«Голгофы Русской таинство и тайна...»

Поэзия Просмотров: 1978

К 100-летию начала гонений на Русскую Православную Церковь

ЦАРСКИЙ КРЕСТ

1

              Святой Андрей Боголюбский своей кровью освятил единодержавие Руси...
                         Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский

Красная рябина
Зреет у окна...
Стража перебита,
Ночь темным-темна.
 
Где-то вскрикнет птица,
Где-то скрипнет ось,
Яркой багряницей
Небо занялось.
 
Замершие дали,
Звезды в высоте.
Русский князь-страдалец
Страждет на Кресте. 

 

Не на поле брани —
В мирный час и год
За Христа и братий
Положив живот.
 
За Святую веру,
За Благую Весть —
Заговор неверных,
Сил безсильных месть.
 
Ночь пройдет, растает,
Разгласив беду.
Жертвенность святая —
Вечно на роду.
 
Вырос на любови
Избранный народ.
Сколько русской крови
Враг еще прольет?
 
Русские глубины
Не достать до дна.
Красная рябина
Словно Купина.

 

2

            Судьба Царя — судьба России... Заплачет Царь — заплачет Россия. Не будет Царя — не будет и России.
                                                                               Преподобный Анатолий Оптинский младший

Густой июльский утренний туман,
И черни злость, и слепость «белой кости».
«Кругом измена, трусость и обман» —
Нежданные, негаданные гости.
 
Священство, офицеры и народ,
Забыв о клятве, верности, присяге,
Крушат Самодержавия оплот,
И скорбно никнут боевые стяги.
 
Низвергнуты и вера, и любовь,
Что в русском духе были от начала,
И пролилась Помазанника кровь,
И тьма на Русь смертельная упала.
 
Как кроткий агнец, веруя, любя,
За вверенную Господом Державу
Царь отдал на заклание себя,
На Вечность поменяв земную славу.
 
Осиротела Русская земля
И залилась слезами, кровью, болью,
И не родили урожай поля,
И впал народ в безсмысленную бойню...
 
Какой нам срок для осмысленья дан?
Тьма держит мир своей когтистой дланью.
Кругом — измена, трусость и обман,
Придем ли мы к спасенью — к покаянью?

 

«ЯКО ЗВЕЗДЫ ПРЕСВЕТЛЫ...»

             Новомученикам и исповедникам Церкви Русской

             ...Образ бо есте нам, лобызающим подвиг ваш, яко ни скорбь, ни теснота, ни смерть от любве Божия разлучити вас не возмогоша.
                                          (Кондак, глас 2)

1

Эпоха кипела, эпоха пылала,
Тяжелою поступью шла.
Эпоха карала, казнила. Сжигала
И души, и судьбы дотла.
 
И веяло скорбью, и веяло грустью,
И болью разлук и потерь.
И то, что звалось так торжественно Русью,
Не вымолвить было теперь.
 
Звучала мелодий иных партитура,
И, время сжимая в горсти,
Железною поступью шла диктатура,
Былое сметая с пути.
 
Над Бутово с плачем кровавые зори
Вставали, сурово-горьки,
И ширилось, множилось русское горе —
Сиблаг, Озерлаг, Соловки.
 
Шаг влево — и сгинешь без звука и стона,
Шаг вправо — и кровь на снегу...
Густой вереницею шли эшелоны
В Дальстрой, Беломор и тайгу.
 
В сырой глухомани прокладывать рельсы,
Дробить средь снегов мерзлоту,
В смертельной сумятице бед и репрессий
Хранить сопричастность Христу.
 
Шагнуть в темноту и пропасть без ответа
В застенках, лагпунктах, лесах,
Живою частицей Фаворского света
Навеки застыв в Небесах.

 

2

Ночь. Рождество. Вертепом стал барак,
И лес седой — в тугих тисках конвоя —
Свершает Службу кроткий Божий раб
Под ангельское пение живое.
 
В глухой таежной жуткой стороне,
Где день, как год, где воплощенье ада —
В своей сердечной строгой глубине
Алтарь воздвигнув, засветив лампаду.
 
С таинственно раскрывшихся Небес
Струится свет на лес ночной и поле —
Христос родился! Умер и — воскрес!
На все, на все Его святая воля.
 
Становится спокойней и светлей,
И белой ризой снег покрыл поляны,
Молитва, как живительный елей,
Питает душу и врачует раны.
 
Хвалу Творцу возносит Божий раб,
В иссохшей плоти дух поет и дышит.
Ночь. Рождество. Вертепом стал барак,
И все горит звезда над мерзлой крышей.

 

3

Перемелет ли молох Гулага
Иль вернешься к родимым местам,
Но про эти леса, этот лагерь
И не вымолвить будет устам.
 
По этапу. За верстами версты.
Время бед. Сколько зим, сколько лет —
Холод, боль и полярные звезды,
И колючий, промозглый рассвет.
 
Черствый хлеб. И работа, работа.
А в тифозном горячем бреду:
Храм родной и икон позолота,
Цвет вишневый в весеннем саду.
 
Улететь бы туда! Не по силам...
Вьюгой бешеной мечется зло.
Сколько их по безвестным могилам
В те года на Руси полегло.
 
Лишь терпенья просили у Бога
Средь лишений, судилищ, оков...
Узкой лентой уходит дорога
В Небеса — высоко-высоко.

 

4

Горя пред Богом, будто бы свеча,
И отодвинув времена и сроки,
Они глядят так кротко. И молчат.
Но громко говорят архивов строки.
 
Какие лица смотрят со страниц! —
Сквозь боль и скорбь глядят святые лики,
Таких сегодня не увидишь лиц —
Небесной славы огненные блики.
 
Сияет свет и отблеск торжества
Сквозь зла нерасторжимую поруку,
Сквозь тюрем мрак, мученье естества,
Сквозь холод, боль и карцерную муку.
 
Ни тени страха. Тихая печаль
О Родине в годину испытанья,
И жертвенности строгая печать —
Голгофы Русской таинство и тайна.
 
Не помня о кровавых палачах,
Что правили жестокой круговертью,
Россию держат на своих плечах
Своею жизнью и своею смертью.

 

* * *

              Преподобномученице Марии Гатчинской
Взор чистый. Строгие одежды,
Недугом скованная плоть.
На грани боли и надежды
Вершит спасение Господь.
 
В душе — всего одна забота,
Крепка, божественно чиста —
Ни на мгновенье, ни на йоту
Не отступиться от Христа.
 
Плоть немощна, дух полон силы —
Из Гатчины и издали
Те, кто устал и обезсилел,
К ней за утешением шли.
 
Откуда столько сил, терпенья? —
Тиха, спокойна и светла,
В годину лютого гоненья
Она свой тяжкий Крест несла.
 
Насквозь измученная болью —
Казалось, лишь душа жила,
Мучения от богоборцев
Страдалица перенесла.
 
Господь, сменив на радость горе,
Забрал избранницу Свою,
А ныне в Павловском Соборе
Святые мощи почиют.
 
Светло в Соборе. Литургия.
Как будто бы отверзлась высь.
И просим: «Матушка Мария,
О нас, убогих, помолись!»

 

* * *

               Исповеднику протоиерею Алексию Кибардину, настоятелю Феодоровского Государева собора
Снова лагерь, снова лагерь.
Боже правый, дай же сил!
Попустил Господь ГУЛАГи
За безверье на Руси.
 
Холод, боль, решетки, стражи —
Тяжко стало на Руси.
За Христа во узах страждет
Пастырь добрый Алексий.
 
А на сердце, словно пластырь —
Царь, Царица и Собор.
Поднимает добрый пастырь
К небу северному взор.
 
Шлет родным благословенье,
Утешенье шлет туда,
Где, представьте на мгновенье,
Есть свобода, хлеб, вода.
 
«Дети, я молюсь и верю, –
По щеке ползет слеза, –
Вы войдете тою Дверью,
Что Господь нам показал».
 
И на воле тоже битвы,
Свой Таймыр и свой Тайшет.
От дедулиной молитвы
Близким легче на душе.
 
А сегодня — возрожденье —
Путь открыт к вратам Отца,
Но какое охлажденье
В человеческих сердцах!
 
Под угрозой все святыни,
Что остались на Руси.
Помолись о нас и ныне,
Пастырь добрый Алексий.

 

* * *

Таинники Божественного света
С Крестом в благословляющей руке,
Не вами ли с любовию воспето
Пустынножительство от мира вдалеке!
 
Вы — рыбарей Божественных уловы,
Крин сельный христианской стороны,
Земные ангелы и дети Бога Слова,
Любители блаженной тишины.
 
Хранители преданий и канонов,
Вы Богом в теле взяты от земли,
Но если ересь раздавалась с тронов,
Вы громогласно Истину рекли.
 
И если тучи над страной родимой,
И если звал сынов Господь на Крест,
Вы, тишину оставив, выходили,
В мир шумный из своих пустынных мест.
 
И если зло, трубя, грозило жалом,
Стремясь изгладить Божии слова,
Стояли вы, к себе утратив жалость,
Стояли насмерть — против большинства.
 
И падал мрак, нечестием водимый,
Пред Божиим Светом, силою Креста,
Когда на брань святые выходили,
Чтоб исповедать Господа Христа.
 
А если скажут: времена другие,
И подвиг смысла прежнего лишен,
Ты погляди на лики дорогие —
Сонм преподобных, праведников сонм!
 
И мучеников образ незабвенный,
И Государь с властительным жезлом...
Беги, душе, к стране благословенной
И не смиряйся пред вселенским злом!

 

 

 

 

 

Об авторе

Кудряшова Л. П. (Санкт-Петербург)