«Пасхальным огнем озаряется храм...»

* * *

 

                            Для меня лучшая пора года — это весна.
                           Люблю смотреть, как бегут ручьи.
                                                               Юрий Шестаков
Когда бы ни эта зима затяжная,
упорных снегов залежалая корка,
из боли потерь я бы вырвалась, зная,
что память не тает, как снежная горка.
 
Когда бы ни эта зима затяжная...
Из города прочь! — слушать вешние
воды,
где белые ноги в ручьи окунают
березы — насельницы дикой природы.
 
Когда бы ни эта зима затяжная,
из сердца я вынула б горя занозу,
над талой водою стояла б одна я,
ток жизни вбирая, как эти березы.

 

 

9 МАЯ

Вокруг так празднично и людно!
Слежу взволнованной душой,
как одуванчики салютов
в честь той войны, тяжелой, лютой,
легко взлетают над Невой.

 

РЕЧЬ

1

В стылом городе мартовском — рябь на воде,
В лихорадке — деревья нагие.
Не согреть мне озябшую душу нигде.
Всё хожу и считаю шаги я...
 
Слышу, бьется Нева в подреберье моста,
Льды крошатся, шипя, словно змеи.
Ну, а мне немота затворила уста,
И замерзшие пальцы немеют.
 
Я весеннему звуку внимаю и жду,
Что оттает, прорежется речь
И во мне, словно речка, которой во льду
Ток живой удалось уберечь.
 
2

В каждой почке, таящей зародыш листа,
В каждой веточке, с ветром поющей,
Пробуждается жизнь, обновленно-чиста,
Соки движутся слаще и гуще.
 
А во мне словно чем-то разбавлена кровь.
Может, невской горючей водицей?
И на круги своя возвращаюсь я вновь,
Скомкав слов помертвелых страницы.
 
В мир душа моя смотрит, как будто в окно,
Из нетленной Вселенной своей —
Только в ней силу слов познавать суждено
С каждым годом ясней и ясней...

 

ПРОЩАНИЕ С ЗИМОЙ

Казалось, день из белого фаянса
Не сможет расколоться никогда:
Ведь январем научен постоянству,
Он был закован в лед и в холода.
 
Из марта прочь, как будто от потравы,
Зима спешит под натиском тепла.
Растает снег — и шевельнутся травы,
Земля забудет, что она спала,
 
Распарится, ручьями заструится,
Раздышится на солнечном ветру...
И у прохожих посветлеют лица,
А город сбросит наледи кору.
 
В проталинах заголубело небо —
Слежу за ледоходом облаков:
За ними следом устремиться мне бы,
Да жаль разбитых зимних черепков.

 

* * *

Александровский сад.
Там деревья в воде по колено,
Будто слезно промокли они,
почернев от беды.
Но проснулась земля,
отряхнулась от зимнего тлена,
Расчищая дорожки, к апрелю готовя сады.
 
Потому что предсказано,
что приближаются сроки,
И все ярче пасхальным огнем озаряется храм.
Нестерпимо алеет небесная твердь на востоке,
Словно кровь, отражаясь
в земном перекрестии рам.
 
Вот уже над Невой золотой засветился кораблик —
Это снова воскрес по-весеннему солнечный свет.
Вижу: первый трамвай
прозвенел свою песню как зяблик.
Слышу благовест ранний:
ни смерти, ни тьмы больше нет.

 

* * *

                        «...я вошла в этот мир, где не то я, не то не я,
                        но где все так певуче, все недосказано...»
                                                 Из воспоминаний Л. Д. Блок
Ранний март, словно поздний ноябрь.
Разве, друг мой, тебе все равно,
Что ростральный погас канделябр —
И на Стрелке пустынно, темно,
 
Что Васильевский остров раскис
В мокром снеге и стылом дожде,
День отбросив, как полог кулис,
И прильнув сиротливо к воде?
 
Не спеши проклинать неуют,
Недовольно подняв воротник.
Над туманами сфинксы плывут,
Воплощая и вечность, и миг.
 
Мы войдем с тобой в Ректорский дом,
Где родился певучий поэт,
Где себя вспоминают с трудом
Голоса и шаги прошлых лет.
 
Ты развеешь времен забытье,
В тишине прочитав у окна:
«Дышит утро в окошко твое...»
Ранний март.
Молодая весна.

 

У ИВЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ

Стены выбелены да намолены.
Колокольный
звон со звонницы
рассыпается.
Над водицею
ива клонится,
словно кается.
В час молитвенный чуткой птицею
встрепенется душа-паломница...
Всех сторонится
молодой послушник до пострига
в рясе простенькой.

 

* * *

Тихой птицей опустился вечер
на поля и села вдалеке,
а ему, таинственный, навстречу
месяц выплывает по реке
Млечного пути...
                   И все в природе
так укромно, но огромно, вроде
бездна неба видит с высоты
увядающих огней цветы.

 

* * *

                            Звезда полей, гори, не угасая...
                                                                Н. Рубцов
У сонной пристани на Сухоне
Сечет водицу дождик тоненький.
Вдали паром тоскливо ухает,
Льнут сиротливо к храму домики.
 
Поют чуть слышно капли звонкие,
Щебечут, словно птичий хор.
Стою и слушаю в сторонке я
Реки и неба разговор.
 
И что-то горестное, близкое
Разлито в воздухе окрест,
Где небо северное, низкое
Да колокольни Божий перст,
 
Где трудно жить, да легче — с верою,
Приняв смиренно свой удел.
Певец «звезды полей», наверное,
Здесь так же на воду глядел.
 
Стою и слушаю... Мне чудится:
То райских птиц далекий хор.
И верю, откровенье сбудется —
Души и неба разговор.

 

ИЗ ЦИКЛА «ЦЕРКОВИЧИ»

1. Храм

Случайный путник добредет едва ли
до стертых прихожанами ступеней.
Здесь прадедов когда-то отпевали
и тихо опускались на колени
в часы простой, но истовой молитвы —
пред Ликами преображались лица...
Сегодня тут — как будто после битвы:
среди руин надрывно кычет птица,
разбиты стены, вместо сводов — небо.
О прошлой вере плачет тишина.
На месте том, где освящали хлебы, —
репейники, крапива, бузина...
 
2. Фреска

«Покайтесь, Судия приидет скоро!» —
взывает церкви разоренной вид.
Но, кроткий, одноокий, без укора
на всяк сюда входящего глядит
лик Ангела.
Осыпавшись в глуши
на празднике безверья невеселом,
Он — символ нестроения души,
изъеденной сомненьем и расколом.
 
3. Ангел

Ангел светлоликий, длиннокрылый —
Божья сила руку мастера вела...
Ангел синеокий, нас помилуй,
опуская легкие крыла.
Как же мне молиться пред тобою?
Милости просить невмочь.
над моей повинной головою —
только звезды.
Ночь.
Я уйду, а ветер будет снова
травы шевелить у алтаря.
Верно, до пришествия второго
буду помнить — ýзрела не зря
Ангела прощающее око,
что высоко так и одиноко.

 

ЛЕТНИЙ ДЕНЬ В БОГОСЛОВКЕ

                                        Связую с Богословкой летний зной...
                                                                        Ю. Шестаков
                                        Ночевала тучка золотая...
                                                               М. Лермонтов
Чем гуще знойный обморок травы,
Тем холодней реки тенистой влага.
Но выгорел остаток синевы,
И неба пересохшая бумага
Вот-вот — и вспыхнет,
Нестерпимый жар,
От солнца исходящий, принимая.
И летний день, как раскаленный шар,
Завис над миром. Духота немая
В нем воцарилась, будто бы во сне, —
Ты говоришь, но не расслышать мне.
Внутри меня запела тишина...
И, словно прорывая ватный кокон,
Оборвалась вдруг молнии струна
Вдали...
И гром, и содроганье окон,
Стук редких, зрелых капель дождевых,
И хрустких градин белого налива,
И влажный, облегченный вздох листвы,
Залепетавшей сбивчиво, счастливо —
Так все во мне перерождалось в слух.
Мир обретал живое слово Бога.
В полифонии проявлялся дух
Гармонии.
Я дудочкой убогой
Сама себе казалась в этот час,
Свою мелодию в единый хор вплетая.
Но день прошел, и свет небес погас,
И словно отзвук — тучка золотая.

 

* * *

                          «Дни сгорают как бумажные...»
                                           К. Чуковский. Дневник
Вглядываюсь в небеса горящие,
Там тревожно мечутся стрижи.
Почему душе моей болящей
До поры дано бескрылой жить?
 
Дни мои сгорают как бумажные,
За годами тянутся года,
Словно бесконечна жизнь и важно ей
Не остановиться никогда.

 

* * *

Осознав свое предназначение,
Я исполню ли его без суеты?
Надо мною — óблака свечение,
Словно зов нездешней высоты.
 
Оттого и рвусь, как птица, страстно я
Из силков, что ставит косный быт,
В небо духа, в смыслы не напрасные.
Я все рвусь, а облако летит...
 
В свой черед моя душа нетленная,
Может, так же полетит, легка,
К Богу, — для Него, Царя Вселенной,
Обозримы судьбы и века.