ИНВАЛИД ЗА СТЕНОЙ
За границей твоего «никогда» —
самое страшное слово
во всем языке — да —
мир недоступных вещей — олово,
камни, асфальт, припорошенный снегом,
горный хребет, летящий в луче серебристый
самолетик, лыжник, скользящий свободным бегом,
из камней — яшма, гранат, аметисты.
Собственно все, что за гранью
стен четырех, серых,
за темным окном с геранью,
твоих лет молодых черно-белых.
Не перейти по судьбе к счастью,
не помогут сердобольные люди,
страдание тоже причастие,
а причастников Бог не судит.
ПРОЩАНИЕ
Всходило солнце в шесть утра,
Сначала освещало раму,
Затем портьеру, часть ковра
И спящую тихонько маму.
Свет огибал овал плеча,
Изгиб руки, волос колосья,
И яркость первого луча
Делила мир на до и после.
* * *
Твои божественные руки
В пригоршни собирают свет,
Небесных сфер простые звуки —
Твоей гармонии ответ.
И словно инеем искрится
В тебе благословенный день,
А ты сидишь, как мастерица,
И ткешь счастливой жизни тень.
* * *
Был мне подан
С высоких небес
Воинский меч —
Украшенный крест.
Громом гремели
«Аксиос» хоры,
Эхом вторил
Народ.
Разговоры
Херувимы вели по углам,
Здесь и там.
Был мне подан
С высоких небес
Камень могильный —
Господний крест.
Плакали смолами
Серые горы,
Эхом вторил
Обрыв.
Разговоры
Черти вели по долам,
Здесь и там.
ПОЕЗДА ДЕТСТВА
Памяти Николая Седогина
Отгрохотали барабаны,
Промчался «скорый» на Восток,
А мы стояли, мальчуганы,
И нас закручивал поток.
Железный ветер, гул состава
Вдаль уносил сцепной вагон,
И стрелочница тетя Клава
Роняла пепел на перрон.
Мы никогда не успевали
Поймать вагонов точный счет,
Мы в спорах истину искали,
Был прав, кто был сильней, и вот
Смотрели мы и тосковали
О жизни... Грезилась она.
О, Боже правый, мы не знали —
Как эта жизнь была трудна.
* * *
Как страж между двумя мирами,
Стоишь, храня слова, поэт,
И, ежедневно умирая,
Ты ищешь правды вечный свет.
Слепа судьба, в огне эфира,
И речь твоя сродни мольбе,
Выходит не строфа — стихира,
Но, кажется, Спаситель мира,
Идет к тебе, зовет к Себе.
* * *
Не потеряться бы в мирах,
Вернуться б в собственное тело.
Но, вдруг, найдешь истлевший прах,
А ведь душа пожить хотела.
Пожить, чтоб вынести урок;
Поспеть к единственному сроку,
Вернуться к своему Истоку
И аду не платить оброк.
* * *
Мне снится, что я умираю
В тревоге и тесноте.
Не вижу ни ада, ни рая,
Лишь только скользят по воде,
Своим отраженьем любуясь,
Два ангела белых, как снег,
И облако, нежно целуясь
С водой, продолжает свой бег.
И, дожидаясь ответа,
Кукушка меня позвала,
Тростник наклонился от ветра,
А может, от взмаха крыла.
Здесь так гармонично движенье,
У тростниковой гряды,
Здесь ангельское оперенье
Сливается с всплеском воды.
* * *
Как томителен срок ожидания,
И никто мне не может помочь.
Словно ангельское ликостояние, —
Эта дивная звездная ночь,
Эта мысль о последней разлуке
С этим миром, с тобой, милый друг.
Как тревожны полночные звуки,
Как сияет Луны полукруг!
И за всем этим темным пределом —
Где пространства и времени нет —
Ты идешь в ослепительно белом,
Словно не было прожитых лет.
ДОЖДЬ И ТЫ
Никто не видит нитей Высших Сфер
Даже тогда, когда дождем обильным
Летят стремглав и накрывают сквер
И все роднят с небесным миром дивным.
И нити путеводного дождя
Шумят по листьям шорохом алмазным
В надежде убедить тебя
Не раскрывать свой зонт бумажный.
* * *
Памяти Валентина Устинова
Ты удержись на грани красоты,
Постой над бездной, как канатоходец,
Один неверный шаг исполнишь ты
И устремишься в каменный колодец.
Не многим удавался этот путь,
На грани выдоха и вдоха,
Без страха в горний мир шагнуть,
И пусть клянет тебя эпоха.
Там свет сияет ярче тьмы,
Там слышно ангельское пенье,
И серафимов оперенья —
Мерцают, как лучи луны.
