в коем случае не признает однополые браки. Либерасты же сделали их законными в ряде даже католических стран, наплевав на христианскую мораль. В Англии, на родине демократии и англосаксонского права, на каждом шагу вам напоминают, что вы должны соблюдать законы, потому что это основа величия Великобритании. Казалось бы законы должны здесь соблюдаться. Так оно было до мультикультурализма. «В наши дни, — сообщает газета «Телеграф», — в Англии параллельно с привычными английскими юстицией и юриспруденцией действует шариат»12. Из Германии сообщают, что каждый четвертый турок, постоянно проживающий в Германии, не понимает немецкий язык и не желает его изучать и пользоваться. Однако он регулярно получает пособия по безработице и голосует согласно наставлениям турецких организаций. Удивительно ли, что канцлер Анжела Меркель в октябре сего года признала, что с «мультикульти» (то есть с мультикультуризмом) пора заканчивать. Худое дерево не дает добрых плодов. Либералы в Европе тупо сеют семена собственного уничтожения.
Каким образом будет выбираться Европа из этого тупика? Как решать сотни столкновений хозяев и гостей, которые говорят, что они уже укоренились и более не гости. Налицо конфликт разных фаз этногенезиса. Пассионарная мусульманская диаспора наступает на дехристианизованные народы Европы, которые, думаю, как и русские, находятся в фазе упадка пассионарности. Состояние, которое Л. Н. Гумилев называл обскурацией. Налицо несовмещение культурно-психологических доминант. Это проявляется в безотчетной антипатии друг к другу. И в этой обстановке выступают пока еще разрозненные правые националистические партии и идеологии. Все они против мультикультурализма и против метисации. Все чаще озвучиваются запрещенные расистские идеи и теории, вроде того, что метисы несчастны, потому что «вынуждены всю жизнь барахтаться в хаосе различных расовых потоков крови». Или что некоторые расовые примеси добавляют благородства, другие, напротив, добавляют «тяготение к вульгарным плотским удовольствиям и излишествам». Однако шутки в сторону: в Европе реально прорастает угроза новых версий расизма, притом с обеих сторон. Ситуация в Европе ныне подобна той, о которой рассказывается в книге «Бытия», «когда непоместительна стала земля для них (Авраама и Лота. — Прим. Б. К.), чтобы жить вместе... И сказал Авраам Лоту: да не будет раздора между мною и тобою... Отделись же от меня. Если ты налево, то я направо, а если ты направо, то я налево»13. Но не те времена! Ныне так просто и мирно народам не разойтись. Идет глобализация. Она под напором финансового капитала пошла по руслу столкновения цивилизаций. Нужно найти новый вектор глобализации, которая будет идти в русле взаимодействия народов и их цивилизаций.
1 См. Open Letter of 138 Islamic sages.
2 КМ.ru, 18 декабря 2010 г. Александр Романов: Гайнутдин: русские пьют и ленятся. А вот мигранты...
3 Газета «Завтра», № 45, ноябрь 2002 г.
4 El Qadiya el Lubnaniya 1976–1977.
5 Die Welt, Hamburg, 6 October 2001.
6 См. размышления в «Нашем современнике», № 10 («Вертикаль бессилия») и № 11 («Тормоза отказали»).
7 The Telegraph, London, August 8, 2009.
8 Rapport au Premier Ministre. Islam dans la Republique. Documentation Française, 2002.
9 Alexandre del Valle. Islam et Avenir de l’Europe. Internet, 21 Janvier 2001.
10 Islam in the European Union. Paper for the European Parlament. What is at Stake in the Future, 194 pages.
11 См. первое исследование по европейскому исламу¨Catani M. Le Journal de Mohammed, Stock, Paris, 1973.
12 Telegraph, Muslim Europe: the demographic time bomb transforming our continent. August 13, 2009.
13 Библия, Быт., гл. 13, 6–11.
