Религия как объект научного познания

В книге кандидата философских наук А. Н Швечикова «Религия как объект научного познания» исследуется проблема необходимости, возможности и путей научного познания религии как сложного и своеобразного духовно-нравственного и социально-политического и культурного феномена. В монографии методологически обосновываются возможности и границы постижения религии наукой, а также противоестественность противостояния и противоборства между ними. Автор доказывает, что объективно религия и наука должны находиться в состоянии заинтересованного сотрудничества, направленного на совершенствование окружающей человека среды и самого человека.

 

О союзе религии, философии и науки в современных условиях

Глава из книги

В условиях современного духовного кризиса, когда расщепленность бытия достигла катастрофического состояния, необходимость возрождения, согласия между религией и философией становится все очевиднее. Поскольку смысловые ценности жизни оказались перемещенными из духовной сферы в материальную и люди в большинстве своем стали поклоняться не Богу, а мамоне, духовная жизнь оскудела и расстроилась. Научное мышление стало не только обособленной областью духа, но и его единственным источником. В результате плоть восторжествовала над духом. Это случилось не в одночасье, процесс духовного растления шел веками. Уже в середине XIX в. глубокий русский философ и замечательный поэт Ф. И. Тютчев с горечью писал:

Не плоть, а дух растлился в наши дни
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету рвется из ночной тени,
И свет обретши, ропщет и бунтует
 
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры — но о ней не просит…
 
Не скажет век, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
«Впусти меня! — Я верю, Боже мой!
Приди не помощь моему неверью!»1

К сожалению, этого не говорит и век сегодняшний, хотя бездуховность свирепствует еще сильнее и изощреннее, а призрак апокалипсиса все больше получает совершенно зримые очертания.

В этих условиях необходимость восстановления разорванного союза религии и философии — главных основ духовности становится особенно актуальным и необходимым. На каких путях могут и должны сходиться религия и философия? Этих путей достаточно много.

Прежде всего религия и философия должны признать, что они не враги друг другу, а соработники в духовном созидании человека и общества при условии того, что каждый выполняет эту работу своими способами и средствами.

Ведущая роль религии в этом соработничестве неоспорима, она очевидна. Религия и философия стремятся к постижению истины. Философия идет к решению этой главной для себя задачи сугубо спекулятивным путем, т. е. главным и единственным орудием познания ею истины является мыслящий разум. Религия на пути к постижению истины не ограничивается только разумом, но подключает к нему разум чувствующий — сердце, в которое, прежде всего, и проникает слово Божие, т. е. Истина. «Всем сердцем, — восклицает Псалмопевец, обращаясь к Богу, — ищу Тебя; не дай мне уклониться от заповедей Твоих. В сердце моем сокрыл я слово Твое, чтобы не грешить перед Тобой» (Пс. 118: 10-11). Сердце, а не разум источник жизни, хранилище истины и мудрости. Истины души и сердца для религии важнее и жизненнее истин разума.

Не отрицая роль и значение разума в поиске истины, и в то же время делая упор в этом поиске на чувствующий (верующий) разум, т.е. душу и сердце, религия обладает по сравнению с философией более убедительным набором сил и средств, которые обеспечивают ей несомненные преимущества на пути к истине.

В то же время философия более многообразна, и в чем-то более убедительна, чем религия, в сфере рационального познания, в его принципах и методах. Часть этих принципов и методов может быть использована и используется религией. Несмотря на то, что религиозная истина сверхтеоретична, элементы философской теории в ней обязательно присутствуют. В этом мы убедились на опыте отцов Христианской церкви: Иустина Философа, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Максима Исповедника, блаженного Августина, Ансельма Кентерберийского, Фомы Аквинского, Николая Кузанского.

Для того чтобы взаимодействие религии и философии давало плодотворные результаты, необходимо хорошо знать друг друга. Это взаимное познание позволит легче найти взаимопонимание. Религия, очевидно, лучше, чем философия, понимает эту необходимость, ибо в религиозных учебных заведениях философия изучалась практически всегда, что касается изучения религии философией, то здесь нет стабильности. Но вина в этом философии не абсолютна, ибо философия, во-первых, не имеет своей организации, способной ее защитить (религия имеет церковь), и, во-вторых, философия более подвержена политической конъюнктуре и более зависима от светской власти и ее идеологии. При наличии партнерских отношений религия может существенно помочь философии в защите ее духовного и мировоззренческого статуса в случае притеснения светской властью.

Изучение философией религии должно быть так же обязательно как изучение философии религией за то, что современной российской философией религия изучается неудовлетворительно, вина лежит не только на философии, но и на власти, организующей и контролирующей систему образования в обществе.

А в этой системе сегодня духовная составляющая образования не может порождать оптимизма, поскольку две главные духовные силы — религия и философия в образовательных программах всех уровней представлены или в урезанном, почти карикатурном виде или не представлены совсем. В школьных официальных программах религиозная составляющая фактически отсутствует совсем.

Только в пятой части вузов читаются различные религиоведческие курсы, как правило, в объеме 16-20 учебных часов. Курс философии фактически превращен в курс истории философии. Такое отношение к духовному образованию нетерпимо, ибо возрождение страны без духовного возрождения народа невозможно. Необходима серьезная корректировка образовательного и воспитательного процесса в стране в сторону духовности. И здесь религия и философия должны выступать единым фронтом.

Единство религии и философии предопределено их мировоззренческой функцией. И религия и философия пытаются дать свой ответ на корневые вопросы бытия: что есть окружающий мир? Каково место и роль человека в этом мире? Каков смысл человеческой жизни? Кто есть Бог, и каково Его отношение к миру и человеку? Что есть истина?

На базе этих вопросов и формируется мировоззренческая позиция человека. Ответы на них у религии и философии далеко не во всем и не всегда совпадают, но совпадает их духовная направленность, достижение смысловых целей человеческой жизни духовным и нравственным путем. Для религии высшей целью является преодоление мира дольнего и достижение мира горнего — Царствия Небесного и бессмертия души путем беззаветного служения Богу любви и преданности ему. Религиозный человек знает, что его судьба решается не на земле, а на небе и не им самим, а силами небесными: «Не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба (Ин. 3:27). Он помнит слова Бога: “…Кто будет пить воду, которую я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дал ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную”» (Ин. 4:14).

Духовный порыв философии обращен не к небу. Он не покидает пределов мира дольнего, не утверждает бессмертие. Она видит смысл бытия и жизненных устремлений человечества в создании земного рая, т.е. такого земного обустройства жизни, в условиях которого человек наиболее полно раскроет свои духовные и нравственные качества и утвердит в своей жизни в качестве основополагающих принципы человечности, добра справедливости, правды. По мнению философии, таким образом будет достигнуто на земле состояние всеобщего счастья и любви.

Не все философы разделяют эту идею и соглашаются с возможностью построения высоко духовного идеального общества на грешной земле, грешным человеком. Характерным примером философского скептицизма по поводу устройства совершенной земной жизни является позиция К. Н. Леонтьева. Подвергая жестокой критике позицию либерализма, верящего в «постепенную исправимость всего человечества» и морализма, надеющегося «больше на человеческое сердце, чем на переустройство общества», Леонтьев писал: «Чистый разум или, пожалуй, наука в своем дальнейшем развитии, вероятно, скоро откажется от той утилитарной и оптимистической тенденциозности, которая сквозит между строками у большинства современных ученых и обратится к тому суровому и печальному оптимизму, к тому мужественному смирению с неисправностью земной жизни, которое говорит: “Терпите! Лучше никогда не будет. Одним будет лучше, другим станет хуже. Такое состояние, такие колебания горести и боли — вот единственно возможная на земле гармония! И больше ничего не ждите. Помните и то, что всему бывает конец…”»

Вот такая пессимистичная философия, которая должна рано или поздно, и, вероятно, после целого ряда ужасающих разочарований, лечь в основу будущей науки2. Такова суровая реальность жизни. Превращать эту реальность в розовую мечту значит подтверждать свою несостоятельность, свою неспособность проникнуть в ее истинную суть.

Идеализация реальности, спекулятивный отлет от действительности, построение ее умозрительных схем, наделение человека такими качествами, силой и волей, какими он в действительности обладать не может — всё это плоды мечтаний рационализированной философии. Это попытка спустить небо на землю, построить земную жизнь по небесным принципам, поставить на место Бога человека, на место Духа Божия человеческий разум, на место страха Божьего человеческую любовь, которая не более, чем плод этого страха. «Начало премудрости (т.е. настоящей веры) есть страх, а любовь только плод. Нельзя считать плод корнем, а корень плодом»3.

Это утверждение Леонтьева, согласуемое со священным Писанием, разделяет и М. Бубер — известный еврейский философ XX в. Некоторые, говорит Бубер, находят противоречия между ветхозаветным изречением, что страх Божий есть начало премудрости и новозаветным: Бог как первоначало любви. Это говорит о том, что эти люди не постигли смысл слова «начало». Когда человек свое отношение к Богу начинает с любви, а затем убеждается, что Он страшен и непостижим, тогда он оказывается в состоянии Иова или Ивана Карамазова, когда страх затмевает любовь и неизбежно порождает отчаяние, ослабление веры или полную ее утрату и ересь. Именно поэтому: страх Божий есть начало мудрости, т.е. начало и гарантия правильной и твердой веры.

«Тем же, кто начинает с любви, не испытав сначала страха, любит кумира, которого сотворил себе сам и которого легко любить, но не действительного Бога, который первоначально страшен и непостижим»4.

Рационалистическая философия этого не понимает и потому не признает. Для нее страх — понятие низменное, чувство негативное, унижающее человека, поэтому все порождающее его, должно быть устранено. Но земная любовь, исповедуемая этой философией, как правило, оказывается непрочной, легковерной, кратковременной, просто легким увлечением.

Таким образом, рационалистическая философия, решая «вечные вопросы», так отлетает от действительной жизни, что утрачивает чувство реальности, не улавливает пульс жизни, поэтому строит умозрительные схемы, не осуществимые в реальной жизни. Такой ценой покупается ее оторванность от религии.

В решении этих вопросов значительно ближе к религии стоит религиозная философия, для которой Бог не просто объект теоретического познания, а есть Путь, Истина и Жизнь. Религиозное трезвение позволяет этой философии открытыми глазами видеть реальности земного бытия, его ограниченность, ущербность и греховность, его несовершенство. Она не страдает той степенью идеализации земного существования, которая характерна для философии рационалистической. Религиозная философия, как и религия, рассматривает мир в его целостности и единстве. Отдавая предпочтение рациональному познанию (иначе она уже не была бы философией) религиозная философия не отрывает его от чувственной сферы.

Все это говорит о том, что путь единения религии и философии лежит через сближение их позиций в решении корневых вопросов бытия и познания и проводником этого сближения может и должна стать религиозная философия. Однако речь не должна идти о том, чтобы это сближение должно вообще устранить философию как светскую науку и превратить философию в некое философское богословие. Речь идет не о слиянии религии и философии, а об их сближении при сохранении идентичности.

Пути сближения религии и философии не исчерпываются только теми направлениями, которые мы обозначили. Многообразие и богатство духовной жизни не вмещается в какие-то определенные схемы, наша тема — не исключение.

Ясно одно: ни религия, ни философия не могут, каждая в отдельности, претендовать на право единственной обладательницы истины.

Религия не должна отказывать философии в праве исследования смысловых оснований мира, человека самой религии. Философия же должна признать ограниченность своих возможностей по сравнению с религией, связанную с абсолютизацией рационального познания, памятуя о том, что мудрость ума не тождественна мудрости жизни.

Взаимоотношения религии и философии имеют непосредственное отношение к религиоведению. Фактически они определяют его смысл, содержание, направленность и целевые установки. Методологической основой религиоведения как светской науки является философия, поэтому общее состояние науки о религии, ее методологический фон напрямую зависит от состояния философской мысли, той роли и места, которые выполняет и занимает философия в духовной жизни общества на конкретном этапе его исторического пути. Слабость философского компонента в духовной жизни общества фактически гарантирует серьезные методологические изъяны в религиоведческой науке, ее блуждания и шатания.

История философии убеждает нас в том, что духовное здоровье философии может гарантировать только ее разумное соработничество с религией, а не противостояние с ней, признание философией главенствующей, но не доходящей до диктата, роли религии в этом соработничестве. Если же этого соработничества нет, если религия пытается сделать из философии «служанку богословия» (как у Фомы Аквинского), а философия ставит себя выше религии и претендует сама на это звание (как у Гегеля), тогда не приходится рассчитывать на методологическую выверенность путей и принципов познания религиоведческой науки. Методологические блуждания между материализмом и идеализмом, верой и разумом приводят именно к тому плачевному состоянию, в котором оказалось сегодня наше российское религиоведение, не имеющее своего лица, хотя у нас, как ни у кого на Западе, есть надежная методологическая база в лице русской религиозной философии, которая явила живой пример соработничества философии и религии.

 


 


1   Леонтьев К. Н. Храм и церковь / К.Н. Леонтьев. М., 2003, с. 403.
  Там же.
  Там же.
  Бубер М. Два образа веры. М. 1995, с. 361.