Заглянуть за границы науки

Естественные науки и православная нравственная идея в XXI веке

Свет прямолинеен. Криволинейна и многомерна тьма; неизвестна, загадочна «темная материя космоса». Крадущаяся, изгибающаяся, она, кажется, наполняет все пространство Вселенной. Но даже на опыте своей личной кратковременной земной жизни каждый из нас убеждается, что «свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1:5). Человечество по мере приобретения физических знаний о мире все более получает доказательств того, что свет никогда не станет тьмою, и выводит из этой данности предположение о существовании единой теории бытия. Но самые выдающиеся современные достижения физики, биологии, техники, позволяющие заглянуть за границы видимого, слышимого и осязаемого, к этой теории не приближают. Более продвинулись в своих исследования философы, дополняющие «положительную науку не какими-нибудь фактическими познаниями неведомых границ мирового бытия, а исключительно только своими рациональными соображениями относительно конечного смысла и значения мировых процессов»¹. Стремясь выразить идею планомерного устройства мира, философия располагает научные факты по той или иной схеме. Так человеческий разум создает философские системы. Так, рассматривая мировой процесс с точки зрения времени, многие современные ученые приходят к фактическим предпосылкам и доказательствам конечности мира.

Сегодня, в начале третьего тысячелетия, эсхатологические настроения стали, кажется, нормой, чем-то совершенно привычным. Ныне, как подчеркивает известный немецкий философ Михаэль Хагемайстер, «все табу разрушены, все игровые возможности исчерпаны; остаются еще определенные границы, но, в области ли религии, секса и насилия, — эти границы оказались настолько далеко отодвинуты, что возникает впечатление, что еще дальше в этом направлении идти невозможно»². Похоже, что мы вплотную подошли к какому-то пределу, существование которого интуитивно ощущается представителями самых разных областей человеческой деятельности. Так, один из участников проходившей в 1997 г. в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне конференции «Наука. Философия. Религия» — В. А. Никитин предложил следующий убедительный образ ускоряющейся цивилизации: «Давайте представим эволюцию для наглядности в условной шкале времени в виде одного года. Согласно данным современной науки Земля как космическое тело образовалась около 6 миллиардов лет назад. Предположим, что она образовалась в январе. Тогда полночь 31 декабря будет изображать наше время — конец XX века. Если Земля образовалась в январе, то первые клетки появились в июле. Позвоночные появились 13 декабря, ящеры — 20 декабря. Современный человек появился в условной шкале времени в 23 часа 57 минут 31 декабря. Техносфера образовалась в 23 часа 59 минут 59 секунд. Эта иллюстрация говорит о невероятном ускорении процессов человеческой эволюции. Что ожидает нас в ближайшие секунды?»³.

Можно поверить в то, что близок конец цивилизации, раз ученые так настойчиво говорят о «конце физики», о «конце биологии», о «конце истории». Действительно, наука в последнее время дает все меньшую отдачу, она становится все более субъективной, привязанной к исчерпавшим себя старым методам. По этому поводу регулярно собираются научно-философские конференции на Западе, как, например, известный семинар «Границы научных знаний», состоявшийся в конце XX века в Институте Санта-Фе, где ученые из многих стран пытались дать формулировку теории науки, чтобы ответить на вопрос о ее границах. Но и они не согласовали между собой окончательную теорию, которая бы представляла самое компактное описание природы, и к единому мнению о будущем науки не пришли. Оказались актуальными такие, кажется, неразрешимые на сегодня вопросы: обнаруживаются по необходимости или намеренно изобретаются научные и математические задачи; реальность непрерывна или дискретна — она аналоговая или цифровая; как лучше описывать мир — так называемыми вещественными числами, которые могут быть поделены на актуально бесконечно малые величины, или целыми числами? Созвучным заявлению Рольфа Ландауэра (физика из IBM) о том, что ученые не могут рассчитывать на бесконечное увеличение мощности компьютера, стало откровение Отто Росслера, биолога из Германии, что или необходима искусственная эволюция человеческого мозга, который в современном своем состоянии не может получать уже больше имеющихся знаний, или ученому надо стать сумасшедшим.

О создании «детей разума» говорит уверенный в реальности своих фантазий Ханс Моравек, робототехник из Меллонского университета им. Карнеги, энтузиаст искусственного интеллекта. Он убежден в том, что науке потребуются новые цели, что будущее принадлежит машинам. «Большинство людей с радостью откажутся от своих смертных оболочек из плоти и крови в пользу большей свободы и бессмертия киберпространства. Но всегда возможно, — размышляет Моравек, — что останутся «агрессивные примитивные люди, которые будут говорить: “Нет, мы не хотим присоединяться к машинам”. Машины могут позволить этим атавистам остаться на Земле в окружающей среде, подобной раю или парку. В конце концов, Земля — это “просто частичка грязи в системе, и она не имеет огромной исторической важности”. Но машины, страстно желающие сырья, представленного Землей, могут в конце концов заставить ее последних жителей принять новый дом в киберпространстве»⁴.

Ключевая фраза этого кибернетического откровения — «в пользу большей свободы». Но что означает «свобода», тем более — какие у нее могут быть степени? Кажется, это понятие не имеет и не может иметь конкретного определения в силу природных особенностей человека, в результате существования факта реальной идеальности собственной человеческой личности. То есть «факта существования человека с такими реальными свойствами, которые на самом деле находятся в решительном противоречии и с природой мира, в котором живет человек, и с природой самого человека, как составной части мирового целого. Эти исключительные свойства человеческой природы заключаются в разуме и свободной воле человека»⁵. Таким образом, недостаточно говорить о науке как таковой в современном мире с позиции лишь человеческого знания. Недопустимо делать выводы о границах человеческого знания вне связи его с самосознанием, без представления о человеке, как личности, как единого, конечного и ограниченного, сверхчувственного — духовного существа. Как говорит основоположник систематического учения о человеке В. И. Несмелов, «рабское состояние человека есть состояние наличное, свободное же развитие жизни представляет собою только идеал человеческих стремлений, который лишь постепенно осуществляется человеком в действительном развитии его духа, как разумно-творческой силы»⁶.

Сознание есть процесс, и, как всякий процесс, оно образует собою непрерывный ряд последовательных моментов. Каждый элемент сознания полагается как отличительный от всякого другого элемента, и потому весь процесс сознания служит выражением закона различия. «Следовательно, процесс сознания по самой природе своей есть процесс хаотический»⁷. И условия творческой деятельности сознания лежат вне его — в пределах взаимодействия духа и мира. Как сознание творит элементы психической действительности, так и мысль творит связи этих элементов и своим творчеством преобразует хаос явлений сознания в разумную действительность.

Кажется, что может быть более разумным, чем то, что, получив земное существование, способности и таланты, человек призван создавать, данной ему силой разума, лучшую жизнь, готовясь, и другим помогая готовиться, в конечном итоге, к Жизни Вечной. Да, человек, пользуясь своей свободой, должен помогать другим. Как трогательно и убедительно евангельское повествование об исцелении Христом парализованного: «Вот, принесли некоторые на постели человека, который был расслаблен, и старались внести его в дом и положить перед Иисусом. И, не найдя, где пронести его, за многолюдством, влезли на верх дома и сквозь кровлю спустили его с постелью на середину пред Иисуса. И Он, видя веру их, сказал человеку тому: прощаются тебе грехи твои... тебе говорю встань, возьми постель твою и иди в дом твой. И он тотчас встал перед ними, взял, на чем лежал, и пошел в дом свой, славя Бога» (Лк. 5:18–20, 24–25). Вот пример создания разумной действительности в ее полноте и целостности, которые осуществляются, когда по вере друзей, с сердечным участием других людей происходит исцеление человека от неизлечимого недуга. Происходит чудо единения и преодоления хаоса.

Поэтому, наверное, сегодня идут такие ожесточенные споры ученых о целостности или дискретности картины мира: это доказывает, что именно «атомарное», разделенное мировоззрение человечества выгодно врагам рода человеческого, тем, кому претит закон жизни — помогать другим, жить для других, приносить жертву во имя Жизни Вечной. Атомизированное сознание, как и атомизированное общество, способствует внедрению эгоистического, личностного приоритета, разрушающего привычные связи в социальных, интеллектуальных и государственных сферах в целях крупных политических и финансовых олигархов.

Актуальность поставленной Моравеком задачи уничтожения человека в его богоданном духовно-телесном образе является и следствием, и причиной противоречий в отношениях между человеком и миром, которые год от года становятся все ощутимее. Так развивается утверждение Ницше, что человечество — это лишь ступенька, мост, ведущий к сверхчеловеку. Думается, что этому философу понравилась бы идея сотворения человека из силикона, а не из плоти и крови, существование его в киберпространстве, потому что человек с такой фантастической установкой более податлив внешним силам. Он легко управляем сомнительным лозунгом возможной «собственной эволюции», якобы вписывающейся в закономерный всеобщий научно-технический прогресс, который после очевидного в течение нескольких веков своего подъема замедляется и движется к упадку, к неким непреодолимым препятствиям, что замечают современные ученые. А то и ко всеобщей гибели.

Звучат современно и доказательно сетования на нарушение человечеством сотворенного Богом (или, как говорят ученые-атеисты, «природой») «естественного» баланса. Процесс отчуждения человека от мира все ускоряется. Торжество «гуманизма» на практике оборачивается дегуманизацией жизни: мы создаем вокруг себя искусственный, «цивилизованный» мир, почти полностью творимый человеком, и на поверку оказывающийся миром бесчеловечным. Замечательный австрийский биолог и философ, лауреат Нобелевской премии Конрад Лоренц (1903–1989), вычленяет, как он выражается, «восемь смертных грехов цивилизованного человечества», угрожающих гибелью не только нашей нынешней культуре, но и всему человечеству как виду⁸. К их числу он относит:

1. Перенаселение Земли, вынуждающее каждого из нас защищаться от избыточных социальных контактов, отгораживаясь от них некоторым, в сущности, «не человеческим» способом, и, сверх того, непосредственно возбуждающее агрессивность вследствие скученности множества индивидов в тесном пространстве⁹.

2. Опустошение естественного жизненного пространства, не только разрушающее внешнюю природную среду, в которой мы живем, но убивающее и в самом человеке всякое благоговение перед красотой и величием открытого ему творения.

3. Бег человечества наперегонки с самим собой, подстегивающий гибельное, все ускоряющееся развитие техники, делает людей слепыми ко всем истинным ценностям и не оставляет им времени для подлинно человеческой деятельности — размышления (и, мы бы добавили, в первую очередь — молитвы).

4. Исчезновение всех сильных чувств и аффектов вследствие изнеженности. Развитие техники и фармакологии порождает возрастающую нетерпимость ко всему, что вызывает малейшее неудовольствие. Тем самым исчезает способность человека переживать ту радость, которая дается лишь ценой тяжких усилий при преодолении препятствий. Приливы страданий и радости, сменяющие друг друга, спадают, превращаясь в мелкую зыбь невыносимой скуки.

5. Генетическое вырождение. В современной цивилизации практически отсутствуют какие-либо факторы, призванные способствовать развитию и сохранению норм общественного поведения, хотя с усложнением социальной структуры общества такие факторы становятся все более необходимы. Нельзя исключить, что многие проявления инфантильности, превращающие большие социальные группы молодежи в общественных паразитов, могут быть обусловлены генетически.

6. Разрыв с традицией. Этот разрыв наступает, когда младшему поколению уже больше не удается достичь взаимопонимания со старшим, не говоря уже о культурном отождествлении с ним. Поэтому молодежь обращается со старшими как с чужой этнической группой, выражая им свою «национальную» ненависть.

7. Возрастающая индоктринируемость человечества. Увеличение числа людей, принадлежащих одной и той же культурной группе, вместе с усовершенствованием технических средств воздействия на общественное мнение приводит к такой унификации взглядов, какой до сих пор не знала история. Уже сейчас человек, сознательно уклоняющийся от воздействия средств массовой информации, например телевидения, Интернета, многими рассматривается как патологический субъект. Зомбирование общественного мнения, рекламная техника и искусно направляемая мода помогают тем, кто хочет, уничтожая индивидуальность, манипулировать большими массами людей, держа их в своей власти.

8. Ядерное оружие навлекает на человечество опасность окончательного физического уничтожения и укрепляет общее «настроение конца света».

Острота вопроса о перспективах развития современной западной технократической цивилизации обусловлена реальной опасностью ее демонического «преображения». Несмотря на внешнее противостояние по некоторым аспектам, магия и наука чрезвычайно близки, ибо выросли они из одного источника — из стремления человека преобразовать внешний мир по своему усмотрению, не изменяя себя. Собственно, то знание, которое дает нам «объективная» наука, — знание формальное. Наука, лишенная нравственного основания, изучает и описывает лишь форму отношений качеств вещей, их внешнюю феноменальную выявленность, не прикасаясь к их сокровенной сущности. Естествоиспытатель расчленяет мир на части, а потом сравнивает их между собою, производя таким образом «объкт(ив)ное измерение». Опыт — этимологически, «отпыт» — пытается выпытать у мира его «правду», — правду формальную. Знание же формальных качественных соотношений позволяет деформировать свойства вещей в желаемом направлении, не прикасаясь при этом к их сокровенной сущности. В этом же, собственно, состоит и претензия магии. Сами же магические акты, несмотря на свое иррациональное содержание, по внешней своей форме могут быть относительно «рациональны», ибо они направлены на достижение посюсторонних целей, — пусть даже и за счет обращения к потусторонним силам. Именно отсюда — легкость усвоения магических практик рационально, а скорее даже, прагматически мыслящими индивидуумами. Отсюда же и необычайная популярность оккультно-магических практик в так называемых «цивилизованных» странах. Увлечение Каббалой является повальным в западных странах, так же вспомним фильмы с Гарри Поттером, саги о вампирах и т. п.

Характеризуя современного человека, это «больное дитя Адамово», известный французский философ Габриэль Марсель отмечает отсутствие у него онтологического чувства бытия или, точнее, отсутствие осознания того, что он им обладает, и, как следствие этого — вытеснение «онтологизма» «технологизмом». «Индивид в настоящее время видится самому себе и другим лишь как элементарное сопряжение функций, — пишет он. — В силу глубоко лежащих исторических причин, которые доступны нам лишь отчасти, индивид оказался низведенным до состояния, когда он все более воспринимает себя как некий агрегат функций; вдобавок ему не ясна их иерархия, поскольку она становится предметом самых противоречивых интерпретаций»¹⁰. Эта функциональность приводит к вытеснению таинства, к замене его проблемой, которая неизбежно порождает страх и отчаяние, ибо этот перенасыщенный проблемами функциональный мир — полый, он — лишь пустая оболочка.

И такая оболочка легко заполняется злом. Зло существует во всем мире: страдание, жестокая борьба, смерть — все это царит в мире, но только в человеке мы находим устремление ко злу, как таковому. Это устремление постепенно доходит до идеи зла. Это, конечно, есть некая болезнь духа, патология, которая поразила саму природу человека. Только человек может испытывать наслаждение от самого разрушения, переживать странную потребность сеять страдания. Именно в этой наклонности ко злу, в потребности творить зло человек резко и глубоко отличается от всего дочеловеческого мира. Вот с этим злом в человеке наука, отказываясь от законов духовного мира, и способна заключить альянс.

По мнению ряда исследователей, оккультные «науки» (именно «науки», как нечто объективно-безличное), интегрируясь с науками традиционными в особое «постмодернистское знание», сумеют создать «Видение нового века» (New age), a точнее, уже синтез магии и науки. Это называют еще наступлением эпохи Водолея (символ оккультизма), которая идет на смену эпохи Рыб (символ Христианства). Опасность эта не столь иллюзорна, как может показаться на первый взгляд; очевиднейший и ближайший пример — фашизм. Как пишут исследователи оккультной подоплеки германского национал-социализма Луи Повель и Жак Бержье, «на несколько лет в Германии утвердилась цивилизация, тотально отличная от нашей, а мы этого никак не могли, да и не хотели понять. Инициаторы этой цивилизации порвали с нами все моральные и духовные связи в самой сущности, а мы этого не видели, потому что нацисты пользовались той же техникой, что и мы, и иногда пользовались ею лучше, чем мы... Нацистская магия спряталась под техникой. Это была грандиозная новость. Все отрицатели нашей цивилизации — теософы, оккультисты, индуисты и прочие, вернувшиеся или старавшиеся вернуться к духу древних веков, — всегда были врагами технического прогресса. Магический дух фашизма вооружился всеми рычагами материального мира. Ленин сказал, что Советская власть плюс электрификация всей страны есть социализм. Нацизм в своем роде — это магия плюс танковые дивизии»¹¹.

Но если таковы современные отношения в человеческом мире, стремящемся к аннигиляции, тогда непонятно для чего все происходило? И Большой Взрыв, и расширение Вселенной, и начало времени, и появление человека с телом на основе углерода? И космическая эволюция, от самого простого вакуума и гравитационного поля до самого сложного объекта — мозга человека? На основе всех современных открытий складывается устойчивое убеждение, что Вселенная устроена так, что в ней обязательно должен был появиться человек. И он появился, и познал по мере своих возможностей мир. Бытие существует вне человека и независимо от него, а почему оно существует, на это можно ответить только изучением самого бытия. Но знание о бытии существует только в человеке и для человека, и почему именно человек знает о бытии, — на это можно ответить только изучением самого человека. Различиями трактовки целей развития Вселенной, то есть трактовки так называемого антропного принципа, определяются и пути науки. Если целью является сам человек, и мир имеет человекобожескую структуру, прямым пророчеством становятся слова замечательного английского писателя Клайва Льюиса, сказанные им около полувека назад в апокалиптическом романе «Мерзейшая мощь»: «Естественные науки, невинные и даже полезные сами по себе, ... пошли куда-то в сторону. Конечно, их сводили с пути в определенном направлении. Темные силы непрестанно внушали ученым сомнения в объективной истине, а потом и равнодушие к ней, и это привело к тому, что важной стала лишь сила. Смутные толки о жизненном порыве и заигрывания с панпсихизмом воскрешали понемногу любезную магам Мировую Душу. Мечты о предназначении человека и его далеком будущем извлекали из могилы старое человекобожие. Опыты над животными и работа на трупах приучали к тому, что ради прогресса нужно, прежде всего, перебороть себя и делать то, чего душа делать не позволяет. Теперь все это достигло такой степени, что стоящие за этим решили: можно выгнуть науку назад, чтобы она сомкнулась с древними, забытыми силами. По-видимому, раньше это было невыполнимо. Этого нельзя было сделать в XIX веке, когда твердый материализм не позволил бы ученым поверить в такие вещи; а если бы они и поверили, унаследованная порядочность не позволила бы им касаться нечистого. ... Теперь все изменилось. ... Что сочтут ... непотребным, когда нравственность... — побочный продукт биологических и экономических процессов? Времена созрели. С точки зрения преисподней, к этому вела вся человеческая история. Падший человек уже может стряхнуть те ограничения, которые само милосердие наложило на его силу. Если он это сделает, воплотится ад. Дурные люди, ползающие сейчас по маленькой планете, обретут состояние, которое прежде обретали лишь по смерти, и станут прямым орудием темных сил. Природа станет им рабыней, и предел положит лишь конец времен»¹².

Но есть другое, богословское понимание антропного принципа, как христоцентрического, когда не просто человек — цель Вселенского развития, а Богочеловек, как соединение Творца и творения. Когда Христос как цель Вселенной есть Творец Вселенной и ее взаимодействий, сходящихся к нему. Как доказал русский основоположник науки о человеке В. И. Несмелов, человеческий интеллект так организован, что по своей природе он способен рассматривать или оценивать мир не только с точки зрения времени, но и с точки зрения вечности. С этой «точки зрения он рассматривает тот же самый мир вещей и событий в религиозном созерцании его безусловной основы, и потому с этой религиозной точки зрения мир представляется уже не только механическим сцеплением преходящих вещей и событий, но и реальным осуществлением во времени вечных идей и хотений Бога»¹³. Отметим для уяснения этой мысли, что философия у Несмелова отличается от религии тем, что религия есть жизнь по вере в Бога, а философия есть мысль об истинной жизни по истинной вере в Бога. А жизнь не менее важна, чем мысль.

Несмелов убедительно доказал, что человек — не только элемент видимого мира, но и участник инобытия, безусловного и сверхчувственного миропорядка: сознание «Я» указывает на действительное существование человеческой личности в качестве метафизической сущности. В самосознании человек выходит за пределы этого мира, и не только в своих желаниях или знаниях. И самим существованием своим, «как живой образ Бога», человек свидетельствует о Бытии Божием.

И тут мы выходим на уровень осмысления взаимоотношений христианства и науки.

Необходимость уяснения природы человеческой личности заставила Несмелова, как последовательного философа, перейти на путь гносеологических изысканий. Виктор Иванович с самого начала разграничивает составные части понятия мировоззрение: наука, философия и религия. Наука не ставит вопрос: какой смысл в изучаемой деятельности мировых сил, и к чему направляются изучаемые нами бесконечно сложные процессы во Вселенной. В пределах опытного исследования природы это совершенно неразрешимо. «Хотя мир и представляет собою для нашего познающего мышления обширную книгу, однако эта книга, в эмпирическом данном составе ее, оказывается для нас книгою без начала и без конца»¹⁴. Ученые не знают происхождения материи в прошлом, и не могут создать ex nihilo (из ничего) ни грамма вещества и научно (экспериментально) не могут доказать, что будет. Поэтому естествоиспытатель не вправе ставить вопрос о смысле мирового существования. И, тем не менее, ученые ставят эти вопросы, во-первых, потому что это интересно, а во-вторых, потому что в мире существует и та полоса реальной действительности, которая создается человеческим разумом. Поэтому она представляет собой планомерно организованную систему целей и средств. Это искусственный мир, создаваемый человеком, в свою очередь в каждом человеке создает субъективную уверенность, что все мировое бытие тоже опирается на какое-то разумное основание, тоже построено по плану и тоже преследует какие-то разумные цели. Однако они экспериментальному исследованию не подлежат.

Проблематика отношений между наукой и религией рассматривалась на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви. В принятых Собором «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» подчеркивается, что «к концу XX века наука и техника достигли столь впечатляющих результатов и такого влияния на все стороны жизни, что превратились, по существу, в определяющий фактор бытия цивилизации. Вместе с тем, несмотря на изначальное воздействие христианства на становление научной деятельности, развитие науки и техники под влиянием секулярных идеологий породило последствия, которые вызывают серьезные опасения. Экологический и другие кризисы, поражающие современный мир, все с большей силой ставят под сомнение избранный путь. Научно-технический уровень цивилизации ныне таков, что преступные действия небольшой группы людей в принципе могут в течение нескольких часов вызвать глобальную катастрофу, в которой безвозвратно погибнут все высшие формы жизни.

С христианской точки зрения, такие последствия возникли в силу ложного принципа, лежащего в основе современного научно-технического развития. Он заключается в априорной установке, что это развитие не должно быть ограничено какими-либо моральными, философскими или религиозными требованиями. Однако при подобной «свободе» научно-техническое развитие оказывается во власти человеческих страстей, прежде всего тщеславия, гордости, жажды наибольшего комфорта, что разрушает духовную гармонию жизни, со всеми вытекающими отсюда негативными явлениями. Поэтому ныне для обеспечения нормальной человеческой жизни как никогда необходимо возвращение к утраченной связи научного знания с религиозными духовными и нравственными ценностями»¹⁵.

Эти проблемы нагляднее всего проявляются в сфере здоровья и этики. Попечение о человеческом здоровье — душевном и телесном — искони является заботой Церкви. В Библии содержится настоящий гимн врачу. «Почитай врача честью по надобности в нем; ибо Господь создал его, и от Вышнего врачевание, и от царя получает он дар. Знание врача возвысит его голову, и между вельможами он будет в почете. Господь создал из земли врачевства, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими. Не от древа ли вода сделалась сладкою, чтобы познана была сила Его? Для того Он и дал людям знание, чтобы прославляли Его в чудных делах Его; ими он врачует человека и уничтожает болезнь его. Приготовляющий лекарства делает из них смесь, и занятия его не оканчиваются, и через него бывает благо на лице земли. Сын мой! В болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, и Он исцелит тебя. Оставь греховную жизнь, и исправь руки твои, и от всякого греха очисти сердце... И дай место врачу, ибо и его создал Господь, и да не удаляется он от тебя, ибо он нужен» (Сирах. 38:1–10, 12).

Таким образом, еще в Ветхом Завете объяснялось, что поддержание физического здоровья в отрыве от здоровья духовного не является безусловной ценностью. Господь Иисус Христос, проповедуя словом и делом, врачевал людей, заботясь не только об их теле, но и о душе, а в итоге — о целостном составе человека. По слову Самого Спасителя: «Я всего человека исцелил» (Ин. 7:23). Исцеления сопровождала проповедь Евангелия как знак власти Господа прощать грехи.

Православная Церковь с неизменно высоким уважением относится к врачебной деятельности, в основе которой лежит служение любви, направленное на предотвращение и облегчение человеческих страданий. Много врачей причислено Церковью к лику святых. Последний из них — выдающийся хирург архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) (1877–1961). Вместе с тем необходимо отличать врачебное искусство и исцеляющую силу благодати Святого Духа, подаваемой по вере в Единого Господа Иисуса Христа через участие в церковных таинствах и молитвах, от заклинаний, заговоров, иных магических действий и суеверий. Не отдавая предпочтения какой-либо модели организации медицинской помощи, Церковь считает, что эта помощь должна быть максимально эффективной и доступной всем членам общества, независимо от их материального достатка и социального положения, в том числе при распределении органических медицинских ресурсов. Дабы такое распределение было подлинно справедливым, критерий «жизненных потребностей» должен превалировать над критерием «рыночных отношений». Борьба с западной установкой на уменьшение численности населения на планете должна включать активную поддержку научно-медицинских и социальных программ по защите материнства и детства, плода и новорожденного.

Исходя из своего многовекового опыта, Церковь предупреждает и об опасности внедрения под прикрытием «альтернативной медицины» оккультно-магической практики, подвергающей волю и сознание людей воздействию демонических сил. Каждый человек должен иметь право и реальную возможность не принимать тех методов воздействия на свой организм, которые противоречат его религиозным убеждениям.

Церковь рассматривает психические заболевания как одно из проявлений общей греховной поврежденности человеческой природы. В области психотерапии оказывается наиболее плодотворным сочетание пастырской и врачебной помощи душевнобольным при надлежащем разграничении сфер компетенции врача и священника.

Мы вошли в третье тысячелетие с бурным развитием биомедицинских технологий, активно вторгающихся в жизнь современного человека от рождения до смерти. Невозможность получить ответ на возникающие при этом нравственные проблемы в рамках традиционной медицинской этики вызывают серьезную озабоченность общества. Попытки людей поставить себя на место Бога, по своему произволу изменяя и «улучшая» Его творение, могут принести человечеству новые тяготы и страдания. Развитие биомедицинских технологий значительно опережает осмысление возможных духовно-нравственных и социальных последствий их бесконтрольного применения, что не может не вызывать у Церкви глубокой пастырской озабоченности. Формулируя свое отношение к широко обсуждаемым в современном мире проблемам биоэтики, в первую очередь к тем из них, которые связаны с непосредственным воздействием на человека, Церковь исходит из основанных на Божественном Откровении представлений о жизни как бесценном даре Божьем, о неотъемлемой свободе и богоподобном достоинстве человеческой личности.

Широкое распространение и оправдание абортов, финансирование их государством в современном обществе Церковь рассматривает как угрозу будущему человечества и явный признак моральной деградации. Верность библейскому и святоотеческому учению о святости и бесценности человеческой жизни от самых ее истоков несовместима с признанием «свободы выбора» женщины в распоряжении судьбой плода. Применение биомедицинских методов во многих случаях позволяет преодолеть недуг бесплодия. Но из-за «суррогатного материнства» под угрозой оказываются отношения между людьми, издревле лежащие в основании общества. В мире постепенно вырабатывается отношение к человеческой жизни как к продукту, который можно выбирать согласно собственным склонностям и которым можно распоряжаться наравне с материальными ценностями.

Успехи в расшифровке генетического кода создают реальные предпосылки для широкого генетического тестирования с целью выявления информации о природной уникальности каждого человека, а также его предрасположенности к определенным заболеваниям. Создание «генетического паспорта» при разумном использовании полученных сведений помогло бы своевременно корректировать развитие возможных для конкретного человека заболеваний. Однако имеется реальная опасность злоупотребления генетическими сведениями (в том числе и криминальными структурами), при котором они могут послужить различным формам дискриминации и преступности. Эта информация также может стать непосильным душевным грузом для человека.

Осуществленное учеными клонирование (получение генетических копий) животных ставит вопрос о допустимости и возможных последствиях клонирования человека. Клонирование в еще большей степени, чем иные репродуктивные технологии, открывает возможность манипуляции с генетической составляющей личности и способствует ее дальнейшему обесцениванию.

Современная трансплантология (теория и практика пересадки органов и тканей) позволяет оказать действенную помощь многим больным, которые прежде были бы обречены на неизбежную смерть или тяжелую инвалидность. Вместе с тем развитие данной области медицины, увеличивая потребность в необходимых органах, порождает определенные нравственные проблемы и может по многим причинам представлять опасность для общества. Вспомним, как во время последней балканской войны сербов, которые попали в плен к албанцам, «разбирали» на органы. Неприемлемо сокращение жизни одного человека, в том числе через отказ от жизнеподдерживающих процедур, с целью продления жизни другого.

Относясь с пастырской озабоченностью к людям, имеющим гомосексуальные наклонности, Церковь в то же время решительно противостоит попыткам представить греховную тенденцию как «норму», а тем более как предмет гордости и пример для подражания. «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость» (Левит 18:22). Именно поэтому Церковь осуждает всякую пропаганду гомосексуализма.

В Библии смерть представляется как разлучение души с телом. Таким образом, можно говорить о продолжении жизни до тех пор, пока осуществляется деятельность организма как целого. Продление жизни искусственными средствами, при котором фактически действуют лишь отдельные органы, не может рассматриваться как обязательная и во всех случаях желательная задача медицины. Оттягивание смертного часа порой только продлевает мучение больного, лишая человека права на достойную, «непостыдную и мирную» кончину, которую православные христиане испрашивают у Господа за богослужением. Больной, окруженный христианской заботой, в последние дни земного бытия способен пережить благодатные изменения, связанные с новым осмыслением пройденного пути и покаянным предстоянием перед вечностью.

Предсмертные физические страдания не всегда эффективно устраняются применением обезболивающих средств. Зная это, Церковь в таких случаях обращает к Богу молитву: «Разреши раба Твоего нестерпимыя сея болезни и содержащия его горькия немощи и упокой его, идеже праведных дуси» (Требник. Молитва о долгостраждущем). Один Господь является Владыкой жизни и смерти (1 Цар. 2:6). «В Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти» (Иов. 12:10). Поэтому Церковь, оставаясь верной соблюдению заповеди Божией «не убивай» (Исх. 20:13), не может признать нравственно приемлемыми распространенные ныне в светском обществе попытки легализации так называемой эвтаназии, то есть намеренного умерщвления безнадежно больных (в том числе по их желанию). Следует помнить о неизбежной криминализации эвтаназии.

Все эти и многие другие возникающие сегодня перед человечеством проблемы вновь и вновь ставят перед нами вопрос, «куда ведет нас расширение научно-технического знания? Во зло или во благо используются плоды, взращенные руками инженеров и ученых? Как сделать, чтобы люди могли своевременно предвидеть негативные последствия тех или иных открытий?»¹⁶. И могут ли, вообще, возникнуть негативные последствия, если человечество будет руководствоваться духовно-нравственной творческой идеей? Повторяя слова Эрвина Шредингера, «мы не можем обойтись здесь без путеводной нити метафизики», следует отметить позитивный взгляд российский православных ученых на, кажется, не поддающееся систематизации научное и техническое развитие мира.

Как говорится в книге Н. А. Соловьева и С. В. Посадского «Пантеистическая метафизика и квантовая парадигма», «ситуация с пониманием фундаментальных вопросов бытия в современном мире оказывается хуже, чем в предшествующие эпохи, когда для человека, например, вопрос о существовании души не представлялся неразрешимым, как в настоящее время, где он игнорируется, обходится стороной и совершенно выпадает из контекста научного знания. Помимо вопросов о первопричине мироздания, сознании и свободе воли существует целый ряд вопросов, которые также не получили своего решения в рамках современной естественнонаучной парадигмы. К этим вопросам можно отнести вопросы рождения новой информации и эволюции Вселенной, вопросы интерпретации квантовой механики, которые, как сейчас понятно, связаны с вопросами сознания и свободы воли. При ближайшем рассмотрении оказывается, что все вышеперечисленные вопросы выходят за рамки традиционного естественнонаучного дискурса и требуют более общего взгляда на проблему. Такой взгляд может быть только метафизическим, поскольку именно метафизика является источником наиболее общих концепций и теорий, которые в идеале призваны быть основанием естественнонаучного дискурса и теории специальных наук»¹⁷.

Справедливо будет отметить, что более десяти лет назад, а именно в 2002 г., эти вопросы оказались первыми, которые поставила для себя образовавшаяся Российская академия естественных наук (РАЕН) и обсудила их на одной из первых своих конференций совместно с учеными-богословами и преподавателями Санкт-Петербургской Духовной академии, возглавляемой тогда вашим покорным слугой. Обсуждение проходило в рамках научного форума по теме «Естественные науки и богословие: нравственные законы развития науки». Научный форум был удостоен приветствия и благословения Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, который сказал: «Значимость проведения научного форума “Естественные науки и богословие: нравственные законы развития науки” невозможно переоценить в контексте задач, решаемых Отделением образования и развития науки и Санкт-Петербургскими Духовными академией и семинарией, прежде всего с нравственных позиций формирования научного мировоззрения. Необходимо отметить важность развития естественных наук не только как мощных инструментов преобразования мира, но и как могучих нравственных стимулов для духовного прогресса общества».

Материалы форума полно представлены в журнале «Вестник образования и развития науки РАЕН» 6 (1), 2002 года. Он открывается статьей вице-президента РАЕН, председателя Северо-Западного Отделения образования и развития науки РАЕН, академика В. С. Новикова, в которой представлена эволюция науки, начиная с греческих времен по настоящее время, рассматривающаяся не только в фактах, но и с позиции нравственности. Научно-богословский форум много способствовал проявлению в современных реалиях неоспоримого факта, что именно в сфере метафизики придается онтологический статус общему, складывающемуся из разрозненных частей, формируется вектор онтологии бытия, происходит сближение двух миров: материального, управляющегося физическими законами, и духовного, существующего во взаимодействии религиозно-нравственных законов, что подтверждается даже опытным путем. То, что человек, существо временное, может стать на точку зрения вечности, доказывается современной наукой. «В связи с осознанием в XX веке событийности человека со всем мирозданием, в связи с осознанием невозможности исключить человека из бытия, появились попытки включить в научную, “объективную” картину мира самого человека. Так, один из крупнейших физиков XX века Дж. Уилер выдвинул гипотезу, согласно которой само наблюдение делает мир таким, каким мы его видим»¹⁸.

Антропный принцип как цель вселенского развития, получивший сначала философскую интерпретацию, имеет и физическое обоснование. Так, например, закон сохранения энергии в современной физике означает, что Вселенная является замкнутой системой, полная энергия которой равна ее энергии в момент Большого взрыва. Тогда становится понятно, что Вселенная в начале эволюционного процесса и в настоящее время ничем не отличается как причина и следствие, связанные жесткой причинно-следственной связью. Отсюда вытекает признанный современной наукой антропный принцип, который, по сути, оказывается тривиальным утверждением того, что если человек появился в этой Вселенной, то значит ее законы таковы, что это было возможным и необходимым. Или, как объясняют Н. А. Соловьев и С. В. Посадский, «логосная форма человека, так же как, например, логосная форма фотона или атома водорода, существовала уже в момент Большого взрыва. В классической физике эту ситуацию описывает детерминизм Декарта–Лапласа, в современной квантовой космологии этому соответствует представление о детерминистской эволюции вектора состояния или волновой функции Вселенной. Разница между классическим и квантовым детерминизмом является принципиальной, причем именно квантовый детерминизм, с одной стороны, дает возможность построить новую естественнонаучную модель свободы и человеческого сознания, с другой стороны, удивительным образом согласуется с христианской метафизикой и учением о свободе человека»¹⁹.

Таким образом, доказанный физически антропный принцип явился причиной усиления метафизического вектора не только в современной философии, но и в системе естественных наук. Понимая неизбежность согласования естественнонаучного знания и религиозного Откровения, сегодня многие физики-теоретики и экспериментаторы начинают смотреть положительно на религию, немало и тех, кто, по мере накопления физико-математических знаний, ощущая «напряженность присутствия Божества в мире» (А. Ф. Лосев «Эстетика возрождения»), меняет служение науке на служение Богу.

Конечно, нельзя отождествить научное и религиозное освоение Откровения, но и антагонизма здесь быть не может. Понятно, что путь «от видимого творения к невидимому Творцу» в науке гораздо труднее, чем в религии с ее возможностями «мыслить идею Бога», как говорил Кант. Очевидно, что наука и религия стремятся одновременно к великим истинам, которые, называясь по-разному, все же имеют общее намерение — создание единой теории строения мира. Много промежуточных этапов на этом пути, начиная с законов Ньютона, прошла наука, но цель все время ускользает. Как считает физик-теоретик В. Д. Захаров, «может быть, высокая цель постоянно уходит от взоров физиков потому, что она недостижима средствами одной только физики? Без метафизики физик воспринимает мир чисто материалистически — впадает в рабство к этому миру и потому не в состоянии возродить греческий Космос, воссоздать мир вещей невидимых. А без религии разум воспринимает мир лишь как свое собственное мертворожденное создание — создает мир не таким, каков он ест, то есть каким он вышел от Творца, но творит его по собственному образу и подобию»²⁰. А известный математик И. Шафаревич говорит, что математика не способна поставить себе цель развития, но должна заимствовать ее извне. Высшей математике может поставить задачу только превосходящая ее сфера человеческой деятельности — то есть религия. Так и физика, и математика постепенно приходят к осознанию того, что только в союзе с религией смогут решить свои насущные задачи. И отсюда следует неоспоримый вывод, что в будущем физика, не отказываясь от своих традиционных методов исследования, станет религиозной.

Когда постулируется развитие физики вширь, а не вглубь, не к метафизическим корням, питающим науку, православная традиция может во многом способствовать изменению этого положения. Как было сказано, открытие дуализма в квантовой механике позволило отказаться от абсолютного механистического детерминизма физических законов и рассматривать естественный мир в вероятностных закономерностях, что устраняет противоречие науки и веры, которое, как говорил философ А. Ф. Лосев, возникает или при «плохой вере», или при «плохом разуме»²¹.

Современной наукой доказано, что не искусственное продление жизни, а «феномен смерти», проявляющийся, например, в биологическом механизме апоптоза, свойственном всем живым организмам, то есть запрограммированная гибель некоторых клеток организма во имя его дальнейшего развития, является необходимым условием биологического процесса эволюции и примером жертвы во имя жизни, имеющей и в социальном бытии множественные примеры.

И многие современные физики, панически стонущие о «конце науки» и о «конце мира», выдумывающие себе мнимые физические задачи, того не подозревая, своими стенаниями свидетельствуют о разуме, страдающем о вере. Ведь если разум обладает самопознанием и осознает свою «нищету», если он стремится к свободной воле, к высшему знанию, то в этом стремлении уже заложено религиозное чувство. Но «свободная воля — условие для действия морального закона, который сам себе самозаконен (автономен), то есть содержит сам в себе цель. Эта требуемая разумом цель — стремление к высшей добродетели как таковой — требует для абсолютного своего осуществления бесконечного существования (бессмертной души), а также абсолютного нравственного законодателя и гаранта осуществления добра (Бога)»²².

Однако не все так логично в современном материалистичном и технократичном мире. Там, где провозглашается мораль успеха, где агрессивное либеральное меньшинство жестоко навязывает свои законы подавляющему большинству, где насаждается огнем и мечом «демократия», кажется, прекращаются все природные и вселенские аналогии. Но, как говорил А. С. Панарин, «не человек для субботы, а суббота для человека, не человек для демократии, а демократия для человека, не человек для рынка, информатизации, глобализации, а они для него. А это означает: если они сегодня служат во вред большинству, то не большинству надо адаптироваться к неприемлемым для него “глобальным тенденциям”, а сами эти тенденции должны быть скорректированы с учетом запросов, достоинства и исторических перспектив большинства.

В этом смысле православная мораль остается неисправимо “антропоцентричной” — в противовес техно- и экономикоцентризму современной западной культуры. Но антропоцентризм Православия не безусловен, как это было в случае западного ренессансного гуманизма, а обусловлен теоцентрически: человек — мера всех вещей не сам по себе, не в своей богопротивности и богоотставленности, а в качестве существа, отмеченного печатью Богосыновства — порученца Господа здесь, на грешной земле, за все происходящее перед Ним отвечающего.

Такой — трансцендентный, а не имманентный — “антропоцентризм” открывает совершенно особые творческие горизонты. Он указывает: человек — существо не пространственное, ограниченное физической наличностью (будь то наличность материальных ресурсов или наличность прав и свобод, закрепленных земными инстанциями), а временное и сверхвременное, которому дано прорываться в сферы сверхналичного»²³.

Человек, как известно, создан не смертным и не бессмертным, а амбипотентным, нуждающимся для бессмертия в особой благодати Святого Духа. И это закон бытия. И никакие эзотерические практики, силиконовые тела или киберпространства не смогут сделать человека бессмертным и свободным, если своей нравственной жизнью, пониманием причастности Целому он сам не восстановит бессмертную свою природу с Божией помощью. И не осознает, что истинная свобода, дающая возможность заглянуть за границы науки, это отражение образа Божия в человеке. А истинное творчество, в том числе и научное, это со-творчество с Творцом в проявлении невидимого в видимое, это опытное предстояние Творцу во имя познания сути тварности как отношения с Богом.