Начальная стадия и итоги Второй мировой войны вот уже более полувека обсуждаются в мировой научной литературе и публицистике. Причем существует немало версий этих событий, фальсифицирующих их результаты и истинное значение.
Что касается начала Второй мировой войны, то существуют две главных версии: европейская и китайская. Если для большинства европейцев кажется неоспоримым факт начала Второй мировой войны в результате вторжения нацистской Германии в Польшу в сентябре 1939 года, то китайская историография давно уже утверждает, что пора отойти от европоцентризма в оценке этого события и признать, что начало этой войны падает на 7 июля 1937 года и связано с открытой агрессией Японии против Китая1. Следует учитывать, что Китай потерял в войне сопротивления Японии 35 млн человек. Европейская общественность недостаточно осведомлена о чудовищных преступлениях японских военных, которые были осуждены Международным военным трибуналом для Дальнего Востока на Токийском процессе (1946–1948). К тому времени, когда эта война переросла в Тихоокеанскую войну, большая часть Китая, где находились его крупнейшие города Пекин, Тяньцзинь, Шанхай, Нанкин, Ухань, Гуанчжоу, была оккупирована. Захватив Нанкин, тогдашнюю столицу Китая, японцы сожгли город и, учинив бойню, уничтожили за несколько дней более 300 тысяч его жителей.
Наконец и в нашей историографии стали появляться объективные подходы к этой проблеме. Нельзя не согласиться с Н. А. Нарочницкой в том, что «давно назрела обстоятельная и свободная от идеологических клише оценка событий, происходивших в мире накануне войны, ставшей для нас Великой Отечественной. Историческая правда заключается в том, что к моменту нападения Гитлера на Польшу 1 сентября 1939 года, что и считается, не вполне обоснованно, датой начала Второй мировой, мировая война уже шла полным ходом и в Азии, и в Европе, и в Африке, где страны «оси» — Германия, Италия и Япония — уже в течение нескольких лет ультиматумами и вводом войск переделывали мир и границы, которые стали зыбкими как никогда в истории»2. В цитируемом коллективном труде дана развернутая картина военных и дипломатических ходов, которая полностью подтверждает необходимость и обоснованность пересмотра устаревшей европоцентристской точки зрения.
Предыстория Второй мировой войны раскрывается и новыми документами. Они приводятся в изданной Институтом российской истории РАН книге «К 70-летию начала Второй мировой войны...»3. Хотя авторы, как это видно из самого названия их труда, придерживаются традиционной европейской даты начала Второй мировой войны, но само содержание показывает, что события 1939 года являлись логическим продолжением череды предыдущих сражений на военных и дипломатических фронтах.
В азиатско-тихоокеанском регионе потенциальный очаг Второй мировой войны появился, когда милитаристская Япония вторжением в Северо-Восточный Китай (Маньчжурию) в ночь с 18 на 19 сентября 1931 года развернула агрессию в Китае. В результате захвата трех северо-восточных провинций Китая страна-агрессор на большом протяжении вышла к дальневосточным сухопутным границам СССР и дружественной Советскому Союзу Монгольской Народной Республики. Она также выдвинула свою армию к рубежам Внутреннего Китая. Создав в 1932 году марионеточное государство Маньчжоу-Го, превратив его в военно-стратегический плацдарм на континенте, Япония попыталась прощупать прочность советских и монгольских границ у озера Хасан и на реке Халхин-Гол.
Существенной поддержкой этому курсу Японии явилась политика захватов, осуществлявшаяся Германией и Италией. 25 октября 1936 года эти державы оформили военно-политический блок — «Ось Берлин — Рим». Германия поддержала захват Италией Эфиопии; оба государства, признав правительство Франко, перешли к совместным действиям против республиканской Испании. Одновременно страны оси приступили к разделу экономических сфер влияния на Балканах и в придунайских государствах. Развитием блока фашистских агрессоров явилось подписание 25 ноября 1936 года Германией и Японией «Антикоминтерновского пакта», к которому около года спустя присоединилась и Италия. Так сложился пакт — «Ось Берлин — Рим — Токио», — направленный своим острием против СССР.
Как уже говорилось, 7 июля 1937 года Япония, спровоцировав вооруженный инцидент у моста Лугоуцяо близ Пекина, начала «большую» войну в Китае, в Юго-Восточной Азии, на Тихом океане. Целью этой захватнической войны было порабощение китайского народа, других народов региона, использование материальных и людских ресурсов Китая и других стран для дальнейших территориальных захватов в Азии и, главное, для войны против СССР, США и Великобритании. Эти планы в имперских документах значились как «политика построения сферы совместного процветания Великой Восточной Азии»4. Фактически эта война стала началом Второй мировой войны. Кстати, 7 июля японские войска не только начали наступление на Китай, но именно в этот день устроили ряд вооруженных провокаций на советской дальневосточной границе5.
Поскольку расширение японской экспансии становилось все более реальным, Советский Союз видел угрозу своей безопасности со стороны японского агрессора. Стратегические интересы СССР и Китая в обуздании японской военщины совпадали, поэтому Советский Союз решил оказать Китаю — жертве агрессии — эффективную помощь. В первую очередь необходимо было своевременно пресечь агрессивные планы японских правящих кругов.
Советское правительство сразу же после оккупации Японией трех провинций Северо-Восточного Китая призвало Лигу Наций принять против агрессора эффективные санкции вплоть до военных акций, выражая готовность участвовать в них своими вооруженными силами. «Мы готовы сотрудничать с Англией, как и с другими странами, в деле обеспечения мира на Дальнем Востоке», — отмечалось в письме наркома М. М. Литвинова в Политбюро накануне визита в Москву А. Идена в марте 1934 года6.
Однако западные державы не поддержали эти предложения СССР. США и Великобритания, игравшие главную роль в Китае, предпочли идти по пути сепаратных соглашений с Японией за счет Китая. В частности, пришедший к власти в мае 1937 г. Н. Чемберлен «уверовал в необходимость уступок Германии, Италии и Японии... Он боялся Германии, Японии и Италии, которые угрожали владениям Британской империи. Избрав тактику уступок агрессорам, премьер-министр, в частности, стремился направить экспансию Германии в Восточную Европу, а Японию удовлетворить за счет Китая»7. Кроме того, в Лондоне и Вашингтоне рассчитывали, что, удовлетворив территориальные аппетиты в Северо-Восточном и Северном Китае, Япония направит свой удар в сторону Советского Союза.
Оказавшись перед лицом японского вооруженного экспансионизма, китайская дипломатия в разных направлениях отчаянно искала выход из смертельной опасности. Чан Кайши предпринимал попытки найти общий язык с Японией, рассчитывая умиротворить ее отдельными территориальными уступками. Одновременно китайский лидер пытался опереться на поддержку со стороны США, Великобритании и других западных держав. Он надеялся, что ради защиты своих капиталов и других интересов в Китае эти государства выступят на стороне Китая и заставят японского агрессора отступить, как это было после японско-китайской войны 1894–1895 годов.
Однако, как упоминалось выше, Великобритания, Франция и США предпочли путь сепаратных сделок. 29–30 сентября 1938 г. на конференции в Мюнхене представители Британии, Франции, Германии и Италии подписали соглашение о расчленении Чехословакии. 30 сентября была подписана англо-германская декларация о ненападении и о мирном урегулировании спорных вопросов. Возвращение Н. Чемберлена в Лондон транслировалось в прямом эфире телестудией Би-Би-Си. В ноябре 1938 г. Чемберлен выступил в палате общин с заявлением, которое совершенно ясно продемонстрировало, что правящие круги Великобритании вообще стремились совместно с Японией установить свое господство в Китае8.
Явная неудача китайской дипломатии в поисках заступников на Западе заставила Чан Кайши искать поддержку у Советского Союза, хотя советская помощь была для гоминьдановского правительства менее желательной из-за известного недоверия, которое оно питало в отношении СССР. Источником этого недоверия служило то, что в Китае шла вооруженная борьба за свержение чанкайшистского режима, которую вела Коммунистическая партия Китая под лозунгом Советов, опираясь на морально-политическую поддержку Москвы.
Однако VII Конгресс Коминтерна, состоявшийся в июле-августе 1935 г., в связи с усилившейся империалистической экспансией, призвал коммунистические партии колониальных и полуколониальных стран по-новому подойти к политике единого фронта. КПК обратилась ко всем партиям и политическим группировкам Китая с «призывом прекратить гражданскую войну и объединить силы для отпора японской агрессии»9.
Общенациональный патриотический подъем, борьба коммунистов за создание единого фронта вынудили Чан Кайши перешагнуть через свои опасения и предложить Советскому правительству заключить военно-оборонительный союз. Но правительство Советского Союза отклонило это предложение, так как в условиях все более возраставшей угрозы нападения на СССР со стороны фашистской Германии Москва опасалась спровоцировать Японию и оказаться в состоянии войны на два фронта. Вместо двустороннего советско-китайского военно-оборонительного союза Советское правительство активно поддержало идею коллективной безопасности, выдвинутую австралийским правительством, предложившим всем государствам, заинтересованным в сохранении мира на Дальнем Востоке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, заключить Тихоокеанский региональный пакт. Этот вопрос обсуждался 11 марта 1937 г. народным комиссаром иностранных дел СССР М. М. Литвиновым с китайским послом в Москве Цзян Тинфу. При этом М. М. Литвинов подчеркивал, что «только такой пакт может окончательно прекратить агрессию Японии и обеспечить мир на Дальнем Востоке. Япония не могла бы и не смела бы противопоставлять себя коалиции остальных тихоокеанских государств и рано или поздно сама присоединилась бы к ней»10. Дальнейшие переговоры с правительством Китайской Республики было поручено вести послу СССР в Китае Д. В. Богомолову.
Переговоры Д. В. Богомолова в Пекине были трудными11. Китайская сторона, видя резко отрицательное отношение к идее Тихоокеанского пакта со стороны США, Великобритании и других держав и не желая конфликтовать с ними, настаивала на заключении советско-китайского двустороннего договора. В конечном счете, Советское правительство согласилось заключить с Китайской Республикой договор. Но не о военном союзе или о взаимной помощи, как предлагал Чан Кайши, а Договор о ненападении между СССР и КР. Он был подписан уже после вторжения Японии во Внутренний Китай — 21 августа 1937 г., сроком на 5 лет с продлением каждый раз на 2 года, если ни одна из сторон не заявит о своем желании отказаться от его пролонгации12.
Одновременно, в развитие статьи 2-й договора, уполномоченные СССР и КР обменялись устной, строго конфиденциальной декларацией, согласно которой СССР взял на себя обязательство не заключать какого-либо договора с Японией до того времени, пока нормальные отношения КР и Японии не будут формально восстановлены, а КР взяла на себя обязательство в течение действия договора не подписывать с третьей державой договора о совместных действиях против коммунизма, который был бы практически направлен против СССР13.
Сама дата подписания советско-китайского договора свидетельствует о том, что правительство Чан Кайши долго колебалось и пошло на этот шаг лишь после событий у моста Лугоуцяо. Указанные колебания объяснялись тем, что Чан Кайши не терял надежду договориться с японцами и разрешить конфликт путем уступок; одновременно он все еще рассчитывал получить поддержку со стороны США и Великобритании; наконец, китайский лидер стремился добиться от СССР согласия на заключение все-таки военного пакта, который означал бы прямое участие СССР в японско-китайской войне.
Как видно из формулировок договора, они были составлены таким образом, что не возлагали на СССР прямого обязательства помогать Китаю в войне против Японии, но и не лишали его такого права, не давая при этом Японии формального повода для агрессивных действий против СССР. Главное значение договора состояло в том, что, во-первых, в нем косвенно осуждалась японская агрессия против Китая и, во-вторых, договором была заложена международно-правовая основа для советско-китайских дружественных отношений. Опираясь на этот договор, СССР сделал максимум того, что он в состоянии был сделать для китайского народа в период его освободительной войны против японской агрессии14. В ходе переговоров о подписании договора стороны условились начать в Москве переговоры относительно соглашения о военных поставках СССР Китаю. Причем эти вопросы начали решаться в Москве буквально на следующий день после подписания договора15.
Тем не менее, и после заключения договора о ненападении Чан Кайши не прекращал попыток втянуть СССР в китайско-японскую войну. Он продолжал поднимать вопрос относительно военного союза двух держав или о подписании специального акта о взаимопомощи. Китайская сторона предлагала также заключить секретное соглашение о советско-китайском сотрудничестве на уровне генеральных штабов вооруженных сил двух стран. Наконец, глава Китайской Республики выдвинул идею установить сотрудничество с СССР по вопросам координации стратегических и тактических планов ведения антияпонской войны с участием в этом деле советского посла в Китае.
Осенью и зимой 1937 г. советско-китайские отношения активно развиваются по двум направлениям. Первым из них была организация поставок в Китай советской военной техники и отправка туда специалистов, которые могли бы ее использовать и подготовить соответствующий китайский персонал. Вторым — политическая поддержка Китая на международной арене, в первую очередь в Лиге Наций, куда китайское правительство обратилось с требованием рассмотреть вопрос о японской агрессии. Оба эти направления были тесно взаимосвязаны: они заключали в себе меры по недопущению капитуляции Китая, чего добивались Япония и Германия16.
Но если на первом направлении дела развивались успешно (вопросы оказания военной помощи Китаю решались в Москве конкретно и оперативно)17, то на втором советская дипломатия встречала упорное сопротивление США, Великобритании и Франции. Эти державы больше японской агрессии опасались усиления позиций СССР в Китае. Они боялись «повредить» свои отношения с Японией и поэтому блокировали и советские, и китайские предложения, утопив вопрос о японской агрессии в подкомитетах Лиги Наций. А затем он был передан на рассмотрение конференции в Брюсселе держав — участниц Вашингтонского договора 1922 г., где он и был похоронен в ни к чему не обязывавших резолюциях18.
В ходе антияпонской войны Чан Кайши, широко практиковавший личную дипломатию, неоднократно направлял в Москву своих специальных представителей из числа наиболее доверенных лиц. В их число входили: его сын Цзян Цзинго, сын Сунь Ятсена Сунь Фо19, видные гоминьдановские военные деятели — маршал Ян Цзэ и генерал Хэ Яоцзу — известный политический деятель левого крыла Гоминьдана Шао Лицзы. Они прибывали в СССР с личными посланиями, адресованными И. В. Сталину, В. М. Молотову и К. Е. Ворошилову с целью убедить их в необходимости вступления СССР в антияпонскую войну. При этом Китай формально не объявлял войну Японии.
Вплоть до нападения фашистской Германии на СССР Советское правительство в своих ответах на эти обращения из Чунцина, где находилось китайское правительство, подчеркивало, что СССР может вступить в войну с Японией только при одном из следующих трех обстоятельств:
а) в случае, если Япония нападет на СССР;
б) в случае совместного вступления в войну с Японией одновременно трех держав: США, Великобритании и СССР;
в) в случае, если Лига Наций примет решение, рекомендующее тихоокеанским державам предпринять военные акции против Японии.
СССР предоставил Китаю льготные кредиты и в счет их направил в Китай оружие и различную боевую технику для вооружения 20 дивизий. Военные грузы до советско-китайской границы доставлялись по железной дороге, а далее перевозились автотранспортом по специально проложенной через Синьцзян шоссейной трассе. Только за период с октября 1937 г. до середины февраля 1939 г. под перевозку грузов для Китая было занято более 5640 товарных вагонов, а на автомобильном тракте через Синьцзян более 5260 советских грузовых автомашин. Доставку грузов в Китай по указанному маршруту осуществляли свыше 4 тыс. советских специалистов — автомехаников, шоферов и других автодорожников.
Советские специалисты занимались в Синьцзяне сборкой доставляемой туда боевой техники, в том числе самолетов-истребителей, которые перевозились в разобранном виде по железной дороге до города Алма-Ата, а оттуда автотранспортом до китайских городов Урумчи и Хами. Всего с сентября 1937 г. по июнь 1941 г. СССР направил в Китай 1235 самолетов, 1600 орудий различных калибров, свыше 14 тыс. пулеметов, 50 тыс. винтовок, около 180 млн патронов, 31,6 тыс. авиабомб, около 2 млн снарядов. Парк китайских ВВС практически целиком состоял из советских самолетов20.
Центральными событиями в отношениях СССР с Китаем в 1938 г. были визит в Москву председателя Законодательного юаня Китайской Республики Сунь Фо и назначенного послом в СССР маршала Ян Цзэ, их встречи с высшим советским руководством, подписание двух соглашений о предоставлении Советским Союзом Китаю кредита на 50 млн американских долларов по каждому из них для закупок техники и оборудования. Примечательно, что подписание второго соглашения состоялось 1 июля, а уже через три недели — 22 июля — японская военщина начала вооруженные провокации у оз. Хасан. Не исключено, что так Токио выразило свое отношение к советской помощи Китаю.
В ходе беседы с Сунь Фо И. В. Сталин в ответ на переданную ему просьбу Чан Кайши о расширении помощи заверил: «Мы поможем вам всем, чем можем». При этом И. В. Сталин сформулировал два условия, которые, по его мнению, могут обеспечить победу Китая в войне сопротивления: создание собственной военной промышленности и единство страны. «Единый Китай непобедим», — подчеркнул он21.
В августе 1938 г. Чан Кайши выступил с предложением подписать секретный политический договор между Китайской Республикой и Советским Союзом. По содержанию он являлся бы пактом о взаимопомощи, но без обязательства со стороны СССР вступить в войну с Японией22.
Однако в Москве посчитали, что «такой договор все же не вызывается обстановкой и принесет отрицательные результаты», так как ослабит силы освободительной войны, дав «козырь в руки трех агрессивных держав для проведения агрессии»23.
Тем не менее, одна из главных задач советской дипломатии была решена — Китай не капитулировал. 1 ноября 1938 г. Чан Кайши призвал китайский народ продолжить войну сопротивления до победного конца.
В это же время Чан Кайши неоднократно обращался к руководству СССР с просьбой направить в Китай в качестве главного военного советника маршала В. К. Блюхера, подчеркивая, что отправка В. К. Блюхера «была бы равносильна посылке на помощь Китаю 100 тыс. войск Красной армии»24.
К началу 1939 г. в Китай было направлено 5000 лучших советских военных специалистов, включая летчиков-добровольцев. Для планирования военных операций была командирована в распоряжение Китайского Верховного Командования специальная группа высших военных советников (к концу года она насчитывала 75 человек). Среди них были такие прославленные советские полководцы, как В. И. Чуйков, П. С. Рыбалко, П. Ч. Батицкий, А. И. Черепанов и др. За мужество и отвагу в сражениях с японцами в Китае многие советники, летчики и другие воины-добровольцы были награждены советскими и китайскими орденами, а одиннадцати из них присвоено звание Героя Советского Союза. Многие советские воины погибли в Китае в боях с японскими захватчиками, среди них — свыше 200 летчиков25.
1939 год прошел под знаком вооруженных провокаций Японии на границах Монголии, которые вылились в широкомасштабный военный конфликт в районе реки Халхин-Гол26. Хронологически этот конфликт (первое сообщение ТАСС о нем датируется 6 июля) достаточно близко последовал за подписанием в Москве 13 июня Договора между правительствами СССР и КР о реализации кредита на 150 млн американских долларов и Торгового договора между СССР и КР от 16 июня. Вероятно, и это совпадение, как и связь между подписанием кредитных соглашений 1938 г. и провокациями у озера Хасан, не случайно.
В дни боев в районе реки Халхин-Гол «британское правительство пошло на дальнейшие уступки милитаристской Японии в Китае, заключив 24 июля “соглашение Арита–Крейги”27 о признании законной японской власти на оккупированной территории Китая. В условиях, когда Япония вела военные действия против СССР и Монголии в районе реки Халхин-Гол, упомянутое соглашение укрепляло политические и военные позиции Японии»28. Можно добавить, что со стороны Великобритании, таким образом, была узаконена и сама война против Китая, развязанная японской военщиной.
Подписание советско-германского Пакта о ненападении было оценено в Китае как сильный ход советской дипломатии. «Заключение этого договора ставит СССР в центр всей мировой политики», — заявил Чан Кайши 25 августа 1939 г. советскому полпреду А. С. Панюшкину. Китайского лидера волновали два вопроса: «Какое влияние окажет договор на положение на Дальнем Востоке?» и «Возможно ли японо-английское соглашение?» Отвечая на первый из них, Чан Кайши отметил, что «соглашение является большим ударом по Японии и Польше. В результате соглашения Япония оказывается совершенно изолированной». Что касается поставленного советской стороной вопроса: «Не может ли Англия пойти на какую-либо сделку с Японией и принести в жертву интересы Китая?», Чан Кайши ответил, что «Китай не Чехословакия, поэтому, о чем бы ни договорились Япония и Англия, принести в жертву интересы Китая они не смогут, так как Китай ведет свою собственную политику»29.
В этом плане интересно отметить, что во время визита В. М. Молотова в Берлин в середине ноября 1940 г., где ему предстояло обсудить вопросы взаимодействия СССР с Германией, Италией и Японией, И. В. Сталин дал наркому иностранных дел среди других директив и директиву по Китаю. В ней говорилось: «Относительно Китая в секретном протоколе, в качестве одного из пунктов этого протокола, сказать о необходимости добиваться почетного мира для Китая (Чан Кайши), в чем СССР, м[ожет] б[ыть] с участием Г[ермании] и И[талии], готов взять на себя посредничество, причем мы не возражаем, чтобы Индонезия была признана сферой влияния Японии (Маньчжоу-Го остается за Я[понией])»30.
Масштабы советской помощи Китаю беспокоили Японию, и 2 июля японский посол в СССР С. Того, встретившись с В. М. Молотовым, внес предложение подписать договор о нейтралитете между двумя странами. При этом японская сторона увязывала свое предложение с тем, чтобы «советская сторона по своей воле отказалась от предоставления помощи чунцинскому правительству»31. В. М. Молотов отвел японские претензии на вмешательство в советско-китайские отношения.
Переговоры о заключении пакта о нейтралитете были продолжены новым японским послом в Москве Татэкава. После неудачного в ноябре 1940 г. визита В. М. Молотова в Берлин советское руководство рассматривало такой пакт как возможность обеспечить дипломатическими методами неприкосновенность дальневосточных границ СССР. В начале апреля столицу Советского Союза посетил министр иностранных дел Японии И. Мацуока, который и подписал 13 апреля 1941 г. с И. В. Сталиным Пакт о нейтралитете. Такой поворот событий был крайне нервозно воспринят в Китае, так как означал провал попыток Чан Кайши втянуть СССР в войну с Японией. В ответ на протест полпреда СССР А. С. Панюшкина по поводу критических высказываний в адрес И. В. Сталина в газете «Дагунбао» Чан Кайши заявил, что «наш народ и армия действительно были потрясены сообщениями о заключении пакта. Вы знаете, что наш народ, армия слишком верят Советскому Союзу, который неизменно помогал нам. Вы должны понять, что подобный шаг СССР не мог не произвести очень сильного впечатления на всех, на интеллигенцию в том числе. Неожиданность этого акта действительно оказала сильнейшее психологическое воздействие на Китай. Но я должен заверить Вас, что несмотря ни на что, вера нашего народа в Сталина остается непоколебимой, и это место в передовой “Дагунбао” не может повлиять на наше настроение и чувства к Сталину»32.
22 июня 1941 г. Германия напала на Советский Союз, а 7 декабря того же года Япония вторглась в тихоокеанские владения США, Великобритании и Франции. 9 декабря 1941 г. национальное правительство Китая объявило войну Японии, а 10 декабря Германии и Италии33. Лишь после того, как в результате вторжения Японии в тихоокеанские владения США, Англии и Франции в декабре 1941 г. к азиатскому фронту Второй мировой войны добавился и тихоокеанский, она распространилась на весь азиатско-тихоокеанский регион. С этого момента державы Запада начали оказывать поддержку Китаю. Изменилась и стратегия западных держав в Китае.
Чан Кайши продолжал добиваться вступления СССР в войну на Дальнем Востоке, предлагая создать единый антияпонский фронт США, Великобритании, СССР и Китая34. И. В. Сталин в своем ответе 12 декабря 1941 г. подчеркнул, что «антияпонский фронт на Тихом океане, а равно и антияпонская борьба в Китае, являются частью общего фронта против стран оси»35. «Победа СССР на антигерманском фронте будет означать победу Англии, США, Китая против государств оси...» — отметил И. В. Сталин, предложив Чан Кайши не настаивать на немедленном объявлении Советским Союзом войны Японии36.
Стремясь максимально использовать людской потенциал Китая в борьбе против Японии, а по окончании войны превратить Китай в опору для защиты американских интересов в этом районе мира, правительство США начало подыгрывать китайскому национализму. Американская дипломатия выдвинула тезис о том, что Китай является одной из великих держав, что он должен играть роль великой державы.
Британская дипломатия далеко не сразу согласилась с этим тезисом. Она утверждала, что Китай еще не готов быть «эффективной великой державой в ближайшем будущем», что он не способен оказывать «стабилизирующее влияние в Азии»37. Более того, английские правящие круги высказывали опасение, что за «агрессивной националистической Японией может последовать в равной степени агрессивный китайский национализм»38.
Сражаясь с фашистскими полчищами на фронтах Отечественной войны, Советский Союз вносил решающий вклад во Вторую мировую войну и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Китайские историки также отмечают, что советско-германский фронт был основным, как на европейском театре военных действий, так и в масштабе всей Второй мировой войны, что именно Советские Вооруженные Силы сковали и уничтожили основную часть немецких войск, главной силы держав оси. «Под Сталинградом был совершен коренной перелом не только в Отечественной войне Советского Союза, но и во Второй мировой войне в целом», — отмечали историки КНР39.
В японских правящих кругах — на секретных заседаниях Координационного комитета японского правительства и императорской ставки, а также на императорских совещаниях — после нападения Германии на Советский Союз шло активное обсуждение дальнейшей политики в отношении СССР. Высшее военно-политическое руководство Японии считало себя связанным Тройственным пактом держав оси в большей степени, чем Пактом о нейтралитете от 13 апреля 1941 г. с СССР. Министр иностранных дел И. Мацуока, подписавший пакт в Москве, на заседании Координационного комитета 25 июня 1941 г. прямо заявил: «Вообще-то я пошел на заключение пакта о нейтралитете, считая, что Германия и Советская Россия не начнут войну. Если бы я знал, что они вступят в войну, я бы, вероятно, занял в отношении Германии более дружественную позицию и не стал бы заключать пакт о нейтралитете»40.
Советско-японский Пакт о нейтралитете в ст. 2-й фиксировал, что если одна из сторон «окажется объектом действий со стороны одной или нескольких третьих держав», то на другую сторону возлагается обязательство «соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта». А ст. 1-я Пакта обязывала стороны «поддерживать мирные и дружественные отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность» друг друга. Но в Токио рассматривали эти обязательства лишь как дипломатическое прикрытие истинных планов империи. Поэтому Мацуока без обиняков призывал коллег по кабинету к тому, чтобы воспользоваться германо-советской войной и выступить против СССР для участия в дележе советской территории. «Если Германия возьмет верх и завладеет Советским Союзом, — продолжал он свое выступление на заседании вышеупомянутого Комитета, — мы не сможем воспользоваться плодами победы, ничего не сделав для нее. Нам придется либо пролить кровь, либо прибегнуть к дипломатии. Лучше пролить кровь. Вопрос о том, чего пожелает Япония, когда с Советским Союзом будет покончено. Германию, по всей вероятности, интересует, что собирается делать Япония. Неужели мы не вступим в войну, когда войска противника из Сибири будут переброшены на Запад? Разве не должны мы прибегнуть по крайней мере к демонстративным действиям?»41
На 34-м заседании Координационного комитета 27 июня Мацуока следующим образом аргументировал свою позицию фактического разрыва Пакта о нейтралитете с СССР: «Если мы решим, что война закончится быстро, надо нанести сначала удар на Севере. Если же мы начнем обсуждать советскую проблему после того, как немцы расправятся с Советами, дипломатическим путем мы ничего не добьемся. Если мы быстро нападем на Советы, Соединенные Штаты не выступят. США не могут помочь Советской России по одной той причине, что они ненавидят СССР... Мы должны двинуться на Север и дойти до Иркутска. Я думаю, что, если мы пройдем даже половину этого пути, наши действия смогут повлиять на Чан Кайши, подтолкнув его к заключению мира с Японией... Мы должны нанести удар, пока ситуация в советско-германской войне еще не определилась»42.
На Императорском совещании 2 июля 1941 г. за нападение на Советский Союз активно выступали принц Коноэ и начальник генерального штаба армии Сугияма. Но, пожалуй, наиболее откровенно сформулировал свои требования председатель Тайного совета Хара. «Я полагаю, — утверждал он, — все из вас согласятся, что война между Германией и Советским Союзом действительно является историческим шансом Японии. Поскольку Советский Союз поощряет распространение коммунизма во всем мире, мы будем вынуждены рано или поздно напасть на него. Но так как империя все еще занята китайским инцидентом, мы не свободны в принятии решения о нападении на Советский Союз, как этого хотелось бы. Тем не менее, я полагаю, что мы должны напасть на Советский Союз в удобный момент... Наша империя хотела бы избежать войны с Великобританией и Соединенными Штатами, пока мы будем заняты войной с Советским Союзом. Наш народ желает сразиться с ним... Я прошу вас, действуя в соответствии с духом Тройственного пакта, оказать всяческое содействие Германии...
Кто-то может сказать, что в связи с пактом о нейтралитете для Японии было бы неэтично нападать на Советский Союз. Но Советский Союз и сам привык к несоблюдению соглашений. Если же мы нападем на Советский Союз, никто не сочтет это предательством. Я с нетерпением жду возможности для нанесения удара по Советскому Союзу. Я прошу армию и правительство сделать это как можно скорее. Советский Союз должен быть уничтожен»43.
Таким образом, нейтрализация более чем реальной японской угрозы была в этот момент одной из важнейших задач советской дипломатии44. Но следует подчеркнуть, что в Москве не было страха по поводу возможного нападения Японии. Когда А. Иден, посетивший Москву в конце 1941 г., 20 декабря в ходе его 4-й беседы с И. Сталиным попросил у СССР помощи в борьбе с Японией, И. Сталин ответил, что «если СССР объявил бы войну Японии, то ему пришлось бы вести настоящую, серьезную войну на суше, на море и в воздухе. Это ведь не то, что декларация войны, которую Японии могла бы объявить Бельгия или Греция. Стало быть, советское правительство должно тщательно учитывать свои возможности и силы. В настоящий момент СССР еще не готов для войны с Японией. Значительное количество наших дальневосточных войск в последнее время было переброшено на Западный фронт. Сейчас на Дальнем Востоке формируются новые силы, но потребуется еще не меньше четырех месяцев, прежде чем СССР будет надлежащим образом подготовлен в этих районах».
И, продолжая свои рассуждения, советский руководитель выдвинул парадоксальную идею, заявив, что он «полагает, что было бы гораздо лучше, если бы Япония напала на СССР. Это создало бы более благоприятную политическую и психологическую атмосферу в нашей стране. Война оборонного характера была бы более популярна и создала бы монолитное единство в рядах советского народа. Лучшей иллюстрацией тому является война СССР против гитлеровской агрессии». Сталин полагал, что «нападение Японии на СССР возможно и даже вероятно, если немцы начнут терпеть поражения на фронте. Тогда Гитлер пустит в ход все средства нажима для того, чтобы вовлечь Японию в войну с СССР»45.
Эта оценка оказалась совершенно точной. Летом 1942 г. находившаяся в Маньчжурии Квантунская группировка войск была значительно усилена. В разгар наступления германских армий на Сталинград японский штаб сухопутных войск подготовил «операцию № 51» — нанесение удара по Советскому Союзу силами авиации, 23 пехотных и трех танковых дивизий. По настоянию Берлина и в период подготовки битвы на Курской дуге летом 1943 г. в Токио обсуждался план нападения на Советский Союз46.
Хотя между Москвой и Чунцином время от времени возникали разногласия и трения, но в целом на протяжении всего периода японо-китайской войны отношения СССР с Китаем носили конструктивный характер.
Гоминьдановская дипломатия постоянно шантажировала союзные державы угрозой заключения сепаратного мира с Японией47, пытаясь заставить их увеличить поставки вооружений Китаю, добиться существенной финансовой помощи.
Исключительно активно вела себя китайская делегация на Каирской конференции в ноябре 1943 г., где дипломатия Чан Кайши по целому ряду вопросов «переиграла» британскую. В ходе переговоров с США Чан Кайши в первую очередь стремился, используя американо-английские противоречия, закрепить за Китаем роль ведущей дальневосточной державы. Он даже пытался склонить Рузвельта к обсуждению вопроса о «возможности и желательности» присоединения к Китаю Монгольской Народной Республики. «Американский президент, — отмечают современные исследователи, — вопреки премьер-министру (У. Черчиллю. — В. М.) одобрил позицию лидера Гоминьдана в вопросе о возвращении Китаю Гонконга. Все же в итоге были подчеркнуты общие интересы борьбы с Японией.
На Каирской конференции Чан Кайши очень раздражал Черчилля, вероятно, тем, что он, не проинформировав Лондон, попытался втянуть Индию в войну против Японии. Тем не менее, в Каире 3 декабря 1943 г., т. е. через два дня после окончания Тегеранской конференции, была принята декларация относительно Японии. В ней, в частности, говорилось:
«...Три великих союзника (США, Британия, Китай — В. М.) ведут эту войну, чтобы остановить и покарать агрессию Японии. Они не стремятся ни к каким завоеваниям для самих себя и не имеют никаких помыслов относительно экспансии. Их цель заключается в том, чтобы лишить Японию всех островов на Тихом океане, которые она захватила или оккупировала с начала Первой мировой войны 1914 года, и в том, чтобы все территории, которые Япония отторгла у китайцев, как, например, Маньчжурия, Формоза и Пескадорские острова, были возвращены Китайской Республике. Япония будет также изгнана со всех других территорий, которые она захватила с помощью силы и в результате своей алчности»48.
Еще накануне Каирской конференции Ф. Д. Рузвельт говорил своему окружению, что «Курилы должны на самом деле быть переданы России»49. Тогда же он заметил «Черчилль не любит Китай»50.
Чан Кайши стремился «получить от союзников как можно больше оружия и других видов материальной помощи для активизации борьбы не с японцами, а с крепнувшими коммунистическими силами в Китае»51.
Что касается военной стратегии, то Чан Кайши изложил ее в меморандуме, представленном на обсуждение глав государств. Согласно расчетам Чан Кайши операции союзников должны были развиваться в такой последовательности: «ноябрь 1944 — май 1945 г. — освобождение Кантона и Гонконга; май-ноябрь 1945 г. — бомбардировки Тайваня и Филиппин; ноябрь 1945 г. — наступление на Шанхай. Вторжение же на территорию собственно Японии считалось вероятным только после 1947 г.»52. В целом же итоги конференции оценивались и в Вашингтоне, и в Чунцине как успех Китая53. США продолжали привязывать к себе своего нового союзника, поощряя его великодержавные амбиции. Американская печать отмечала, что, опираясь на американскую мощь, гоминьдановский Китай будет «играть роль гегемона на Востоке»54.
На Тегеранской конференции (1943) Советский Союз в связи с просьбами американской и британской делегаций заявил о своей готовности вступить в войну на Дальнем Востоке после окончания военных действий на Западном фронте. Советская делегация исходила из того, что будет невозможно обеспечить прочный послевоенный мир, не доведя до конца разгром японского милитаризма. В Тегеране И. В. Сталин был ознакомлен с решениями, принятыми в Каире.
Советско-китайские отношения на завершающем этапе войны принимают комплексный характер. Важнейшее значение для них имели, во-первых, Крымская конференция глав правительств СССР, США и Великобритании и заключенное на этой конференции Ялтинское соглашение по вопросам Дальнего Востока. И, во-вторых, советско-китайские переговоры и подписанные в результате их 14 августа 1945 г. Советско-китайский договор о дружбе и союзе, а также соглашения о Китайской Чанчуньской железной дороге, о Порт-Артуре, Дальнем Востоке и по некоторым другим вопросам.
В Ялте вопрос о Японии обсуждался не в составе «Большой тройки», а на переговорах И. В. Сталина с Ф. Д. Рузвельтом 8 февраля. Причем, как известно, стороны довольно быстро пришли к соглашению. Президент США поддержал передачу Советскому Союзу Южного Сахалина и Курильских островов. Окончательный текст соглашения по Дальнему Востоку Сталин и Рузвельт согласовали 10 февраля. 11 февраля состоялось подписание секретного соглашения. У. Черчилль подписал этот документ, не читая.
Обратимся к содержанию Ялтинского секретного соглашения трех великих держав по вопросам Дальнего Востока.
«Руководители Трех Великих Держав — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании — согласились в том, что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне союзников при условии:
1. Сохранения statusquo Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики).
2. Восстановления принадлежащих России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно:
а) возвращения Советскому Союзу южной части о. Сахалин и всех прилегающих к нему островов;
б) интернационализации торгового порта Дайрена с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и восстановлении аренды на Порт-Артур как на военно-морскую базу СССР;
в) совместной эксплуатации Китайской-Восточной железной дороги и Южно-Маньчжурской железной дороги, дающей выход на Дайрен, на началах организации смешанного Советско-Китайского Общества с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза, при этом имеется в виду, что Китай сохраняет в Маньчжурии полный суверенитет.
3. Передачи Советскому Союзу Курильских островов. Предполагается, что соглашение относительно Внешней Монголии и вышеупомянутых портов и железных дорог потребует согласия генералиссимуса Чан Кайши. По совету маршала И. В. Сталина Президент примет меры к тому, чтобы было получено такое согласие.
Главы правительств Трех Великих Держав согласились в том, что эти претензии Советского Союза должны быть, безусловно, удовлетворены после победы над Японией.
Со своей стороны, Советский Союз выражает готовность заключить с Национальным Китайским Правительством пакт о дружбе и союзе между СССР и Китаем для оказания ему помощи своими вооруженными силами в целях освобождения Китая от японского ига»55. Конечно, этот документ был блестящей победой советской дипломатии.
Итак, в Ялте была создана действующая и поныне система послевоенного мира на Дальнем Востоке. Она состояла из следующих основных элементов.
Япония лишалась всех территориальных приобретений, сделанных не только в ходе Второй мировой войны, но и задолго до нее. Так, она возвратила Китаю Тайвань и Пескадорские острова (Пэнху ледао), тем и другим японская сторона владела с 1895 года. Был восстановлен суверенитет Китая на территории трех Северо-Восточных провинций (Маньчжурии).
Портсмутский мир был пересмотрен, и в состав СССР возвратился Южный Сахалин. При согласии Ф. Д. Рузвельта и И. В. Сталина нашей стране были возвращены все Курильские острова. Это означало, что в этой части был пересмотрен и Симодский договор 1855 г., по которому граница проходила между островами Итуруп и Уруп, причем первый отходил к Японии, а последний и прочие Курильские острова составляли территорию России. Подвергся пересмотру и Петербургский договор 1875 г., согласно которому в обмен на отказ Японии от притязаний на Сахалин Россия была вынуждена передать ей 18 Курильских островов, бывших исконно русской территорией. Сработало положение Каирской декларации56 о том, что «Япония будет также изгнана со всех других территорий, которые она захватила с помощью силы и в результате своей алчности»57.
Хотел бы особо отметить, что успех советской дипломатии был в значительной мере обеспечен общностью взглядов на милитаристскую Японию, которые обнаружились у И. В. Сталина и Ф. Д. Рузвельта. И. В. Сталин хорошо помнил нападение Японии на русские владения в 1904 г. и то поражение, которое Россия потерпела в войне с Японией в 1904–1905 годах. Ф. Д. Рузвельт не мог простить Японии нападения на Перл-Харбор. Он знал, что японский флот отправился к Перл-Харбору с его баз на Курилах. Это решило судьбу Курильских островов в Ялте.
В Японии был поставлен памятник адмиралу Е. Путятину, заключившему Симодский трактат, думаю, что мы могли бы на одном из южных островов Курильской гряды поставить памятник президенту Ф. Д. Рузвельту, который помог нам восстановить историческую справедливость.
Ялтинское «Соглашение трех великих держав по вопросам Дальнего Востока» предусматривало вступление Советского Союза в войну против Японии. Оно было выработано и заключено руководителями СССР, США и Великобритании без особых трудностей. Требования, выдвинутые Сталиным на этих переговорах в качестве условий вступления СССР в войну против Японии, не встретили возражений со стороны Ф. Рузвельта и У. Черчилля. Напротив, некоторые условия в пользу СССР были предложены по их инициативе. В соглашении, в частности, подчеркивалось, что после победы над Японией Советскому Союзу будут возвращены Южный Сахалин с прилегающими к нему островами, а также переданы Курильские острова. Как уже упоминалось, Ф. Д. Рузвельт еще 5 октября 1943 г. высказал суждение, что «Курилы должны быть на самом деле переданы России»58.
Для И. В. Сталина нанести поражение Японии в этой войне было справедливым актом возмездия за тот ущерб, который был причинен политическому престижу России в 1905 году. Советский руководитель стремился очистить историческую память народа своей страны, сметя то пятно позора, которое оставила на ней война 1904–1905 годов. Он хорошо помнил этот позор, ему было тогда 26 лет. И обязательным компонентом этого реванша национального достоинства было возвращение территориальных потерь. Позже, когда Япония была разгромлена и повержена, он скажет: «Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил. Сегодня Япония признала себя побежденной и подписала акт о безоговорочной капитуляции.
Это значит, что Южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу и отныне будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии»59.
Довольно сложный характер носили советско-китайские переговоры, проходившие с 30 июня по 13 августа и закончившиеся подписанием 14 августа упомянутых советско-китайских документов. Китайская сторона стремилась ревизовать касавшиеся Китая пункты Ялтинского соглашения, которые согласно решениям Крымской конференции должны были лечь в основу советско-китайских договоренностей и подлежали безусловному выполнению китайской стороной. Категоричнее всего китайская сторона выступала против признания независимости Внешней Монголии, т. е. Монгольской Народной Республики. Китайская дипломатия выражала также несогласие с предусмотренным Ялтинскими соглашениями преимущественным положением СССР в Порт-Артуре, в Дальнем Востоке и на железных дорогах Маньчжурии — КВЖД и ЮМЖД.
В ходе бесед И. В. Сталина и В. М. Молотова с главой китайской делегации Сун Цзывэнем выяснилось, что китайское правительство не хотело, чтобы управляющим дорогами был не китайский, а советский гражданин; возражало против того, чтобы Советскому Союзу принадлежал полный контроль над военно-морской базой Порт-Артур и портом Дальний, жестко выступало против того, чтобы Советскому Союзу принадлежало право собственности на построенные Россией железные дороги и обслуживающие их промышленные предприятия и другие объекты. Китайское правительство считало, что из-за давности времени, прошедшего после заключения в 1896–1898 гг. русско-китайских соглашений, на основе которых строились эти дороги и другие объекты в Маньчжурии, эти права Россией, а, следовательно, и Советским Союзом утрачены и должны автоматически перейти Китаю. Советская сторона, естественно, не могла согласиться с этими построениями китайских представителей.
Между советской и китайской делегациями имели место расхождения и по ряду других вопросов. Вместе с тем Советское правительство по целому ряду пожеланий китайской стороны пошло ей навстречу, и в результате был найден компромисс, удовлетворивший обе стороны и нашедший отражение в Советско-китайском договоре о дружбе и сотрудничестве и в других соглашениях, подписанных 14 августа 1945 года.
Советский Союз, не дожидаясь окончания войны в Европе, полным ходом вел подготовку к выполнению взятых в Тегеране и Ялте обязательств о вступлении СССР в антияпонскую войну. После капитуляции фашистской Германии советское командование сразу же приступило к переброске советских войск с германского фронта на Дальний Восток. В период, когда проходили советско-китайские переговоры, подготовка военной операции на востоке была завершена.
8 августа, т. е. на следующий день после начала второго раунда советско-китайских переговоров, Советское правительство объявило войну Японии. 9 августа советские войска в составе трех фронтов общей численностью свыше одного миллиона человек перешли в наступление на японские позиции в Маньчжурии, в Корее, на Южном Сахалине и Курильских островах.
Официальные круги и широкая общественность всех стран антигитлеровской и антияпонской коалиции с энтузиазмом встретили вступление СССР в войну против Японии. В своем послании Сталину 9 августа Чан Кайши, в частности, отмечал: «Объявление Советским Союзом с сегодняшнего дня войны против Японии вызвало у всего китайского народа чувство глубокого воодушевления. В самом начале оборонительной войны Китая Советский Союз первым оказал нам величайшую моральную и материальную помощь, за которую наш народ преисполнен признательности»60.
Реальные мотивы действий американской администрации, пришедшей к власти после кончины Ф. Д. Рузвельта, раскрыл новый президент Г. Трумэн. «...Мы должны поддерживать свой полный контроль над Японией и Тихим океаном, — писал глава Белого дома госсекретарю Дж. Ф. Бирнсу. — Мы должны восстановить Китай и создать там сильное центральное правительство, мы должны сделать то же самое в Корее»61. В Вашингтоне после заявления президента Трумэна относительно вступления СССР в войну против Японии госсекретарь Бирнс, появившийся на пресс-конференции, выразил надежду, что «японский народ теперь поймет, что всякое дальнейшее сопротивление бесполезно. Бирнс выразил удовлетворение по поводу решения Советского Союза и отметил, что державы, которые сотрудничали в разгроме своего врага в Европе, будут теперь сотрудничать на Дальнем Востоке и принесут мир всему миру»62.
Премьер-министр Великобритании К. Эттли, в частности, подчеркнул: «Все мы в Великобритании высоко ценили героическую кампанию России против нацистской Германии... Объявление сегодня войны Советским Союзом против Японии является демонстрацией солидарности между союзными державами... Великобритания приветствует это великое решение Советской России»63.
Выступая через несколько дней в Палате общин, У. Черчилль заявил, что когда британский премьер и президент США рассматривали планы операции против Японии, представленные им Объединенным Комитетом начальников штабов, никто не мог сказать, сколько будет потеряно жизней британских и американских солдат в этих операциях, каковы будут материальные потери. Еще меньше «мы знали, как долго Япония будет продолжать оказывать сопротивление на огромном количестве территорий, которые она захватила и в особенности на территории собственно Японии». Черчилль подчеркнул, что было бы ошибкой полагать, что объявление Советским Союзом войны Японии было ускорено применением атомных бомб64.
Любопытно, что эту мысль У. Черчилля углубил и развил в своем выступлении «Обстановка после победы и наш курс» Мао Цзэдун, который писал: «Советский Союз вступил в войну. Красная армия пришла на помощь китайскому народу в изгнании агрессора. Это небывалое в истории Китая событие. Его влияние трудно переоценить. Пропагандистские органы США и Чан Кайши пытаются двумя атомными бомбами свести на нет влияние Красной армии. Однако его не сведешь на нет — это не так легко сделать. Может ли атомная бомба решить исход войны? Нет, не может. Атомные бомбы не смогли заставить Японию капитулировать... Если атомная бомба могла бы решить исход войны, то зачем было просить Советский Союз вступить в войну? Почему Япония не капитулировала, когда на нее были сброшены две атомные бомбы, и почему она пошла на капитуляцию сразу же после вступления Советского Союза в войну?.. Вступление Советского Союза в войну предопределило капитуляцию Японии»65.
Самые ожесточенные бои с японцами происходили в Северо-Восточном Китае (Маньчжурии), где советским войскам пришлось преодолевать мощную, глубоко эшелонированную долговременную систему обороны и где им противостояла самая крупная по численности и наиболее технически оснащенная группировка японских вооруженных сил, основу которой составляла миллионная Квантунская армия. В течение нескольких дней Красная армия во взаимодействии с войсками МНР сумела прорвать японскую оборону и продвинуться вглубь территории Маньчжурии. Тем временем войска союзников атаковали позиции японцев на тихоокеанском фронте. 14 августа, в день подписания Советско-китайского договора, Япония заявила, что она принимает Потсдамскую декларацию (26 июля 1945 г.) США, Китая и Великобритании о безоговорочной капитуляции. Однако приказ японским вооруженным силам о прекращении огня отдан не был, и они продолжали вести боевые действия, оказывая наиболее упорное сопротивление на советско-маньчжурском фронте.
В оперативной сводке командования Красной армии сообщалось: «В течение 15 августа советские войска продолжали наступление, встречая по-прежнему сопротивление японцев.
Войска 1-го Дальневосточного фронта, преодолевая сопротивление противника в трудных условиях горнолесной местности, продолжали наступление и заняли несколько населенных пунктов к северо-востоку от города Муданьцзян.
Войска 2-го Дальневосточного фронта, продолжая наступление по обоим берегам реки Сунгари, во взаимодействии с Амурской речной флотилией, с боем овладели городами Каоличжэнь, Лянцзянкоу, Синьчжунчжэнь и Баоцин.
Войска Забайкальского фронта с боем заняли города Хуадэ, Канбао, Чжанбэй и Долонор. Одновременно войска фронта продолжали наступление к востоку от горного хребта Большой Хинган и продвинулись вперед на 20–30 километров.
Наша авиация нанесла удары по войскам противника на поле боя и железнодорожным узлам Маньчжурии. Совинформбюро»66.
17 августа главнокомандующий Квантунской армией генерал О. Ямада обратился к Маршалу Советского Союза A. M. Василевскому с предложением начать переговоры о прекращении военных действий. Одновременно Ямада уведомил советское командование, что он отдал приказ Квантунской армии о немедленном прекращении боевых действий и сдаче оружия. Однако и после этого на отдельных участках фронтов Маньчжурии бои не прекращались, японцы продолжали оказывать сопротивление, в плен сдавались преимущественно части армии Маньчжоу-Го. Более того, на ряде участков фронта японские войска предприняли контрнаступление. В связи с этим главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке 17 августа передал главнокомандующему Квантунской армией требование к 12 часам 20 августа прекратить всякие боевые действия против советских войск на всем фронте, сложить оружие и сдаться в плен.
Утром 18 августа генерал Ямада в ответе по радио Маршалу A. M. Василевскому выразил готовность выполнить все условия капитуляции. В тот же день советские радиостанции перехватили радиограмму из Чанчуня67, в которой говорилось: «1. Квантунская армия, выполнив до конца свой долг, вынуждена капитулировать. 2. Всем войскам немедленно прекратить военные действия и оставаться в тех районах, где они находятся теперь. 3. Войскам, находящимся в соприкосновении с советскими войсками, сдавать оружие по указанию советского командования. 4. Какие бы то ни было разрушения строго запрещаю. Командующий Квантунской армией»68.
Так развивались события на советско-японском фронте после заключения 14 августа 1945 г. Советско-китайского договора.
Отношения между СССР и Китайской Республикой достигли своей кульминации. Договор 14 августа 1945 г. явился апофеозом их сотрудничества в антияпонской войне. Заключение Советско-китайского договора и других соглашений встретило одобрительную реакцию во всем мире. В телеграмме на имя Сталина от 15 августа Чан Кайши писал: «Обескровленный и разбитый японский агрессор безоговорочно капитулировал. От имени народа и армии Китая имею честь послать Вам, а также народу и армии СССР, самые горячие приветствия». Чан Кайши особо подчеркнул: «Решительное участие Советского Союза в войне является одной из главных причин, ускоривших разгром жестокого врага»69.
В работе «О коалиционном правительстве» будущий лидер Китая — Мао Цзэдун подчеркивал, что «после того как в 1937 году началась война сопротивления японским захватчикам, Советский Союз... первым пришел на помощь Китаю в его борьбе против агрессора. Китайский народ выражает свою благодарность Советскому правительству и советскому народу за всю эту помощь. Мы считаем, что без участия Советского Союза окончательное и полное разрешение тихоокеанских проблем невозможно»70.
Договор 1945 г. обеспечивал возвращение СССР прав в Маньчжурии, которыми обладала Россия по Союзному договору 1896 г. и по другим соглашениям с Китаем. Эти права были утрачены в результате поражения России в Русско-японской войне 1904–1905 годов. Советскому Союзу возвращалось право на использование военно-морской базы Порт-Артур и порт Дальний. Оба эти незамерзающие порта открывали беспрепятственный выход военным и торговым судам СССР на просторы не только Тихого, но и мирового океана. Советский Союз получал право на совместное с Китаем использование на паритетных началах маньчжурских железных дорог — КВЖД и ЮМЖД, построенных в свое время на русские деньги. Эти дороги обеспечивали кратчайший путь, связывающий Москву с дальневосточными рубежами СССР. Вместе с железными дорогами в совместную с Китаем собственность переходили десятки крупных промышленных предприятий и многие другие объекты, также построенные Россией и обеспечивавшие деятельность указанных дорог.
Кроме того, китайское правительство выражало согласие на использование на паритетных началах всего мощного военно-промышленного и другого хозяйственного комплекса в Маньчжурии, который обслуживал в свое время японскую Квантунскую армию. Все это вместе взятое в огромной мере укрепляло не только экономические, но и политические и военно-оборонительные стратегические позиции СССР на Дальнем Востоке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В экономическом отношении Маньчжурия обладала мощным по тем временам промышленным потенциалом, а также располагала огромными человеческими ресурсами. Советско-китайское сотрудничество в Маньчжурии могло послужить базой и огромным стимулом для развития районов советского Дальнего Востока и Сибири.
Что касается интересов китайской стороны, то, во-первых, договор означал согласие СССР вступить в войну против Японии. Чан Кайши и другие государственные деятели хорошо понимали, что без помощи со стороны СССР китайско-японская война может затянуться на неопределенно длительный срок.
Во-вторых, договор гарантировал возвращение Маньчжурии под суверенитет Китая после ее освобождения от японских оккупантов. Это рассеивало укоренившиеся в правящих кругах Гоминьдана опасения, что после поражения Японии Маньчжурия не будет возвращена Китаю. Такие планы вынашивались в руководящих кругах США и Великобритании. Об этом, в частности, рассказал тогдашний известный политический советник Чан Кайши О. Латтимор в беседе с послом СССР в Китае А. С. Панюшкиным 2 декабря 1941 года71.
В-третьих, в ходе переговоров СССР взял на себя обязательство не вмешиваться во внутренние дела Китая в части, касающейся провинции Синьцзян, что рассеивало складывавшиеся на протяжении ряда лет в правящих кругах Гоминьдана опасения по поводу планов СССР в отношении Синьцзяна. Это позволяло также Центральному китайскому правительству положить конец антикитайским выступлениям местного населения на межнациональной почве, решить эту весьма сложную проблему, используя политические средства и силовые методы. Справиться с указанной проблемой китайское правительство было бы не в состоянии в случае малейшего вмешательства со стороны СССР в события в Синьцзяне в плане поддержки идеи самоопределения коренных народов.
Четвертым, и, пожалуй, главным выгодным фактором, который ценило в Советско-китайском договоре правительство Чан Кайши, было обязательство СССР во всех вопросах советско-китайских отношений иметь дело только с Центральным правительством Китайской Республики как с единственно законным правительством Китая. Правительство Чан Кайши рассматривало это как отказ Москвы от оказания помощи КПК в ее борьбе за свержение гоминьдановского режима.
Нашли ли какую-либо выгоду для себя в Советско-китайском договоре от 14 августа 1945 г. правящие круги США и других западных держав? На этот вопрос можно ответить утвердительно. Во-первых, главный интерес Запада заключался в том, чтобы реализовать согласие СССР вступить в антияпонскую войну, сократить таким путем сроки этой войны, а главное — сократить потери среди англо-американских солдат и офицеров. По признанию Г. Трумэна, вступление СССР в войну против Японии помогло спасти 500 тысяч американских жизней, а по другим оценкам потери США могли составить один миллион человек.
В англо-американских военных кругах считали, что Япония может продолжать сопротивление даже после потери островов собственно Японии. Что японское правительство может перебазироваться в Маньчжурию и Северный Китай, и тогда США и Великобритания не смогут использовать свою главную силу — военно-морской флот — и не смогут применить атомные бомбы, так как это означало бы сбрасывать эти бомбы на китайское население72.
Итак, Вторая мировая война и началась, и закончилась на Дальнем Востоке. Главную тяжесть в ней вынес советский народ. Советский Союз вышел победителем и вернул многие территориальные потери, понесенные Россией в течение истории. К сожалению, его бывшие союзники по антигитлеровской и антияпонской коалиции очень быстро обернулись для него противниками в развязавшейся «холодной войне». Одним из нагляднейших документов их истинного отношения к нашей стране была оговорка Сената США при ратификации Сан-Францисского мирного договора с Японией, подписанного 8 сентября 1951 года.
Нотация с Капитолийского холма звучала следующим образом: «Предусматривается, что условия Договора не будут означать признание за СССР каких бы то ни было прав или претензий на территории, принадлежавшие Японии на 7 декабря 1941 г., которые наносили ущерб правам и правооснованиям Японии на эти территории, равно как не будут признаваться какие бы то ни было положения в пользу СССР в отношении Японии, содержащиеся в Ялтинском соглашении».
Сан-Францисский договор был подписан 49 государствами. По тем или иным причинам под ним нет подписей ряда государств. Так, Китайская Народная Республика и Китайская Республика на Тайване вообще не были приглашены в Сан-Франциско. Индия и Бирма были приглашены, но отказались прибыть. Делегация Советского Союза, возглавляемая министром иностранных дел А. А. Громыко, отказалась поставить свою подпись, сославшись на то, что окончательная редакция договора не была согласована с советской стороной, а также потому, что не был приглашен Китай. Делегации Польши и Чехословакии последовали советскому примеру.
Конечно, оговорка американского Сената может служить ориентиром только для сотрудников Государственного департамента США. Но есть такое выражение как «политика искусство возможного». Обычно его трактуют как ограничение действий дипломата сложившимися обстоятельствами. Однако есть и другое, более глубокое понимание смысла этой фразы: политика — это искусство понимания возможных последствий совершаемого шага. С этой точки зрения современные авторы считают отказ подписать Сан-Францисский договор ошибкой советской делегации.
Согласно нормам международного права договорные статьи, касающиеся границ, не отменяются даже во время войны между государствами. Они могут быть изменены только по итогам войны. Наша страна и Китай вышли победителями из войны с Японией. Итоги подведены, и ни российская, ни китайская сторона не откажутся от завоеванных кровью территорий, возвращенных им.
Сегодняшние попытки Японии пересмотреть итоги Второй мировой войны, выдвигая притязания на русские Курилы, китайские Цзяоюйдао или корейские Токто, лишены каких-либо юридических оснований.
1 Развернутое обоснование этой концепции было сделано в выступлении 8 апреля 2010 г. на конференции в Москве, посвященной 65-летию Победы, представителя АОН Китая, профессора Луань Цзинхэ. Его доклад назывался «Важнейший фронт мировой антифашистской войны — война сопротивления японской агрессии в Китае».
2 Нарочницкая Н. А. Кто и когда начал Вторую мировую войну? От ответственного редактора // Нарочницкая Н. А., Фалин В. М. и др. Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну? М., 2009. С. 5.
3 К 70-летию Второй мировой войны. Исследования, документы, комментарии // отв. ред. А. Н. Сахаров, И. И. Сирош. (На той же странице оборота титульного листа вторым ответственным редактором назван не И. И. Сирош, а В. С. Христофоров.) М., 2009.
4 Мировые войны XX века. Кн. 3. Вторая мировая война. Исторический очерк // научн. рук. Л. В. Поздеева; отв. ред. Е. Н. Кульков. М.: Наука??? 2002. С.30. (Далее: Мировые войны XX века. Кн. 3.); Мировые войны XX века. Кн. 4. Вторая мировая война. Документы и материалы // отв. ред. М. Ю. Мягков; сост. Ю. А. Никифоров. М.: Наука, 2002. С. 33–37. (Далее: Мировые войны XX века. Кн. 4.).
5 Русско-китайские отношения в XX в. Документы и материалы. Советско-китайские отношения Т. IV. 1937–1945. Кн.1. 1937–1944. «Памятники исторической мысли». М., 2000. С. 58–59. Док. № 16–17.
6 Цит. по: Очерки истории Министерства иностранных дел России. Т. 2. 1917–2002 гг. М., 2002. С. 189. (Далее: Очерки истории Министерства иностранных дел России. Т. 2.).
7 Севастьянов Г. Н. Европейский кризис и позиция США. 1938–1939. М., 1992. С. 13. Правда, эту позицию Чемберлена не разделял У. Черчилль, который 28 мая 1938 г. говорил советскому послу И. М. Майскому: «Нам нужна, до зарезу нужна сильная Россия как противовес Германии и Японии». (Там же. С. 12)
8 Каткова З. Д. Внешняя политика гоминьдановского правительства // Восточная литература, 1978. С. 172.
9 История Китая // под ред. А. В. Меликсетова. М., 1998. С. 519–525. (Далее — История Китая...)
10 Русско-китайские отношения в XX веке. Материалы и документы. Советско-китайские отношения. Т. IV. 1937–1945. Кн. 1: 1937–1944 гг. М., 2000. Док. № 5.С. 42–43. (Далее: РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1...)
11 Подробнее см.: Ледовский А. М. СССР и Сталин в судьбах Китая. Документы и свидетельства участника событий 1937–1952. М., 1999. С. 248–250. (Далее: Ледовский А. М. СССР и Сталин в судьбах Китая.)
12 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 88–89. Док. № 53.
13 АВП РФ. Ф. 3. Оп. 65. Д. 355. Л. 41 и далее.
14 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 88–89. Док. № 53, см. также прим. 1к док. № 53.
15 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 90, 91, 93, 94. Док. № 55, 57, 60, 61.
16 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 166. Док. № 129.
17 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 105–108, 115–116, 128, 136–138, 151–157, 178. Док. № 76, 85, 100, 111. 121, 137.
18 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 98–99, 103, 108–109, 110, 112–115, 117, 119–121, 131–132, 133–134, 142–143, 148, 149–150, 157–158. Док. № 67, 73, 77, 78, 81, 84, 87, 90, 91, 92, 103, 104, 107, 112, 116, 118, 122.
19 См.: Соколов В. В. Две встречи Сунь Фо с И. В. Сталиным в 1938–1939 гг. // Новая и новейшая история. 1999. № 6. С. 18. (Далее: НиНИ...)
20 История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 2. М., 1974. С. 72; Рахманин О. Б. К истории отношений РСФСР, СССР, РФ с Китаем. 1917–1997 (обзор основных событий, оценки экспертов). М., 1999. С. 9. (Далее: Рахманин О. Б. К истории отношений...)
21 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 198–200. Док. № 158.
22 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 291–297, 300–305, 306–307. Док. № 247, 251, 252, 254.
23 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 313–319. Док. № 259.
24 Ледовский А. М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 251.
25 Подробно о советской помощи Китаю в годы китайско-японской войны см.: Ленинская политика СССР в отношении Китая. М., 1968; Бородин Б. А. Помощь СССР китайскому народу в антияпонской войне. М., 1964; Мировицкая Р. А. Китайская государственность и советская политика в Китае. Годы Тихоокеанской войны. 1941–1945. М., 1999; Ледовский A. M. СССР и Сталин в судьбах Китая.
26 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 443–444, 471–472, 473–475, 476–477, 492, 495–496, 505–508, 51. Док. № 337, 361, 363, 364, 366, 376, 380, 389, 392.
27 Текст соглашения см.: Мировые войны XX века. Кн. 4. С. 72. Док. № 50.
28 Очерки истории Министерства иностранных дел России. Т. 2. С. 250–251.
29 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 485–488. Док. № 373.
30 Мировые войны XX века. Кн. 4. С.177. Док. № 137.
31 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 598–604. Док. № 452.
32 РКО в XX в. Т. IV. Кн. 1. С. 645–647. Док. № 477.
33 Декларацию об объявлении войны см.: Мировые войны XX века. Кн. 4. С. 322. Док. № 245.
34 Там же. С. 671–672. Док. № 497.
35 Там же. С. 673. Док. № 498.
36 Мировые войны XX века. Кн. 3. С. 235.
37 Woodward L. British Foreign Policy in the World War. L., 1962. P. 420.
38 Ibidem.
39 Хуан Юйчжан и др.Диэрцы шицзе дачжань 1939–1945. (Вторая мировая война 1939–1945). Пекин, 1984. С. 298, 529.
40 Кошкин А. А. Японская дилемма: удар на Север или на Юг? Японские документы 1941 года // Война и политика. 1939–1941. М., 1999. С. 431. Его же. Японский фронт маршала Сталина. Россия и Япония: тень Цусимы длиною в век. М., 2004. С. 114–149.
41 Там же. С. 432.
42 Там же. С. 434.
43 Там же. С. 440. См. также: Мировые войны XX века. Кн. 4. С. 305–307. Док. № 231.
44 О действиях советской дипломатии по нейтрализации японской угрозы см.: Сиполс В. Я. Тайны дипломатические. Канун Великой Отечественной войны 1939–1941. М., 1997. С. 93–98.
45 Ржешевский О. А. Война и дипломатия. Документы, комментарии. 1941–1942. М., 1997. С.58
46 Мировые войны XX века. Кн. 3. С. 192–193.
47 Каткова З. Д. Внешняя политика гоминьдановского правительства. С. 150–154, 201–202.
48 См. Партитура Второй мировой войны. Гроза на Востоке. М.: Вече, 2010. С. 430–431.
49 Мировые войны XX века. Кн. 4. Вторая мировая война. Документы и материалы. С. 455.
50 Там же. С. 454.
51 Каткова З. Д. Указ. соч. С. 195.
52 Там же.
53 Каткова З. Д. Внешняя политика гоминьдановского правительства. С. 183–196.
54 Там же. С. 197.
55 Мировые войны XX века. Кн. 4. Вторая мировая война. Документы и материалы. М.: Наука, 2002. С. 572–573.
56 В Потсдамской декларации правительств США, Великобритании и Китая подчеркивалось: «8. Условия Каирской декларации будут выполнены, и японский суверенитет будет ограничен островами Хонсю, Хоккайдо, Кюсю, Сикоку и теми менее крупными островами, которые мы укажем».
57 См. Партитура Второй мировой войны. Гроза на Востоке. М.: Вече, 2010. С. 430–431.
58 Мировые войны XX века. Кн. 4. С. 455. Док. № 322.
59 Там же. С. 590. Док. № 419.
60 «Правда». 10 августа. 1945.
61 Harry S. Truman. The Memoirs. Vol. 1. P. 551–552. Цит. по: История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 11. Поражение милитаристской Японии. Окончание Второй мировой войны. М., 1980. С. 410.
62 «Правда». 10 августа. 1945.
63 Там же.
64 «Правда». 1945. 19 августа.
65 Мао Цзэдун. Избр. произв. Т. IV. Пекин, 1969. С. 20–21.
66 «Правда». 1945. 16 августа.
67 Чанчунь — главный город провинции Гирин (Цзилинь) был столицей Маньчжлу-Го, штаб Квантунской армии находился в Порт-Артуре.
68 См.: Институт военной истории МО РФ. Документы и материалы. Ипв. № 61. Л. 668. Подробнее см.: История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. II. М., 1980. С. 238–273.
69 «Правда». 1945. 19 августа.
70 Мао Цзэдун. Избр. произв. Т. III. Пекин, 1969. С. 332.
71 АВП РФ. Ф. 0100. Оп. 29. Д. П. Л.20–22: Запись беседы посла СССР в Китае А. С. Панюшкина с О. Латтимором 2 декабря 1941 года.
72 Truman H. Memoirs 1945–1953. Years of Decisions. Vol. I. N.Y., 1965. P. 265; Кузнец Ю. От Перл-Харбора до Потсдама. М. 1970. С. 312.
