Важинская И. Скитанья солнечной души. Стихи. — СПб. Родная Ладога, 2014. 168 с.
Название последней прижизненной книги стихотворений Ирины Важинской вызвало из моей памяти пушкинские строки, где есть ключевое слово «скитаться»:
...По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным ПРИРОДЫ красотам...
/.../ вот счастье, вот права!
Счастье «по прихоти своей скитаться здесь и там» санкт-петербургская поэтесса изведала в полной мере, побывав в городах и весях России, ближнего и дальнего зарубежья как поэтесса, искусствовед и старший научный сотрудник Русского музея.
Тяга к «божественным ПРИРОДЫ красотам» была в ней столь велика, что Ирина Важинская рвалась:
Из города прочь!..
Зачем?
...Слушать вешние воды.
Там белые ноги в ручьи окунают
Березы — насельницы тихой природы...
«Тихая природа», по логике Важинской, была монастырем для берез-насельниц. Именно в этот монастырь рвалась душа поэтессы, уставшей от суеты и косного быта. Потребность молиться уже не с людьми, а с деревьями — свидетельство ее неоспоримого духовного роста. К тому же она подспудно ощущала свое родство с деревьями и даже признавалась в одном из стихотворений: «Я, кажется, завидую деревьям...». Под дарственными надписями на своих книгах она расписывалась неожиданно: «ИВА».
...Над водицею
ИВА клонится,
Словно кается...
Это она о плакучей иве возле Иверского монастыря написала. А кажется — о себе. О себе, склонившейся не над водицей — над отраженьем неба, по которому она так стосковалась. Небо духа! Да, небо духа в женском монастыре? Или все же есть? Есть, отчего иве быть плакучей...
Когда пронзительно светлеют дни,
Сверкают, словно льдинки, силуэты
Старинных куполов, что искони
Парят, крестами к облакам воздеты.
Не удержусь я, чтоб не петь, не ПЛАКАТЬ.
Чтоб не скитаться солнечной душе
ЗА ГОРОДОМ, ГДЕ ВЕТРЕНО И СЛЯКОТЬ,
НО СУЕТА НЕ ТЯГОТИТ УЖЕ.
Спасение от мирской суеты поэтесса обретает не в храме, не в женском монастыре, а в открытом поле за любым городом мира, вне любого города мира, там, где «ветрено и слякоть». Но разве святая Ксения Петербургская не молилась в поле?
Поэтессе все-таки нелегко молиться вдали от деревьев. Иное дело — в лесу, где:
Отсыревший сквозной березняк,
Всхлипы ветра и талой воды
Так созвучны мне нынче, и так
Облака надо мною чисты,
Что в березовом круге свечей
Я тихонько молюсь, будто плачу...
/.../
И сердечная боль за родных
И Отчизну — в молитвах моих.
Нет ничего необычного в лесных молитвах Плакучей Ивы — Ирины Важинской. Ведь в лесах молились и Сергий Радонежский, и Серафим Саровский, и многие Богу и Церкви известные подвижники и подвижницы, спасаясь от суетного мира.
Известно, что в последние годы жизни Пушкин все больше тяготел к аскезе. К аскезе тяготела и Важинская Ирина, почитавшая Пушкина. В стихотворении «Зимняя дорога» есть такие строки:
...В душе — стихи про солнце и мороз,
И жажда жить БЕЗ СУЕТЫ, ВСЕРЬЕЗ
И ВГЛУБЬ...
Ну как не возрадоваться этим строчкам! Как не согласиться с тем, что душа поэтессы, действительно, солнечная! Ведь в ней — пушкинские стихи, а он, как известно, Солнце Русской Поэзии! Как же душе Ирины Важинской не быть солнечной! Ее душа помнила пушкинское наставление: «Служенье муз не терпит СУЕТЫ». И Важинская спрашивала себя:
...Осознав свое предназначенье.
Я исполню ли его без СУЕТЫ?..
Прощание с молитвенницей за «родных и Отчизну» прошло в круге поминальных свечей в больничном морге при огромном стечении людей и цветов. Запоздалые цветы, которых так не хватало Плакучей Иве при жизни, ложились в гроб, желая отправиться вместе с ней в последний путь. День похорон поэтессы совпал с днем поминовения Пушкина. В этот день поэтесса из Кинешмы Наталья Андреева, выступая перед учителями и учениками 10-й школы для слабослышащих (Санкт-Петербург), оповестила их о кончине Ирины Важинской. Учителя и ученики почтили минутой молчания Ирину Важинскую и Александра Пушкина, а потом, слушая их стихи в исполнении Натальи Андреевой, дружно аплодировали — Пушкину и Важинской, достойно исполнившей свое поэтическое предназначение.
И хотя все это происходило в другом конце города, мысленно все они принимали участие в отпевании поэтессы. В этот скорбный февральский день тело покойной отправилось путем всея земли на Киновеевское кладбище Санкт-Петербурга, а ее легкая солнечная душа отправилась путем всея неба, наконец-то освободившись от ненавистной суеты и косного быта. А всем, кто был дорог ей при жизни, Солнечная Душа приказала долго жить «без суеты, всерьез и вглубь» и не оставлять без попечения осиротевшие без нее стихи.