В настоящее время издательство журнала «Литературная учеба» готовит к печати книгу Н. И. Михайловой «Психея, задумавшаяся над цветком». С любезного согласия автора и издательства предлагаем вниманию читателей фрагмент из этой книги.
19 октября 1828 года Пушкину была выдана подорожная от Петербурга до Торжка. Он собирался уехать и в ночь с 19 на 20 октября уехал в имение своих друзей Вульфов Малинники Старицкого уезда Тверской губернии. Незадолго до отъезда он написал стихотворение, посвященное Анне Олениной:
Город пышный, город бедный,
Дух неволи, стройный вид,
Свод небес зелено-бледный,
Скука, холод и гранит —
Все же мне вас жаль немножко,
Потому что здесь порой
Ходит маленькая ножка,
Вьется локон золотой.
(II, 124)
Пушкин покидал Петербург с его «скукой, холодом и гранитом» без сожаленья; разве что «жаль немножко».
В день своего отъезда Пушкин встретился с А. Н. Вульфом, который передал с ним письмо к матери П. А. Осиповой Вульф, навестил А. П. Керн. Анна Петровна запомнила этот день, вспоминала о нем:
«...Пушкин много шутил. Во время этих шуток ему попался под руку мой альбом — совершенный слепок с того альбома уездной барышни, который описал Пушкин в “Евгении Онегине”, и он стал в нем переводить французские стихи на русский язык и русские на французский»1.
Пушкинские переводы стихов из альбома А. П. Керн — шутки, пародии.
Самой Анне Петровне, «гению чистой красоты», Пушкин посвятил шутливые поэтические строки, записав их на чистом листе книги французских переводов Публия Папиния Стация, древнеримского поэта первого века нашей эры:
Вези, вези, не жалей,
Со мной ехать веселей.
...............................
Мне изюм
Нейдет на ум,
Цуккерброд
Не лезет в рот.
Пастила не хороша
Без тебя, моя душа.
(III, 125–126)
Под этими стихами, написанными рукой Пушкина, — еще один автограф. Анной Петровной сделана запись:
«А.К. 19-е окт. 1828 года. С:П-г»2.
Не исключено, что в сочинении стихотворения принимала участие А. П. Керн, что оно запечатлело шутливый диалог поэта и красавицы, их литературную игру3. Часть этой игры — пародирование известных текстов, ироническая стилизация. Пушкинские стихи «Мне изюм...» напоминают о чрезвычайно популярной народной песне:
Ходи, миленькой, почаще,
Носи пряников послаще;
Винограду,
Хоть для взгляду —
А изюму —
Ради уму!4
И еще пушкинские стихи пародийно перекликаются со стихотворным посланием И. М. Долгорукова «К Глафире»:
Без тебя, моя Глафира,
Без тебя, как без души,
Никакие царства мира
Для меня не хороши5.
Что же касается двустишья «Вези, вези, не жалей, / Со мной ехать веселей», то это пушкинская стилизация надписей на поддужных колокольчиках, перезвон которых сопровождал путника в дороге6. Сравним: «Купи, денег не жалей — / Со мной ездить веселей». «Купи, не скупись, езди, веселись». «Звони, потешай, езди, поспешай». Ну что же, Пушкин собрался в дорогу, ему предстояло в который раз услышать звон колокольчиков, и он не забыл об этом во время встречи в Анной Петровной. Мы можем вообразить, как весело они говорили о его предстоящем путешествии в Малинники к Вульфам — родственникам Анны Петровны, сколько шутливых слов было сказано во время их разговора. А. П. Керн сохранила в памяти эту встречу как очень радостную, веселую. «Так несколько часов, — писала она, — было проведено среди самых живых шуток, и я никогда не забуду его игривой веселости, его детского смеха, которым оглашались в тот день мои комнаты»7.
19 октября 1828 года «Лицея день заветный» Пушкин провел «без горя и забот» (если не считать, конечно, предотъездных хлопот). Завершил же он этот день праздником. В трактире Демута, в номере, где жил лицеист А. Д. Тырков, вместе с другими товарищами по Лицею — А. А. Дельвигом, А. Д. Илличевским, М. А. Яковлевым, М. А. Корфом, Ф. Х. Стевеном и С. Д. Комовским отпраздновал Пушкин лицейскую годовщину: в 1828 году семнадцать лет минуло со дня открытия Лицея. Протокол встречи «скотобратцев» — лицеистов вел Пушкин, протокол, для нас, к сожалению, очень краткий, но все же отражающий программу лицейского праздника:
«а) пели известный лицейский пэанъ
лето, знойна
NB. Пушкин-французъ открылъ, и согласилъ съ нимъ соч. Олосенька что должно вместо общеупотребляемаго припева лето знойно, петь какъ выше означено.
b) Вели беседу.
c) выпили вдоволь ихъ здоровiй.
d) пели рефутацiю Гна Беранжера.
e) пели песню о Царе Соломоне
f) пели скотобратскiя куплеты прошедших 6-ти годовъ —
g) Олосенька въ виде фр. тамбура Мажора утешалъ собравшихся
H) Тырковiусъ безмолствовалъ
I) Толковали о Гимне ежегодномъ и негодовали на вдохновенiе скотобратцевъ
K) Паясъ представлялъ восковую персону
L) И завидели на дворе часъ 1-ой и стражу вторую скотобратцы разошлись, пожелавъ добраго пути Воспитаннику Императорского Лицея Пушкину французу, иже написа сiю грамоту»8.
Под протоколом подписались (с лицейскими прозвищами) все присутствующие на празднике. В завершение протокола Пушкин написал шутливое четверостишье:
Усердно помолившись Богу,
Лицею прокричав ура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.
(III, 127)
Сама по себе шутка Пушкина сомнений не вызывает и объяснений, на первый взгляд, не требует. Между тем, заслуживает внимания наблюдение И. А. Балашовой, выдвинувшей гипотезу о том, что источником пушкинского экспромта, скорее всего, была первая строфа послания Байрона к Томасу Муру 1817 года9. Пушкин мог видеть этот текст в альбоме Марии Шимановской. Томас Мур записал его в альбом 8 июня 1826 года. Пушкин оставил свою запись 1 марта 1828 года:
Из наслаждений жизни
Одной любви музыка уступает,
Но и любовь мелодия...
Пушкин мог прочесть послание и в «Московском телеграфе» за 1828 год, где П. А. Вяземский напечатал его полностью вместе со своим прозаическим переводом и, кроме того, факсимильно воспроизвел первую строфу. Исследователь считает возможным сознательное использование Пушкиным приемов Байрона, так как при сравнении пушкинского текста с текстом первой строфы байроновского послания выявляются ритмико-фонетические, синтаксические и композиционные параллели. Приведем еще раз экспромт Пушкина и стихи Байрона:
Усердно помолившись Богу,
Лицею прокричав ура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.
(III, 127)
My boat is on the shore
And my bark is on the sea,
But before I go, Tom Moore,
Here`s double health to thee10.
«Моя лодка ждет меня у берега, мой корабль готов, но, не уезжая еще, Том Мур, пью двойное здоровье твое». Перевод П. А. Вяземского11.
Конечно, прощание с друзьями — давняя поэтическая традиция и европейской, и русской литературы. Вспомним хотя бы стихотворение В. Л. Пушкина 1825 года «Экспромт на прощание с друзьями А. И. и С. И. Тургеневыми»:
Прощайте, милые друзья!
Подагрик расстается с вами,
Но с вами сердцем буду я,
Пока еще храним богами
Час близок; может быть, увы,
Меня не будет — будьте вы12.
Но, разумеется, игра Пушкина с байроновским текстом особенно примечательна. Байрон прощается с другом. Пушкин — с друзьями. Байрон пишет свои стихи близ Венеции. Пушкин сочиняет свой экспромт в Северной Венеции — Петербурге. Байрон пьет «двойное здоровье» друга. Пушкин, как и другие лицеисты, «выпил вдоволь» за здоровье своих товарищей. Но вместо романтического корабля, готового унести поэта «к пределам дальним», Пушкина ждет экипаж, который повезет его в деревню, к другим друзьям. В сниженном бытовом контексте пушкинского стихотворения отсылка к Байрону приобретает шутливый оттенок. Байрон далее посреди грохочущего океана возвышенно клянется другу и в пустыне последнюю каплю воды выпить за него перед смертью. У Пушкина — молитва на дорогу, и прощальное «ура» Лицею, и житейское пожелание друзьям отправиться спать. Пушкин, который признавался, что некогда он с ума сходил по Байрону, что его романтические поэмы во многом отзываются чтением великого английского романтика, теперь, в 1828 году, после лицейского застолья вспоминая байроновские стихи, шутит, ибо теперь его ждут иные заботы и иные мечты.
Но это еще не все. В стихах Пушкина, сочиненных 19 октября 1828 года, есть еще один пародийный смысл. Нам удалось выявить его благодаря автобиографическим запискам знакомой Пушкина А. О. Смирновой-Россет. Однако прежде чем открыть ее записки, еще раз приведем пушкинские стихи:
Усердно помолившись Богу,
Лицею прокричав ура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.
(III, 127)
Затем прочтем А. О. Смирнову-Россет:
«Теперь пойдем спать: в свою постель, вы в свою; это напоминает мне, что сказал Наполеон королю Саксонскому, когда он спасся из Вильны. Песня говорит так:
Au grand Duche de Pologne
Je limite mon appui leger.
Si le Russe vous le regne
C`est un malheur passage
Adieu, je vous ai tout dit,
Je me remets dans ma voiture
Remettez vous dans votre lit.
Я лишь слегка поддерживаю
Великое герцогство Польское.
Если русский царствует тут над вами,
Это несчастье преходяще.
Прощайте, я все вам сказал,
Я вновь сажусь в свой экипаж,
А вы возвратитесь в свою постель13.
Где была напечатана эта песня, еще предстоит выяснить, как еще предстоит найти ноты этой песни. Что же касается переклички с ней пушкинского текста, что она очевидна. Сравним:
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.
Прощайте, я все вам сказал,
Я вновь сажусь в свой экипаж,
А вы возвратитесь в свою постель.
Конечно, эта перекличка, пародийная соотнесенность житейской ситуации с ситуацией исторической, речи Пушкина с речью Наполеона связана с шутливой атмосферой дружеской встречи лицеистов, с остроумием Пушкина, которое сказалось и в этом четверостишье. И все же приведенный текст А. О. Смирновой-Россет нуждается в историческом комментарии. В связи с этим текстом возникают некоторые вопросы и применительно к пушкинскому экспромту. Почему в стихотворении на лицейскую годовщину возникает наполеоновская тема? Какие смысловые оттенки появляются в пушкинских стихах в связи с пародийным цитированием речи французского императора? Как стихотворение «встраивается» в ряд пушкинских произведений, так или иначе обращенных к Наполеону?
По нашей просьбе историк А. П. Капитонов собрал сведения о беседе Наполеона с королем Саксонии (именно о ней говорится в записках А. О. Смирновой-Россет).
В монографии А. А. Подмазо «Большая европейская война 1812–1815: хроника событий» сообщается:
«13(1) декабря
— Ночью в Дрезден прибыл император Наполеон I и остановился в доме французского министра графа Ш. Ф. Серра.
14(2) декабря
— Императора Наполеона I в Дрездене посетил король Саксонский, и имел с ним продолжительный разговор. После чего император немедленно отправился через город Лейпциг и город Майнц во Францию»14.
В «Мемуарах графини Потоцкой» есть интересные подробности о встрече Наполеона в Дрездене с королем Саксонии, сохранившим верность французскому императору. Их графиня узнала от сопровождавшего Наполеона полковника Станислава Дунина-Вонсовича:
«Прибыв к господину де Сера в глухую ночь и не желая терять ни минуты, он приказал Вонсовичу тот час же отправиться в королевский дворец и разбудить короля.
Когда Вонсович прибыл во дворец с этим необыкновенным поручением, то стража и часовые спали, и только с огромными затруднениями посланный императора добрался до покоев короля, который, внезапно проснувшись, долго не мог понять, что Наполеон, проезжая через его столицу, желает с ним увидеться. Когда Вонсович сообщил ему суть дела, он поспешно приказал себя одеть и в палантине отправился к министру, так как королевские конюшни находились в предместье и слишком долго пришлось бы ожидать экипаж.
Утром распространился слух, что король куда-то исчез, и неизвестно, что с ним случилось. Поднялся страшный переполох. Камергеры, пажи и скороходы разбежались по городу, разнося это странное известие, и когда все выяснилось, император уже ехал по дороге в Париж»15.
Читая записки саксонского посланника при дворе Наполеона графа Зенфта, П. А. Вяземский заметил:
«А вот любопытные и характеристические отметки о Наполеоне, при проезде его через Дрезден, после несчастного путешествия в Россию. (Далее П. А. Вяземский цитирует Зенфта. — Н. М.). «Он явился в комнату, в которой все собрались и ожидали его, уже одетый в дорожное платье. Вошел он напевая в полголоса какую-то песенку, с видом насмешливым и самодовольным. Ясно было, что он хотел казаться неподавленным под гнетом величайшего бедствия. <...> К некоторым из присутствующих лиц Наполеон обращался с вопросами, относившимися более до предлежавшего ему пути. Поговорив немного с королем, он поспешно отобедал и в семь часов вечера сел с герцогом Виченским в карету королевы. Карета поставлена была на санные полозья»16.
П. А. Вяземский обратил внимание на приведенные в записках графа Зенфта слова Наполеона о Польше: «Польский вопрос становится очень затруднительным, но Герцогство Варшавское должно устоять, будь оно оставлено в руках саксонского короля, или передано кому другому»17.
О Польше говорит Наполеон и во французской песенке, записанной А. О. Смирновой-Россет. Вполне вероятно, что Наполеоном во время ночной беседы с королем Саксонии (а эта беседа, как мы знаем, действительно была, причем встреча не обошлась без курьеза) была сказана острота: «я вновь сажусь в свой экипаж, а вы возвращайтесь в свою постель». Возможно, что об этой остроте, запечатленной во французской песенке, знал Пушкин, «присваивая» эту остроту себе, пародийно «примеряя» свою ситуацию к ситуации Наполеона: французский император бежит из России, спасаясь от плена. Русский поэт бежит из столицы России, спасаясь от царящего в Петербурге «духа неволи».
Но почему все-таки тень Наполеона возникает в лицейских стихах? Воспоминание о лицейских годах неразрывно связано с воспоминанием об Отечественной войне 1812 года, о «времени незабвенном, времени славы и восторга». Недаром на лицейской встрече 19 октября 1828 года пели пушкинские куплеты «Рефутация г-на Беранжера», не предназначенные для печати. Забавно, что в этих сатирических куплетах, где речь идет о наполеоновском нашествии на Россию, французский император назван Бонапартом-буяном, и это вызывает ассоциации с Буяновым, героем поэмы В. Л. Пушкина «Опасный сосед»: Буянов буянит в борделе, Наполеон, которому в 1803 году в Париже представлялся творец «Опасного соседа», буянит в Европе и в России.
Когда Пушкин учился в Лицее, Наполеон был для него врагом Отечества, тираном — так представлен он в «Воспоминаниях в Царском Селе». Проклятия Наполеону, «самовластительному злодею» — в оде «Вольность». Пройдет время, и о его смерти Пушкин скажет:
Чудесный жребий совершился;
Угас великой человек.
В неволе мрачной закатился
Наполеона грозный век.
<...>
Хвала! он русскому народу
Высокий жребий указал,
И миру вечную свободу
Из мрака ссылки завещал:
(II, 213, 216)
В романе «Евгений Онегин» появятся иронические строки:
Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно...
(VI, 37)
В седьмой главе романа — исторический экскурс о Наполеоне, который «последним счастьем упоенный» ждет депутации с ключами Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
(VI, 155)
В 1833 году в повести «Пиковая дама» появится безвестный армейский офицер с профилем Наполеона и душой Мефистофеля. Для зрелого Пушкина Наполеон — сложнейшая историческая, философская, психологическая проблема: «Люди верят только Славе и не понимают, что между ними может находиться какой-нибудь Наполеон, не предводительствовавший ни одною егерскою ротою»... (VIII, 461). Но все это будет потом. А 19 октября 1828 года, собираясь в дорогу, свободный Пушкин, не служащий, в отличие от своих находящихся на государственной службе лицейских друзей, шутливо примеряет на себя маску Наполеона. А почему бы и нет?
1 Керн А. П. Воспоминания о Пушкине // А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: в 2 т. Т. I. М., 1985. С. 416.
2 Модзалевский Б. Л. Библиотека А. С. Пушкина (Библиографическое описание). СПб., 1910. С. 342–343.
3 См.: Березкина С. В. Из комментария к стихотворениям Пушкина. О цикле стихотворений А. С. Пушкина «Из альбома А. П. Керн» // Русская литература. 1995. № 2. С. 118–125; Листов В. С. О стихотворении А. С. Пушкина «Мне изюм нейдет на ум» // Болдинские чтения. 2013. Большое Болдино. 2013. С. 117–128.
4 Пушкин А. С. Соч. / под ред. С. А. Венгерова. Пг. 1915. Т. 6. С. 194. Указано Н. О. Лернером.
5 Листов В. С. Указ. соч. С. 131–132.
6 Березкина С. В. Указ. соч. С. 121.
7 Керн А. П. Указ. соч. С. 417.
8 Рукою Пушкина: несобранные и неопубликованные тексты. М.-Л., 1935. С. 733–734.
9 См.: Балашова И. А. Источники пленительных образов. Традиции в русской романтической литературе 1996. С. 10–27.
10 Цит. по: Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. II. Спб., 1870. С. 62.
11 Там же.
12 Пушкин Василий. Стихи. Проза. Письма. М., 1989. С. 150–151.
13 Смирнова-Россет А. О. Дневник. Воспоминания. М., 1989. С. 450.
14 Подмазо А. А. Большая европейская война 1812–1815: Хроника событий. М., 2003. С. 67.
15 Мемуары графини Потоцкой. Перевод с французского А. Н. Кудрявцевой. СПб., [1915]. С. 222–223.
16 Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. VII. СПб., 1882. С. 426–427.
17 Там же. С. 427.
