Из воспоминаний издателя
Вдруг и мои записки в память почившего Патриарха будут полезны,
ибо идут от светского деятеля культуры, от издателя.
Евангелие в особом издании
Алексий II оказался причастным к первому в истории православного книгоиздания живописно-печатному Евангелию кисти палешан.
То-то же он вызвался самолично провести общественно-церковную презентацию этой Книги в «своем» Свято-Даниловом монастыре (1995) и сопроводил это высокими наградами создателям. Выделю необычное — как бы говоря, внеземное соучастие Патриарха в прославлении этой Книги: благословил по просьбе ТВ решение художников и издателей разместить ее в космическом корабле — вот же, каков символ! — и сделал это уже утром, в час запуска. Он и потом, как знаю, радовался и тому, что труды праведные подопечного ему коллектива были удостоены Государственной премии, что было немало восхищенных откликов в прессе.
Так с соучастием Патриарха мир познал, что Россия снова свято почитает Главную Книгу христиан.
С чего же начиналось? Не сразу и поверишь, что этому превеликому моему издательскому счастью-свершению суждено было зародиться благодаря — истинно так, благодаря! — комсомолу еще в 60-е годы. Я, тогда главный редактор «Молодой гвардии», был послан по разнарядке ЦК ВЛКСМ на областную комсомольскую конференцию в Иваново. Тут-то «товарища из Москвы» знакомят с делегатом из Палеха: «Борис Кукулиев. Лауреат областной комсомольской премии». Он показывает репродукцию одной своей работы. Забираю ее, чтобы включить в сборник молодых авторов.
И пошло, пошло знакомство, переходящее в дружбу издателя и художника. Вот и вышло, что Борис и его супруга с дивным именем Калерия из семьи сооснователей знаменитой артели палешан, стали иллюстрировать то в «Молодой гвардии», то в «Художественной литературе» (где я потом директорствовал) подарочные издания. Книга о Юрии Гагарине — и космонавт явился для зрителей в новом обличье: сказочным русским витязем. Потом «Руслан и Людмила» Пушкина в палешском многокрасочье. И еще, еще…
Ничуть не зазря рассказываю обо всем этом. Советская культура — я о лучших ее традициях — не пришла из ничего и не ушла в ничто.
Как-то я порекомендовал министру культуры России и своему другу-приятелю, Юрию Серафимовичу Мелентьеву, познакомиться с молодыми художниками Палеха. Были сборы не долги.
И тут-то, в начале 90-х, родилась у Мелентьева неожиданная даже для меня мысль: надо, сказал он, настроить наших палешан браться иллюстрировать Евангелие. Как мы узнали, это Святейший исполнил себя намерениями налаживать православное просветительство, в том числе с помощью книг от светских издателей.
Настроили. Борис Кукулиев создал для этого целый коллектив, пригласил даже даровитых сына и зятя. Три с лишним года они творили свои всего-то 90 пластин. Меня это крепко дивило: не стали писать по картону, чтобы упростить хотя бы технику творчества, не отказались от вековечной традиции — от пластин.
Художникам пришлось — ни мало ни много! — вступить в творческое соревнование со своими великими предшественниками, числом многими в долгих столетиях. Им, Кукулиевым, выросшим на канонах сугубо светско-советской миниатюры, выпало невероятное. С одной стороны, надо было помнить и то, как малы возможности сочинять сюжеты для Евангелия, они заканонизированы. Сдерживало и превелико строгое от церкви отношение к самим по себе возможностям иллюстрировать Главную Книгу христиан. С другой стороны, им надо было искать свое — свое! — решение, да приметы все-таки нового времени, не копировать предшественников.
Сколько душевных терзаний, если надо решаться дерзать: что-то отвергать в сомнениях, что-то утверждать в творческих поисках. Хорошо, что мы догадались упросить стать консультантами многознающих митрополитов Ювеналия и Питирима, а также поверивших палешанам епископа Арсения и отца Герасима (Иванова).
Вдруг приходит извещение — нам трудно было сдержать радость: Патриарх пожелал выехать в Палех, чтобы самолично посмотреть на труды пока еще незнакомых ему творцов.
Что скрывать: волновались — каким быть приговору. Воодушевляющим стал итог общений художников со Святейшим. Однако же благословение не означало для них скоропалительного одобрения: благоволительный приговор был — выделю! — не окончательным. Художникам и издателям дан был разумный совет выставить работы для всеобщего обозрения-обсуждения. Для этого нам на две недели было отдано одно из выставочных помещений Ново-Девичьего монастыря.
Вышло издание — глаз не отвести!
И тогда Святейший осчастливил наше издательство согласием провести представление-презентацию. Поучительно провел. Сперва пригласил почти на час в свои рабочие апартаменты всех, кто готовил книгу: и художников, и тех издательских работников, кто сотворчествовал, и директора типографии. Всех поблагодарил: словом и наградами — ордена, медали, грамоты. Не только чествовал. Стал в раздумчивой беседе воодушевлять на новые свершения: браться за иллюстрирование Старого Завета. Сказал: «Если появится, то не только православный мир убедится, что Россия чтит Библию. Это и для всех народов Ближнего Востока будет интересно».
Потом — огромный зал: гости, даже мэр Москвы, и журналисты. Святейший произнес речь. И я обнародую для увековечения среди истинных книгочеев его отношение к делам и помыслам художников и издателей:
«Хорошая книга была и остается высочайшим источником мудрости. Она — кладезь опыта уже прошедших по земле поколений, обращение к ныне живущим и, в то же время, зовет к грядущему. Более пяти лет шестеро художников из широко известного села Палех вкупе с московскими издателями и полиграфистами трудились над созданием этой прекрасной книги “Евангелие в красках Палеха”. Углубленное постижение важнейших текстов Священного Писания, погружение в глубочайший мир благовествований об Иисусе Христе, верность художественным традициям знаменитых иконописцев, дедов и прадедов нынешних художников, — помогли им создать книгу, которой суждена долгая и достойная жизнь в духовном арсенале нашего отечества. Своеобразие и цельность художественного решения, издательская и полиграфическая культура делают эту книгу событием в духовной жизни России и всего христианского мира».
Когда все, кому надо было, выступили — мне тоже честь, пригласил на трапезу. Запомнилось: обошел с бокалом светлого вина всех и каждому высказал что-то благодарственное.
Воодушевления и огорчения
После первой встречи со Святейшим уж как окрепло желание собирать-записывать то, что высказывал он для нас, деятелей культуры. Кое-что из этого свода захотелось внести в воспоминания, чтобы поощрить читателя на соответственные размышления.
...Он возвеличивал то главное, что и должно быть главным у народа: «Так сложилось исторически, что русский человек способен по-настоящему жить только в полном напряжении духовных сил».
На сердце удовлетворенно ложилось, что Святейший не разъединял, а воссоединял духовное прошлое, превращая его в наследие для современного поколения сограждан. Например, такие запомнились речения:
— Россия нужна человечеству не только сама собой, но и всему миру, как Россия Феофана Грека, Андрея Рублева, Пушкина, Достоевского, преподобного Сергия Радонежского и Серафима Саровского.
— Величественная в своем достоинстве, тонкая по своему изяществу и одухотворенная по своему содержанию культура России, ее великая иконопись, великая живопись, великая литература и великая религиозная мысль.
— Преподобный Сергий обладал наиболее привлекательными чертами русского национального характера. Он говорил на языке Московской Руси XIV века, и собеседниками его были образованнейшие люди того времени — святители Алексий и Киприан. Священный язык молитвы и язык живого общения с народом, запечатленный в житии Преподобного Епифанием Премудрым, передает ту атмосферу филологической культуры Московской Руси, к которой Преподобный Сергий как духовный вождь своей эпохи и своего народа был глубоко и всесторонне причастен.
— Интерес к своему прошлому характерен для народа, стоящего перед историческим выбором.
— Наши храмы, наши иконы, наши песнопения напоминают человеку о начальной красоте и светоносности... призывают нас к поиску и возрождению внутренней духовной красоты.
Святейший, однако, проявлял себя не только призывами, которые я изложил. Он беспокоил душу всенародными тревогами — вел речь о национальном достоинстве:
— Кровавым культом насилия, жестокости, предательства, разврата пропитывается вся наша жизнь. Понятия долга, чести, стыда, совести, целомудрия в поругании и уничижении. Размывается православное сознание и мирочувствование. Пропагандируется жизнь по страстям, всячески преуменьшается ответственность за пороки, кратко сказать, идет непримиримая борьба между Царством Божиим и царством дьявола.
Воодушевлял, что Церковь в заботе о стране не уйдет лишь в тихие молитвы:
— Русская Православная Церковь была и останется силой, способствующей становлению национального духа России, созидающей ее духовную культуру, заботящейся о ее единстве и целостности как национально-государственного организма. Любовь к Родине — патриотизм — изначально благословляется Церковью.
В 2002-м Патриарх высказал то, чем явно многие были озабочены: «Беспокоит стремительное расползание очагов напряженности по лицу Земли. На мой взгляд, в основе названных тревожных явлений лежит определенное стремление к навязыванию миру культурной и мировоззренческой унификации. Навязывание “универсальной формулы счастья” всем народам без учета их культурного, этнического, религиозного и политического своеобразия будет иметь разрушительные последствия».
Думалось мне: можно быть атеистом, можно быть иноверцем и принадлежать иной конфессии, но ведь не обойти беспокойств этого российского Патриарха и его забот о народном благополучии. Не скрою: я недоумевал — большинство журналистов редко когда замечали его такие речи и проповеди. Вот тебе и информированное, гласное и открытое общество!
Не раз возникало вопрошание: откуда все это у Патриарха: и философская широта, и познание истории, и начитанность художественной литературой. Однажды мне рассказали в Патриархии и там подсказали ответ: «В 1984 году Владыке Алексию присвоили звание доктора богословия. Он автор более 500 публикаций в России и за рубежом при разнообразии тем. И богословские, и церковно-исторические, и миротворческие, и нравственно-этические».
Приметил: в его трудах подчас присутствует даже то, что, как бы это выразились светские толкователи, является изюминками занимательного просветительства. Например, именно из его уст я впервые воспринял такое толкование: «Греческое слово “ортодоксия” означает и “правильное величание”, и “правильное учение”, то есть можно перевести на русский язык не только “Православие”, но и как “Правоверие”».
Небывалое издание — дар двух президентов
В самом начале января того особого года, который поименовывался как год наступившего 2000-летия от Рождества Христова, в моей жизни случилось особое событие. Патриарху вручается благотворительный тираж необычного издания — «Жизнь Иисуса Христа». Авторы — уже помянутый коллектив палешан.
Начало было положено моим письмом Патриарху двумя годами раньше. Не буду скрывать: не очень-то верил, что вновь получим его поддержку. Знал, что наша Церковь по-доброму консервативна на всякие поспешности-новации, в книгоиздании тоже. И в самом деле, необычна идея: задуман складень-полиптих. Знали, что такого издания еще не было.
Вскоре, однако, ответ: «Патриарх Московский и всея Руси благословил идею и призвал к воплощению...»
Значит, можно начинать работать — есть Высочайшее доверие!
С чего начинать? Протоиерей Владимир Силовьев, председатель искусствоведческой комиссии при Епархиальном совете Москвы, наитрудное дело взял на себя — составить свод таких извлечений из Евангелия, которые бы стали сюжетами для иллюстрирования. Потом ему выпала нелегкая доля консультировать художников. Преинтересное совпадение-сочетание событий — вскоре по выходе этой нашей с ним книги он становится Председателем Издательского совета Издательства Московской Патриархии.
И вот наступило время воплощения — утверждены пластины в прославленном палешском стиле, потом славно поработали издательство и типография — и готов тираж. Усложненная конструкция — под общим переплетом две книжки с самостоятельными переплетами: в одной многокрасочные иллюстрации, во второй — извлечения из Евангелия. Миниатюрный размер — с ладошку. Узорчатые рамочки по каждой странице и красочный форзац. Золотое тиснение. Футляр с окошечком-высечкой для Лика Христова. Комментарий на четырех иностранных языках. Послесловие, в котором рассказ о роли Патриарха в создании книги, и о свершениях художников (аз, грешный, писал).
Но и это не все. На открытии книги торжественное посвящение: «Издание осуществлено в честь 2000-летия Рождества Христова как дар Президентов Беларуси и России Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию». И еще особенность: средства для издания собирали доброхоты-меценаты — Попечительский совет. Его возглавил Госсекретарь Союзного государства Павел Бородин.
И вот договариваюсь о дне вручения. Попечительскому совету поручена торжественная от имени двух президентов церемония.
...В ожидании, когда Патриарх взойдет в свои апартаменты для встречи с нами, выкладываю на стол сигнальные экземпляры. Просторный кабинет: иконы, широченный темного благородного дерева стол, на котором от новогоднего обычая красиво убранные серебристые еловые ветви, перевитые лентами при золотистых шарах и стеклянных колокольцах, и в углу елки, старинный секретер с подсвечниками и с церковными сосудами, на стене картины с евангельскими сюжетами, напольные часы, старинная ваза с изображениями из священных тем, хрустальная люстра... Умиротворенно для души, спокойно для глаз и одновременно строго-торжественно.
Он взошел: перекрестился и поздоровался. Потом, перекрестив всех нас, сел и стал листать-просматривать книгу. Потом прозвучало от меня и от главы Попечительского совета про цель визита. Патриарх принял дар и высказал благодарствия и художникам, и издателям, и попечителям.
Нас предупредили, что на церемонию, по занятости Святейшего, отведено только 10–15 минут. Беседа — живая, непринужденная — шла более часа: почти всем досталось что-то сказать-высказать. И он высказался. Не могу не обнародовать то, что успел записать — увы, не более чем кратко изложенные тезисы, лишь кое-где в кавычках прямая речь.
— Поздравил «с наступившим Светоносным великим праздником Рождеством Христовым и Новолетьем». Выделил особый смысл и символ праздника — переход в новое тысячелетие.
— Поблагодарил президентов Союзного государства за то, что одарили складнем.
— Поделился размышлениями о необходимости единения народов бывшего СССР. Обозначил возрастающее с каждым годом препятствие: старшие поколения, для которых распад державы особенная трагедия, теряют влияние. «Мне особенно больно, что Украина вне процесса создания Союзного государства. Все европейские страны интегрируются, а у нас продолжают сопротивляться интеграции славянских стран».
— Высказал сожаление, что СМИ не хотят рассказывать о том хорошем, что начинает происходить в России. В основном освещаются только негативные моменты. «Даже иностранцев запугали».
— Критически высказался о российском телевидении: «Заполнено бесовщиною! Я в новогоднюю ночь попробовал “пройтись” по нескольким программам — так нечего было посмотреть хорошего. Как-то я спросил на одной встрече с руководителями СМИ: “Почему на экранах чаще всего западные фильмы и прежде всего с убийствами?” Мне ответили: “Они дешевле при закупке, чем наши”. Во Франции есть ограничения на показы иностранных фильмов — потому процентов 95 показывают свои, французские. У нас все наоборот, процентов 95 показывают иностранные, и при этом не лучшие».
— Стал развивать еще одну тему: «Газеты и телевидение не заботятся о нашем отечественном искусстве. Не прививают чувства патриотизма». «В Америке гордятся тем, что у них есть памятники культуры 200-летней давности. Россия же очень богата на древнюю культуру».
— Продолжил: «Необходимо больше заботиться об обездоленных, особенно о детях».
— Выразил особую значимость необходимости борьбы с наркоманией. «Дело медицины — лечить. Дело Церкви — влиять так на души, чтобы отвращать от наркотиков. Мы провели конференцию по борьбе с наркоманией. Я там выступал».
— Поддержал мою реплику и развернул ее своими рассуждениями, что надо создать в России, прежде всего под эгидой Русской Православной Церкви, такое движение помощи обездоленным, которое бы, в том числе, использовало некоторый опыт американской Армии Спасения. Высказал следующие условия: не американское, но российское поименование и приоритетность духовности. Сказал, что рассмотрит предложения на этот счет, коли ему таковые предложат.
Прощаясь, он вручил каждому свои памятные дары. А еще сказал, что хотел бы сфотографироваться с гостями — вышли для этого в приемную.
Письма в поддержку
Святейший не прекратил своей поддержки попыткам моего светского издательства помогать православному просветительству. И его письма получались душевно проникновенными, теплыми, наставительными. Ничуть не протокольны. Два примера.
— «Многоуважаемый Валентин Осипович! Сердечно благодарю Вас за поздравления с днем моей интронизации и добрые пожелания. Вступив в новый XXI век и третье тысячелетие от Рождества Христова, все мы призваны вносить свой посильный вклад в созидание достойного настоящего и будущего Государства Российского, проявлять совместную заботу о нравственном здоровье общества, сохранять столь необходимые нам мир и общественное согласие». А дальше-то какое заинтересованное обращение: «Взаимно желаю Вам в крепости душевных и телесных сил благоуспешно продолжать труды на месте Вашего служения! С искренним уважением...»
— «Уважаемый Валентин Осипович! Благодарю Вас за поздравления в связи с присвоением мне почетного звания “Человек 2001 года” и за благие пожелания преумножения сил в служении на благо Русской Православной Церкви и Отечеству». Но дальше-то: «Желаю Вам, дорогой Валентин Осипович, и сотрудникам Вашего издательства благодатной помощи Божией и Ваших грядущих трудах. С уважением...»
Живо откликался на присылки книг. Вот один из примеров: «Уважаемый Валентин Осипович! Благодарю Вас за присланные книги, среди которых находится актуальная работа К. М. Долгова, посвященная жизни и творчеству одного из самых замечательных русских мыслителей прошлого века — Константина Николаевича Леонтьева». И вновь в конце письма особая пропись в назидание: «Желаю и в дальнейшем Вам помощи Божией в издании подобных книг, где читатель найдет большую пользу и уму, и сердцу. С уважением...»
Святейший даже по наикратким моим письмам чутко угадывал нелегкие издательские заботы. И тогда в ответ — поддержка в крепости духа. Приведу одно такое послание: «В. Осипову, директору издательства “Раритет”. Канцелярия Московской Патриархии сообщает Вам резолюцию ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА, положенную на Вашем письме о продолжении работ по подготовке к изданию иллюстрированного Старого Завета и “Православной Азбуки”». Далее шло непосредственное от Святейшего: «17.ХII.2001 г. Благодарю Вас за Ваши труды и надеюсь, что с Божией помощью они и впредь будут успешно осуществляться».
Премия и прения
Сам Святейший был удостоен Международной Шолоховской премии и принял ее.
Многие дивились: как так — неужто Патриарх разделял взгляды коммуниста Шолохова?! Не забуду, как один из знакомых священников просто поразил меня своей пышущей ненавистью к атеизму классика, хотя выпускник МГУ и даже имел степень доктора исторических наук.
...Сквозное чтение собрания сочинений. И пришло подтверждение моему пониманию — не мог истинно русский творец стать проповедником ненависти к Православию. Сформировалась статья. Напечатался в журнале «Слово» (2002, № 1). Пошли добрые отклики. И тогда пришла мысль переслать журнал Святейшему. Не скрою: робел. Даже в сопроводительном письме это выплеснулось.
«Ваше Святейшество! Не без трепета душевного прошу принять мою публикацию. В ней Ваше имя — в связи с присуждением Международной Шолоховской премии. Напомню, что на той церемонии я пообещал Вам, что ознакомлю с тем, как М. А. Шолохов, будучи писателем-коммунистом, единственным в советской литературе не хулил, а защищал Православие от святотатства даже в наиболее тяжкие для Церкви годы. Поэтому и осмеливаюсь вверить свою статью Вам, на Ваш строгий суд. Возможно, что я не ошибаюсь: такой материал будет полезен для общества, которое прощается с тотальным атеизмом».
Свобода слова, мавзолей Ленина и т. д.
Февраль 2002-го. За день до своего дня рождения Святейший посещает редакцию «Известий». Здесь поделился он своим разумением немалого числа тем из злободневия.
Я догадался передать одному приятелю диктофон. И вот что оказалось записанным — увы, лишь извлечениями — из большой беседы. Тем не менее, я уверовал, что высказывания Святейшего сохранят интерес и на будущее.
«...Преемственность понятий и деяний. Нельзя все время идти по тому пути, по которому шли в постреволюционный период, когда разрушали старый мир до основанья».
«...Свобода слова существует и должна существовать, но она не должна превращаться во вседозволенность. Нужны определенные ограничения, если и не законодательные, то нравственные».
«...Без компьютера не обойтись. Я до недавнего времени считал, что можно еще жить по старинке. Теперь у меня есть компьютер. Церковь вообще использует все современные достижения. Я думаю, что за Интернетом будущее».
«...Когда периодически возникают разговоры вокруг захоронения тела Ленина, я не касаюсь этой проблемы. Считаю, что тут — дело времени. Должно уйти поколение, которое болезненно к этому относится. А если сегодня ставить этот вопрос, то он будет разделять наше общество».
«...Когда возвращаюсь из поездок по епархиям, то, как правило, заряжаюсь оптимизмом. В регионах, в глубинке больше доброты, душевности, сердечности. Люди там меньше политизированы».
В конце 2001 года в Доме литераторов была встреча с выдающимся философом-патриотом, с тем, которого в советское время вынудили уехать за границу, с Александром Зиновьевым. Так он, помимо всего прочего, следующее высказывал:
«Идет реанимация российского фундаментализма, Православия в первую очередь. Эффект от нее поразительный. Из самой просвещенной страны с самым высоким уровнем гражданской /нерелигиозной/ идеологии Россия превратилась в страну религиозного умопомрачения, сопоставимого с таковым исламских стран. Это беспрецедентное падение России».
Я не сдержался — сказал ему и залу, что нынче более нет такой силы, которая бы смогла влиять на народ, на общество с позиций защиты основ русской культуры и патриотизма, заботы о народе и стране.
Сей факт внес в воспоминания не по гордыни, а чтобы показать, как сложно, неоднозначно приходилось Православию во времена новой для России истории.
* * *
Осталось в памяти: облик строгий, но легко видится по глазам доброжелательство. Чертами лица своего, широкоплечием и крупнопалыми руками напоминает русского с севера крестьянина, но ведь предки — высокая знать, один из них генерал-адъютант, герой 1812 года. Ум, образованность и обширность знаний излучаются в беседе. Слово певучее, со многими исконно старорусскими и церковными речениями — это красит речь, но она меж тем современна, не архаична.