НА БЕРЕГУ
Не дождавшись босых атаманов,
Обомшел, завалился навес.
По-над стойбищем бродят туманы,
Распуская хвосты до небес.
Скрип уключин протяжный, далекий.
И Байкал голубой-голубой.
«Уле-ле-ки, кле-оки, кле-оки», —
Плачет чайка над тихой губой.
Где-то здесь на булыгах белесых
Разводили рыбачки костры.
Мы носили дрова им из леса,
Отбиваясь от злой мошкары.
А рассвет золотистой рябиной
Вдруг выстреливал из-за гольца...
Дорогой, бесконечно любимый,
Вспоминается образ отца.
Батя к берегу лодку причалит:
«Эй, сынок, становись, помогай!»
Как по гальке гальками бренчали,
Только снасти таскать успевай.
ОТТЕПЕЛЬ
Шумят пробужденные ели
По краю проезжих дорог.
Раскисли снега, потемнели,
Ползут и ползут из-под ног.
И виснут драконами тучи
Над горсткою низеньких крыш.
И, долгой ходьбою измучен,
Ты в первую дверь постучишь.
Здорово, забытое счастье
Сибирских глухих деревень
Дымок, над избою скользящий,
Старинный на горке плетень.
Как все неожиданно мило:
Листвяжный порог и скамья...
Как будто со мной это было,
Как будто здесь ждали меня.
БОЛОТО
Паутина тягуче и липко
Льнет к одежде средь чахлых ветвей.
И, качаясь, болотная зыбка
Пузырит с каждым шагом сильней.
Посередке темнеют глазницы
Проточенных водою трясин.
Разве только случайные птицы
Всколыхнут в них зловонную синь.
Что-то древнее, тайное, страшное
Есть в недвижности мрачных болот.
Будто нашей планеты вчерашнее
Умирает, никак не умрет.
И с завидным досель постоянством
Дважды в год из заморской дали
Проплывут над затихшим
пространством,
Окликая его, журавли.
ЧАЙКА
Вот и лодка легла кверху днищем,
На камнях — ледяные грибы.
А она все-то в поисках пищи,
Все летит по зигзагам судьбы.
Стреловидное быстрое тело
В синем небе звенит белизной...
Надо мною кричит оголтело,
Будто манит меня за собой.
Не однажды, над мачтой повиснув,
Покидала родные пески,
У форштевня в бурун серебристый
Зарывалась, хватая куски.
Много разных морей, побережий
Под крылом проплывало у ней.
В песнях чайки и вопли, и скрежет
Объявляющих SOS кораблей.
Не спеша отмеряются мили.
Будет жить, пока длится полет...
Вот и сестры ее взголосили, —
Омулевое стадо идет.
* * *
Припомню вдруг, откуда родом,
Что до отца подать рукой.
Кривой домишко с огородом
Стоит, как прежде, над рекой.
О, сколько раз, поднявши ворот,
Я порывался налегке
Покинуть душный, шумный город,
Махнуть на родину к реке.
Туда... на волюшку...
И что же? Опять к заводу ехал я.
Ну что так держит и тревожит
На шаткой грани бытия?
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Между отчим домом и чужбиной
На ветру, над кручей косогора
Вновь закат полощется рябинный
И летит со свистом поезд скорый.
Блудным сыном подойду к порогу,
Постучусь в затворенные сени,
Перед старцем светлым и убогим
Подломлю усталые колени.
— Что, сынок?.. Видать, душа поспела,
Встань лицом к спасительному лику.
Промотался, дел дурных наделав,
По стране непраздной и великой...
Слишком поздно нынче созреваем.
Слишком рано устаем для дела...
Знать бы мне, что выведет кривая
Сквозь мытарства к отчему пределу.
МАТЬ
Проходили дорожные
Прямиком через лес.
Поселенцы, острожные,
Кто с котомкой, кто без...
Проезжали законники,
На плечах — вензеля.
После красные конники
Просвистели, пыля.
А за ними с теплушками
Пропыхтел паровоз,
Мирных пахарей с пушками
К Ленинграду увез.
Ты крестовыми знаками
Осеняла сынов,
Ночи втайне проплакала
От сиротушек, вдов.
Повстречал за деревнею
Вечно скорбную мать,
Шелестящую, древнюю...
Ей одной помирать.
Мир замкнулся околицей.
Ой ты, долюшка — Русь!..
За родимую вольницу
В ноги ей поклонюсь.
22 ИЮНЯ 1986 г.
Кружит орел, ища в реке добычу.
Вон дети пастуху несут обед.
Как все знакомо взгляду, как привычно.
Давно изжита скорбь военных лет.
И будто вдовы здесь не голосили,
Не заглушала стежки лебеда...
И кажется: в спокойствии и силе
Пройдут еще немалые года.
* * *
Светлой памяти сына моего Сергия —
послушника Свято-Духовского скита в Почаеве
Подстерегли внезапно беды,
Когда ловил земные тени.
Но ты о вечности поведал,
Уйдя за грань земной ступени.
Мечтал с тобой обняться жарко,
А обнял холм земли могильной.
И то, что нес в душе подарком,
Исторглось все слезой обильной.
Мой срок земной пока не прожит,
Но с каждым днем конец все ближе...
Прости, сынок, по воле Божьей
В миру тебя уж не увижу.
* * *
Сплетает белые узоры
Шуга на синих лентах рек...
Все тот же лес, и те же горы —
Земля любимая навек.
Я здесь учил рыбачить сына,
От красоты сводило дух...
Привет, дрожащие осины,
Встречаем первый снежный пух.
Опять живу мечтой о прошлом.
Все чаще снится дом отца.
Там у печи мурлычет кошка,
И я ласкаю первенца.
Пора дела свои итожить,
Судьбу не хая, не кляня...
Нет первенца, батяни тоже,
В небесных кущах ждут меня.
И знаю точно, что дождутся,
Как благовременным сочтет
Призвать Господь... И все сойдутся:
Кого в миру не достает.
Меня не будет, но узоры
Шуга сплетет на лентах рек...
Все тот же лес, и те же горы —
Земля любимая навек.
