* * *
Россия жива, не иначе,
Столетья, столетья подряд,
Пока ее женщины плачут,
Пока ее девочки спят.
А после, в неистовой битве,
Когда сапожищи идут, —
Пока ее мальчики — биты,
Пока еще девочки — ждут...
А после, о Боже, а после,
Пока ничего не понять,
Стремится заморский апокриф
Бесшумно все карты смешать.
И снова: мы биты? мы квиты? —
Да что там поймешь, в кутерьме!
А мальчики наши — убиты,
А мальчики наши — в тюрьме...
Как страшно, причин не касаясь,
Отлить эту пулю в словах:
Здесь тысячи спящих красавиц —
И некому их целовать!
Остались ли слезы, Россия,
Иль вышли, как мартовский снег?..
...Вон женщина — заголосила!
Живая.
И плачет — за всех.
* * *
Я понимаю: истина проста.
Как просто жить, во всем ей доверяя!
И в сотый раз во тьме тропу теряя,
Я понимаю: истина проста.
Я понимаю: истина скромна.
Ни славы у нее, ни очевидцев.
Наслушавшись речей иных провидцев,
Я понимаю: истина скромна.
Я понимаю: истина легка.
Но все-таки она не детский лепет.
Когда меня бессонница истреплет,
Я понимаю: истина легка.
Я понимаю: истина чиста.
И исцеляет, как вода живая.
Вновь черноту души одолевая,
Я понимаю: истина чиста.
* * *
Все стремится к большему, требует участья.
Глупый хочет мудрости, падший — высоты.
Бедный ищет золота, а богатый — счастья.
И у всех серьезные, важные мечты.
Глупый хочет мудрости — голову теряет.
Бедный ищет золото, а находит крюк.
Высота брыкается, счастье ускользает:
Бьется, вырывается, падает из рук!
Ну, а кто любуется травушкой да небом,
Всяку тварь земную силится понять,
Не скудея, делится опытом и хлебом —
У того, пожалуй что, нечего отнять.
* * *
В городе — светлынь,
В городе — теплынь,
Даже запах дынь
Вроде.
Гомон птичьих стай.
Оживает край.
В переулках май
Бродит.
И теперь нельзя
Слово бросить зря.
Нынче снег, друзья,
Сходит.
Обронил едва
Горькие слова —
Сорная трава
Всходит.
* * *
Куда как просто — плыть
На гребне, на волне.
Куда как сложно — слыть.
А быть — трудней вдвойне.
Вот так проходит жизнь,
Вся сплошь из правд и кривд.
Прет через этажи
Неугомонный лифт.
Все выше, а затем
И лифт, и дом — под слом…
Все больше теорем,
Все меньше аксиом.
И этот страшный век,
И этот странный долг:
Бродяг, иуд, калек
Понять, постичь, взять в толк;
И жертвы возлюбя,
Их палачей простить;
И все и вся в себя —
Бог весть зачем! — вместить.
* * *
Есть время. Рассудит оно,
Что было с тобой нам дано,
Как мы обходили «нельзя»,
Что мы обронили, неся.
Есть время. Нацелен в упор
На каждого пристальный взгляд.
Кому-то оно — прокурор.
Кому-то оно — адвокат.
Но каждого время в свой срок
Отмоет, как будто песок —
Морской, площадной, золотой…
Кого-то накроет плитой,
Кому-то воздаст по уму,
Кому-то — забвенья тюрьму…
У нас же, незрячих, в пути
Одна только воля — идти.