(Из архангельских заметок)
Есть в России немало заповедных земель и мест, сохранивших русскость, ее потаенный смысл, тайну и слово. Архангельский Север — это русское Лукоморье. Невиданной созидательной упругости пружина толкала отсюда «встречь солнцу» умелых, опытных, закаленных, храбрых христиан-поморов по дуге Севера к Ямалу, Таймыру, Якутии, Чукотке, Аляске, Сан-Франциско. Они шли, неся с собой соединяющую и возвышающую русскую речь, умение налаживать отношения с коренными жителями, умение строить, земледельствовать и управлять крепким морским судном. Их путь отмечен крестами и часовнями. Вера Православная возвышала их, а память о Родине укрепляла.
Из Архангельска езда на машине летом недолгая. А каково зимой, в мороз, по скрипучему снегу в наступающих сумерках, когда убыстряется шаг лошадей и трусящих рядом для разогрева ездоков. Оглядываюсь «на небо, ельник и песок», стараясь представить начало звездного пути упорного, уверенного в себе, получившего знак свыше холмогорского парня. То, что он был таким уверенным, упорным, решительным, боговдохновенным, нисколько не сомневаюсь.
В музее Ломоносова на Кий-острове копия картины художника Н. Кислякова «Юноша Ломоносов на пути в Москву». Розовощекий парень идет «солнцу и ветру навстречу на битву и радостный труд». Энергично, широко шагает юноша к цели, академическому будущему, как во время написания картины устремлялись вперед комсомольцы-целинники, рабфаковцы, будущие космонавты. Как вихрь ворвался в царство иноземных властителей науки и слова поморский парень, голова которого была способна многое понять, проанализировать, выстроить — и все во славу Отечества и народа российского.
То, что Холмогоры как оплот православия в XVIII веке не были захолустьем, говорит утвердившаяся тут северная Холмогорская епархия. Да еще с таким епархиальным Владыкой, как сподвижник Петра I епископ Афанасий Холмогорский.
На Руси всегда понимали необходимость духовного наполнения северных земель, укрепляющих верой и силой. Отсюда Петр искал выхода к морям, к Европе, поэтому хотел опереться на эти земли. И в архипастыре Афанасии он получил вдохновенного, страстного помощника. Во время Северной войны Афанасий проявил себя и как дипломат, и как государственный муж, и как вдохновитель воинов. Он благословил и оказал материальную поддержку строительству крепости в устье Двины, изучил все северное побережье Швеции, Норвегии и дал стратегические советы Русскому флоту на этом направлении.
Продолжал духовно-просветительскую деятельность Афанасия архиепископ Варнава. Именно при нем были открыты школы в Николаевском карельском монастыре (1714) и в Холмогорах (1723). Краеведы высказывают предположение, что Ломоносов занимался в этой архиерейской школе.
В Москву Михаил уходил с возделанного поля грамотности, знания духовного.
* * *
1730 год. Поморский парень из Холмогор Михайло Ломоносов идет в Москву. ...Первая треть века XVIII-го. Петр I умер. Его державное наследие разбазаривают, грабят, приватизируют. На смену «птенцам гнезда Петрова» пришли курляндские, голштинские, брауншвейгские, почти гарвардские, советники и фавориты. Для них Империя — это способ нажиться, обогатиться, насытить свои «домашние» владения. Русские подданные Империи — что дворяне, что крестьяне — быдло и чернь, призванная прислуживать, работать и обогащать приближенных к трону.
Долго так продолжаться не могло. Общественное мнение, которое носило имя «молва», все больше и больше осуждало иноземную верхушку власти, ее грабеж и презрение ко всему русскому. И Россия ответила явлением Ломоносова!
Академики в то время с кафедры вещали по-латыни, в быту говорили по-немецки. Ломоносов знал и тот и другой, однако он хотел, чтобы академия заговорила по-русски. Он стал создавать русские учебники. Не академическое вроде бы это дело — писать учебники, «книжицы» — считали академики (да и сейчас считают). Но Ломоносов знал, что важнейший вид деятельности ученого для распространения в России «высоких наук» — «чтобы в сынах российских к оным охота и ревность равномерно умножалась».
Ломоносов вводил русскую научную терминологию. Сам сенат принял решение о печатании его перевода «Экспериментальной физики», Ломоносову было поручено прочесть цикл лекций с использованием необходимых физических приборов.
Это было торжественное и важное событие для русской науки. 20 июня 1746 года русская речь утверждалась на научной кафедре. И это почувствовало общество. На лекции Ломоносова присутствовало «сверх многочисленного собрания воинских и гражданских разных чинов слушателей и сам господин президент Академии с некоторыми придворными кавалерами и другими знатными персонами»1. Ломоносов шел и шел дальше и вел за собой российскую науку, русских людей — отечестволюбцев. Эти 40–60-е годы XVIII века были самыми плодотворными в его научных, литературных, педагогических, гражданских делах. В эти годы он закончил строительство первой в России научно-исследовательской и учебной химической лаборатории, написал диссертацию «О рождении и природе селитры».
Событиями становились сказанные в Публичном собрании Академии наук «Слово о пользе химии» (6 сентября 1751 года), «Слово о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих» (26 ноября 1753 года), «Слово похвальное Петру Великому» (26 апреля 1755 года), «Слово о происхождении света, новую теорию о цветах представляющее» (1 июля 1756 года), «Слово о рождении металлов от трясения земли» (6 сентября 1757 года), «Рассуждение о большой точности морского пути» (8 мая 1759 года), «Рассуждения о твердости и жидкости тела» (6 сентября 1760 года).
Это были развернутые научные и публицистические размышления об открытиях в науке, о природе общественных явлений, об исторических и нравственных ценностях.
Это был возвышенный пример служения своему долгу.
Это был факел, освещающий прошлое и будущее.
А в промежутках между этими, скажем, публичными, общественными отчетами и манифестами от науки — кропотливая исследовательская, практическая работа на всех фронтах: в лабораториях, в кабинетах, на стекольной фабрике, в академической гимназии и университете, в типографиях и академической канцелярии, Академии художеств, дома...
И печатные труды, труды, труды. Книги, статьи, сочинения.
13 января 1757 года в академической типографии отпечатана «Российская грамматика», а в феврале в типографии Московского университета начато печатание первого тома собрания сочинений самого Ломоносова. В 1761 году он пишет письма И. И. Шувалову «О сохранении и размножении российского народа». В сентябре 1763 года заканчивает «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание взаимного перехода сибирским окном в восточную Индию». В этом же году в типографии Академии наук завершено печатание книг «Первые основания металлургии, или рудных дел» и «Известия о российской минералологии».
И главное во всем этом — страстное желание служить России, возвышать ее, поднимать ее потенциал, дух русских людей, бороться за их просвещение, продвижение молодых. Он был неутомим в этом борении за Россию, не останавливался ни перед какими авторитетами. Спорил, ругался с ними, порой был не сдержан, учинял «предерзости», за что даже подвергался домашнему аресту (1743). Не чванился и, извинившись в Академическом собрании «по предписанной формуле», продолжал быть столь же настойчивым и неуступчивым в служении Отечеству. Дело, конечно, не в том, что он спорил и ругался с иностранцами и отечественными чужеземцами, а в том, что добивался в науке и всех остальных делах лучших, высочайших результатов, которые и были главным аргументом в этих спорах. Ломоносов, борясь с недобросовестными «немцами» всех мастей, отнюдь не был ксенофобом, ненавистником всех иностранцев, хоть такое мнение и высказывалось. И ныне, когда кто-то заявляет о своей приверженности России, о любви к национальной культуре, тут же звучат обвинения: шовинист, ксенофоб, маргинал, а то и «фашист».
Ломоносов подобных обвинений не боялся. Был он, как и всякий подлинно русский человек, по Достоевскому — «всечеловек». А разговоры о его ненависти к иностранцам глупы и беспочвенны, ибо женат он был на немке, его племянник учился у академиков В. Крафта и Л. Эйлера, со многими немцами Ломоносов дружил. А с Миллером и другими учеными-академиками спорил не потому, что они были немцы, а потому, что решительно протестовал против норманской теории, по которой русы не способны были к самоорганизации, созданию собственного государства. Везде и во всем он старался быть доказательным, хотя порой страсть перехлестывала границы. И от этой твердости, доказательности уважение к нему в академии, в обществе, державе возрастало. И после тщетных попыток убрать, сместить его, принизить роль и положение в академии пред ним склонились и поручали одно за другим важнейшие дела и возводили на новые научные ступени.
В 1758 году М. В. Ломоносова назначают руководителем Географического департамента и Исторического собрания, в 1760 году — руководителем Академического университета и гимназии, в 1764 году он избран почетным членом Российской академии трех знатнейших художеств, а в декабре произведен в статские советники, что давало право на дворянство. Так через тридцать лет крестьянский сын стал дворянином. Его избирают почетным членом Королевской шведской академии, почетным членом Академии наук Болонского института.
Ломоносов ушел из жизни в 54 года. Многие проекты его были не осуществлены, многие замыслы не свершились, но он проделал гигантскую работу, изменив представление русских людей о своем месте в делах державы и общества.
В свое время была одержана блестящая ратная победа на Куликовом поле Дмитрием Донским, но еще более велика была тогда победа над ужасом перед врагом, сковавшим русских людей. «И хлеб не шел в рот от страха», — писал тогда летописец. Сергий Радонежский и Дмитрий Донской разрушили этот страх. Поэтому столь велик и своевременен их подвиг. Велик подвиг и Михаила Ломоносова, который, проявив гениальное рвение в науке, снял оцепенение перед иноземщиной и своей судьбой доказал, «Что может собственных Платонов / И быстрых разумом Невтонов / Российская земля рождать».
Сейчас, когда ситуация в России напоминает ту, с которой когда-то столкнулся пришедший из Холмогор юноша, мы чувствуем, что Ломоносов нужен нам, что он снова должен прийти в Россию.
1 Меньшутин Б. Н. Михаил Васильевич Ломоносов. СПб., 1911.
