Из одного истока

* * *

Нельзя войти в окно весне.
И в дверь войти ей невозможно.
Но под корою, в глубине
березовой
журчит тревожно.
 
А кончик ветки, став пером,
невиданное мной выводит.
Я бьюсь часами над стеклом:
что хочется сказать природе?
 
Вот буквы... строки... письмена...
Ищу, чтоб смысл речей открылся.
Но буквы тают... Ах, весна,
неужто сам я изменился? 

Замри, душа! Повремени...
В моих сосудах — то же пенье.
Ах, неужели и они —
снегов поющих продолженье!
                      Перевод с татарского Анатолия Парпары

 

 

СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ

             В Хороссане есть такие двери...
                                               С. Есенин
«Что ж в Казани не был ты, желанный?
В наши двери что ж не постучал?» —
всю-то жизнь душа томится странно:
словно звал, а ты — не отвечал...
 
Петли на дверях у нас из меди,
обходились прежде без замков —
и скрипел металл, пришельца встретив
понадежней нынешних звонков.
 
Для тебя бы сладко спели двери,
и тебе навстречу бы тогда
выбежала, выпорхнула пери, —
девушки в Казани хоть куда!
 
Без чадры туманной Хорасана,
свежи, как весною небеса,
наши пери вовсе не жеманны —
взглядом поцелуешь их глаза.
 
Что в стихах знакомых все ищу я?
Да землячку, как ей там не быть...
Только в наших пери силу чую —
ту, что может пламень растопить.
 
Выбрал бы денек-другой свободный,
на дела махнул бы ты рукой...
И незваный гость у нас почетный,
если он поэт нам дорогой!
             Перевод с татарского Сергея Малышева

 

ИЗ ОДНОГО ИСТОКА

Поем про край родимый, про березы.
Поем — и песни переходят в слезы.
Наверно, плач и пение давно
нерасторжимо связаны в одно.
 
Пою, глаза невольно плачут сами,
но не слезами — теплыми словами.
 
Слова те, как пушинки на ветру,
что не подвластны моему перу.
           Перевод с татарского Валерия Шамшурина

 

ОХОТНИЧИЙ СЕЗОН

Листва увяла, пожелтела снова...
Опять сезон охотничий открыт...
Прощальное так больно ранит слово,
как меткий выстрел селезня сразит.
Как лист последний роща отряхнет,
так утка падает, подстреленная влет.
И дичь убитая, и гильза от патрона,
и кровь, и мертвых листьев желтизна.
А в каменной гробнице фараона —
насильно умерщвленная жена...
            Перевод с татарского Лидии Григорьевой

 

БЕШТАУ

Пять белых шапок на прощанье
оставил на главах твоих...
Бештау, дай мне обещанье
вовеки не надеть других.
 
Как аксакал, ведя по праву
речь от лица земли родной,
ты каждого рассвета славу
приветствуй снятием одной.
 
С другой своей вершины шапку
в честь ветра теплого снимай
за то, что снежных бурь охапку
не бросил на цветущий край.
 
А если снять захочешь третью —
в честь соловья сними ее:
враждует песнь его со смертью
и прославляет бытие.
 
Почти четвертой в небосводе
за то вечернюю Луну,
что Землю при любой невзгоде
не бросит в космосе одну.
 
А пятую без промедленья
я — сквозь простор —
прошу опять,
отметив жертвенность мгновенья,
в миг смерти Лермонтова
снять!
              Перевод с татарского Равиля Бухараева

 

 

ИСПИВШИЙ МОЛНИЮ

Нет, я звездой холодною не стану!..
Пусть свет души моей
                                  пока незрим,
тому виной — жестоких лет туманы,
где не найти дорог
ни в мир, ни в Рим.
 
Я — только капля среди волн Свияги!
Но в час, когда гремучий ливень лил,
я молнии струю, — как чашу браги, —
поймал в ночи
                             и, не боясь, испил...
               Перевод с татарского Николая Переяслова

 

* * *

Каждым вечером
гаснет солнце в моем окне,
красное зарево
входит в дом ко мне,
располагается теплым облаком
на моем столе.
 
Я дышу теплым облаком,
и вечерние думы мои
то упрутся в плотину грядущего,
то отхлынут в прошлое,
как ручьи.
 
Но зачем тосковать о жизни,
что, как половодье, сошла,
в ней запах сгоревших судеб,
воспоминаний зола.
 
Не прошу у судьбы отсрочку,
отдаюсь забытью,
красное зарево по глоточку
как вино драгоценное пью.
                 Перевод с татарского Станислава Куняева

 

НАДЕЖДА

Я не уйду от вас, поверьте, и тогда,
когда следы мои не станут умножаться...
Вы будете, гуляя, удивляться:
мои слова растут!.. Растет их череда!
 
Потрогайте татарник... Он собой хорош!
А одуванчик?.. Молочко его — не диво ль?
В ромашки падайте и в васильки счастливо,
глядите в небеса, синеющие сплошь.
 
А как пьянит полыни легкий горький дух!
Как отрезвляет сладостным огнем крапива!
А семена пырея, прочих — без полива —
посейте там, где не бывает вовсе плуг.
 
Царапаются, колются они... Бурьян!
Зато вас исцелят от давних ран, недугов.
Останусь я средь вас словесным верным другом,
слова мои растут, цветут и без семян.
                   Перевод с татарского Ивана Тертычного