О переводах Корана — Священной Книги ислама на русский язык

Коран — Священная Книга ислама. Из всех основополагающих источников этой религии он единственный относится ее адептами к Явлению Свыше, то есть к Первоисточнику Божественного Происхождения. Коран выступает фундаментообразующим фактором других базовых источников этой веры, и в том числе таких важнейших, как хадисы, шариат и фикх. Последние, в отличие от Священной Книги, представляются произведениями человеческого творчества — были составлены на Ее основании и высказываниях Пророка Мухаммада сподвижниками Пророка.

Постулаты Коранавошли в повседневную жизнь мусульман, передаются из поколения в поколение, став по существу традиционной идеологической основой функционирования весьма многих национальных цивилизаций. В частности, эта Священная Книга пользуется высоким авторитетом у не менее, чем 20 % коренного населения России, которые относятся к так называемым «мусульманским народам».

Как известно, любой исторический источник, предназначенный для широкого распространения в современном обществе, имеет свою лексическую специфику, обусловленную временем его составления. Представляется целесообразным, при переводе его текста на другие языки, использовать соответствующую литературную лексику и правила грамматики, чтобы не вызывать у читателей затруднений при ознакомлении с ним. Только в таком случае он выступает оптимально приемлемым и понятным для широких масс. Это важно и в отношении переводов текста Корана, так как Идеи Аллаха, ниспосланные Его Посланнику Мухаммаду и собранные в этой Священной Книге, были изложены в письменном виде представителями общества людей, существовавшего много столетий назад.

Ислам, являясь религией Единобожия, имеет совместно с другими аврамическими верованиями — иудаизмом и христианством — единую историко-идеологическую основу, которая опирается на Послания Аллаха человечеству. Они ниспосылались Свыше поочередно Пророкам Нуху (Ною), Ибрахиму (Аврааму), Мусе (Моисею), Исе (Иисусу), ряду других и, наконец, Мухаммаду. Этот Посланник Аллаха, провозглашая Откровение Господа, заявил, что он не создает новой религии, а продолжает истинную линию Единобожия, которую искажали потомки вышеназванных предшествовавших Пророков.

Основой для составления письменного Корана послужили устные высказывания Мухаммада (в течение четырех периодов — трех мекканских и одного мединского), который «шаг за шагом» излагал своим сподвижникам ниспосланные ему знамения Аллаха. Как известно, при жизни Посланника и под его диктовку была записана только часть откровений и причем в разрозненном виде. Такие отдельные отрывочные записи делались и его соратниками самостоятельно. Затем, после кончины Мухаммада, устное и письменное наследие Божественных откровений восстанавливалось через его непосредственных слушателей — в большинстве случаев по памяти — и фиксировалось в виде специальных письменных сборников. Причем следует не упускать из виду, что Мухаммад произносил указанные откровения в течение почти четверти века, а само содержание проповедей Мухаммада было разнообразным по жанрам изложения: и религиозным, и образно-рассудительным, и абстрактным. В свою очередь, в воспоминаниях сподвижников и слушателей Посланника эти проповеди несколько различались между собой. Поэтому поначалу существовало множество их записей, которые во многом не согласовывались друг с другом. Это вызывало разногласия среди верующих в Аллаха по смысловой трактовке тех или иных знамений (аятов) Откровения1.

Еще при первом из праведных халифов Абу-Бакре было принято принципиальное решение о начале работы по сбору всех записей из Откровения Аллаха и сведению их в единую Священную Книгу2. Этот процесс был довольно протяженным и вовлек в работу немало переписчиков и редакторов. Наконец, при третьем халифе Османе был составлен и официально провозглашен вариант Корана, который был разослан в ряд основных центров халифата и стал повсеместно внедряться в качестве единственно достоверной Священной Книги ислама. Остальные списки Откровения, по возможности, изымались у владельцев и уничтожались.

Особенностью текста Корана, являющегося историческим источником, выступает нередко встречающаяся размытость принадлежности слов тому или иному участнику диалогов (между Мухаммадом, а также другими Пророками, с одной стороны, и их оппонентами — с другой). Так, в цепи взаимосвязанных аятов весьма часто используются выражения «он(она) сказал(а)» без обозначения конкретного лица, а только при помощи огласовок. Это усложняет ориентировку читателя в отношении источника (субъекта) тех или иных слов и фраз. Поэтому в этих случаях читатель вынужден возвращаться к предыдущим аятам и искать среди них логическую связь диалога и определять их авторство.

Кроме того, в Коране иногда представляется затруднительным отделять прямую речь от так называемых «косвенных» рассуждений, а также проследить переход диалога от одного лица к другому. С точки зрения современного восприятия читателей, придающих большое значение четкому наименованию участников диалогов, указанные обстоятельства весьма важны в чтении.

Как известно, Коран начали распространять в VII веке — в рамках зарождавшегося Арабского халифата — ближайшие сподвижники Мухаммада, которые были выходцами из Хиджаза (на Аравийском полуострове). По мере расширения границ халифата, а также вследствие других исторических обстоятельств, увеличения контингента приверженцев новой религии ислам и его Священная Книга в разной степени интенсивности распространились среди многих этносов мира. Однако общеизвестно, что каждый народ имеет свои специфические менталитет и отличия. Причем все они переживают различные фазы своей национальной истории: развития, падения, возрождения, стагнации и т. д. — то есть подвержены внутриобщественным метаморфозам. Язык, будучи объединяющим фактором определенного круга населения, отражает как местную самобытность, так и происходящие изменения в жизни этносов и отдельных людей. Помимо этого, и сами языки претерпевают метаморфозы: либо развиваются, либо стагнируют, либо умирают. В ходе развития же — диверсифицируются, обогащаются, в том числе путем смешения с другими языками. Однако при этом каждый народ своеобразно воспринимает внешние факторы. Поэтому читатели неарабского происхождения, а тем более удаленные географически, этнически, культурно и по социально-хозяйственному образу жизни от Ближнего Востока, испытывали затруднения для понимания реалий времени жизни Пророка Мухаммада и тех исторических образов и ссылок, которыми оперировал текст Корана с Аравийского полуострова.

История интереса россиян к Священной Книге ислама насчитывает много веков, в течение которых неоднократно делались переводы его основных положений: сначала это были рукописные (исполненные как профессиональными переписчиками, так и самодеятельными) варианты, а затем стали появляться и печатные издания3. Причем появившиеся публикации переводов на языках так называемых «мусульманских» народов Евразии быстро перешли с отдельных глав Корана на более или менее полные варианты коранического текста: в Поволжье, Крыму, на Кавказе, Урале, в Сибири.

Параллельно с ними с XVIII века стали появляться печатные переводы Корана и на русском языке, осуществленные П. Постниковым (1716), М. И. Веревкиным (1790), А. В. Колмаковым (1792), а в XIX веке — К. Николаевым, Д. Н. Богуславским, Г. С. Саблуковым. Следует отметить, что осуществленные в течение этих веков русские переводы Священной Книги мусульман делались преимущественно на основе западноевропейских языков — с французского, английского и с других. Авторы же западноевропейских переводов, в свою очередь, ориентировались на имевшиеся в их поле зрения комментарии тех или иных мусульманских толкователей — то есть в последовавших русскоязычных вариантах использовался аппарат лингвистических и комментаторских посредников. Однако такой подход означал только приближение к непосредственному познанию Священной Книги исламской религии4. Поэтому чувствовалась потребность в прямом русскоязычном переводе Корана с оригинала — лингвистического первоисточника. Наиболее известным из изданных в XIX — начале XX века переводов на русский язык, завоевавшим авторитет в читающих кругах России, был труд Г. С. Саблукова, осуществленный по арабскому тексту Корана5. Однако в этом переводе при раскрытии коранических идей чувствовалось сильное смысловое влияние христианских и иудейских параллелей из Библии, Евангелия и из других религиозных книг, то есть и здесь присутствовало опосредствованное восприятие текста Священной Книги ислама через вышеназванные параллели.

Наконец, во второй половине XX века появился первый дословно переведенный с арабского оригинала русскоязычный Коран. Его осуществил востоковед-арабист, академик Академии наук СССР И. Ю. Крачковский. Затем, но уже с 90-х годов прошедшего столетия стали публиковаться русские переводы других авторов — причем не только в России, но и вне нее (как в ближнем, так и в дальнем зарубежье). Однако, несмотря на то, что до них уже были издания переводов Корана, которые могли бы служить основой, от чего следовало отталкиваться для осуществления более совершенных переводов, все они имеют изъяны. Причем если у И. Ю. Крачковского они — сравнительно малочисленные, можно сказать, единичные, то у последующих переводчиков — значительно обширнее. Так, в ряде случаев последние допустили вольности в обращении с кораническим текстом. Эти отступления заключаются в избрании ими неверных методов перевода Священной Книги: осуществлялись так называемые «поэтические» переводы6; вводились подмены текста аятов оригинала и смысла отдельных слов и фраз формулировками тех или иных комментаторов Корана; вставлялись собственные домыслы. При этом большинство переводчиков последних двух десятилетий, чтобы застраховать себя от критики, публиковали свои переводы под девизом «Перевод смыслов Корана»7. Такие примечания об авторской позиции по сути выступали прикрытием вышеназванной «вольницы» перевода и вызывали неуверенность у читателей в отношении полного соответствия арабскому оригиналу представляемых общественности русских текстов Корана.

Вместе с тем следует выразить благодарность ученым-востоковедам И. Ю. Крачковскому и М.-Н. О. Османову — они на основе внимательного изучения наиболее авторитетных комментаторов Корана арабского, общемусульманского и европейского происхождения стремились добиться рациональности в своих переводах данной Священной Книги.

Однако это не исключает необходимости критического осмысления русских переводов, изданных в течение последних пятидесяти лет, включая и указанных ученых.

Так, перевод М.-Н. О. Османова, при всем тщательном использовании его автором соответствующих трудов комментаторов прошлого, представляется специфичным8. М.-Н. О. Османов пошел по пути «либерализации» перевода: то есть нередко производил замену текста оригинала смысловыми определениями из тафсиров. Таким образом, его перевод, приобретя во многом «прокомментаторский» характер, перестал относиться к категории документально полностью соответствующих арабскому тексту Корана. Поэтому, давая ему оценку в целом, следует сказать, что такой вариант перевода является приемлемым только при условии его квалификации в качестве перевода смыслов аятов Корана9.

Изданные в начале текущего столетия русскоязычные варианты Корана Э. Р. Кулиевым также принадлежат среде переводов смыслов Корана10. Этот автор предпринял шаги к преодолению «тафсиризации» русских фраз в переводе данной Священной Книги. Это позволило ему несколько рационализировать свой перевод, однако не во всем. Кроме того, у Э. Р. Кулиева нередко встречается замена синонимами тех или иных слов и оборотов собственно Корана своими синонимами, что не всегда является удачным выбором, так как такая подмена местами по существу либо искажает, либо меняет смысл указанных слов и фраз (см. переводы Э. Р. Кулиева, начиная со второй главы Корана («Аль-Бакара» — «Корова») и т. д.).

Некоторые другие переводчики Корана допустили домыслы в отношении его предназначения, жанра и языкового строя, предложив свои, так называемые «поэтические» варианты русскоязычного перевода (И. В. Порохова, Т. Шумовской и др.)11. В данной связи возникает вопрос: «Раз Тора и Евангелие являются, как и Коран, Писаниями Аллаха, ниспосланными народам в разное время, тогда почему указанные и другие авторы не берутся за “поэтические” переводы Библии?» Сомневаемся, что это будет принято соответствующими церквями, да и научными учреждениями, как документальные издания — по крайней мере, их отнесут не более, как к стихотворным литературным опусам на текст того или иного Писания. Как пишут исследователи особенностей стиля Корана, «в Коране отсутствуют следы поэтических рифм в точном смысле, стиль Корана — отсутствие четких схем в построении строф, аятов и даже отдельных сур: они разные по своему строю и длинам; ... вместе с тем иногда присутствуют ритмическая проза и ассонансные созвучия (однако в весьма ограниченном количестве, так что аналитики связывают их наличие с заимствованиями из диалектов разных аравийских племен во времена Мухаммада и некоторого влияния из лексики соседних народов)12. Мы считаем оптимальным придерживаться именно академического стиля перевода, идя строго по пути смыслового понимания идей Корана, ибо такая передача читателю его истин — и есть идейная сущность и эстетика Священной Книги.

Характеризуя непосредственно поэтический перевод В. Пороховой, следует сказать, что — это весьма вольный стихотворный вариант на основе арабского Корана. В итоге, его текст, втиснутый в рамки ее так называемого «белого» стиха, причем с купированием13> слов и даже строк, а также с использованием своей структуры фраз и нередко построений целых абзацев, сделал такой русский перевод приблизительным и ущербным с точки зрения соответствия данному Писанию. Далее, частые замены «родных» слов и фраз Корана на лексему ее стихотворной рифмы привели во многих местах ее текст к деформации как содержания и емкости самих арабских фраз, так и их смыслового назначения. Так, например, люди в ряде аятов обозначаются не как рабы Аллаха, а как слуги и т. д. Однако, в соответствии с Кораном и исламским мировоззрением, и люди, и Пророки, и Ангелы являются рабами Аллаха. Только Пророки и Ангелы по велению Аллаха наделены определенными дополнительными функциями. Аллах самодостаточен и не нуждается в чем-либо для Себя, в том числе в слугах14.

Представляется целесообразным специально остановиться на И. Ю. Крачковском, который весьма выделяется среди них своим исследовательским аппаратом. По нашему мнению, перевод Корана, осуществленный И. Ю. Крачковским15, наиболее точно передал на русский язык текст арабского оригинала. Поэтому он и в настоящее время представляет большой познавательный и научный интерес, и по-прежнему пользуется высоким спросом в России.

Этот перевод был осуществлен в 20–40-е годы прошлого столетия. Однако впервые он был опубликован только в 1963 году — уже после смерти ученого, на основе его тщательно законспектированных лекций по переводу Корана и примечаний к нему. Перевод И. Ю. Крачковского — дословный. В условиях первых десятилетий XX века избранный им вариант перевода оказался оптимальным, так как на предыдущих русских переводах — Г. С. Саблукова и других — лежала (помимо вышесказанного об их авторах XIX века) печать недостаточной квалификации: чувствовалась большая слабость знаний переводчиков в области мусульманских комментариев Корана (арабских, персидских, турецких, российско-мусульманских и других восточно-мусульманских).

К принципиальным недостаткам коранического перевода И. Ю. Крачковского следует отнести произошедшее определенное (временное) устаревание исследовательского аппарата автора сравнительно с таковым на сегодняшний день. Он заключается в том, что переводчик при расшифровке арабского текста преимущественно оперировал трудами западных корановедов (причем изданий XIX и первой половины XX века), нежели комментариями из мусульманских стран. Это было обусловлено периодом научной деятельности И. Ю. Крачковского, когда корановедческая исследовательская литература из мусульманского ареала была малодоступной для россиян. В исламских странах того времени книги издавались весьма ограниченными тиражами, и по стилю анализа, а также по оформлению представлялись необычными для европейцев. Их «восточная» рассудительно-растянутая, абстрактная и нередко повторяющаяся манера изложения материала в литературных и исследовательских произведениях отличалась от европейской конкретности и рациональности письма. Более того, подавляющее количество восточных тафсиров Корана (на арабском, персидском, тюркских и других языках) были написаны средневековыми авторами и характерным для того времени стилем. Поэтому европейским переводчикам Корана до середины XX столетия гораздо легче представлялось опираться на комментарии западных авторов — они были более доступны как в языковом отношении, так и по наличию в государственных библиотеках, архивах и книжных магазинах Европы. И. Ю. Крачковский, в свою очередь, также предпочитал преимущественно пользоваться «западным» арсеналом источников. Может быть, это и послужило одной из причин, почему он при жизни не передавал свой труд для опубликования. Таким образом, к сожалению, указанный перевод И. Ю. Крачковского появился в печати в окончательно незавершенном — так сказать, в «лабораторном» варианте16.

Ныне же — иной исторический период, когда в России на порядок стала более распространенной и разнообразней корановедческая литература мусульманских авторов, изданных как в мусульманских странах, так и собственно в России.

«Комментарии», приведенные И. Ю. Крачковским в Коране17, фактически представляют собой примечания (по арабски — шарх), так как: либо просто являются адресной отсылкой (без каких-либо объяснений) к тому или иному посреднику-комментатору; либо по тому или иному слову из контекста, ссылаясь на мнение одного из комментаторов, заявляют о понимании переводчиком этого слова (причем с большим количеством условных сокращений); либо представляют собой авторскую заметку И. Ю. Крачковского (с высказанным предположением) для дальнейшего уточнения; либо являются опять-таки заметкой, но «эскизной», на полях без каких-либо ссылок на посредника-комментатора или на обозначение своего мнения. Таким образом, представляется возможным сказать, что «комментарии» И. Ю. Крачковского были «рабочей лабораторией ученого», при помощи которой он старался уточнять (либо ставил для дальнейшего исследования) возникавшие у него вопросы во время работы над переводом текста Корана18.

Эти «комментарии»в опубликованном варианте — по существу недоступны для понимания массовым читателем. Что касается специалистов-востоковедов, то и для них расшифровка большинства «комментариев» — затруднительна. Дело в том, что они отсылают читателя к трудам иностранных (преимущественно западных) авторов-аналитиков смыслов текста Корана, а это проверить сложно, так как их большинство представляет собой труднодоступные научные труды, изданные много десятилетий тому назад19.

Мы ни в коем случае не отвергаем правильности подхода этого ученого к расшифровке ключевых моментов коранического текста в период первой половины XX века. Однако считаем, что в настоящее время справочного сопровождения перевода Корана в форме комментариев-примечаний, осуществленного «лабораторно» И. Ю. Крачковским, а вслед за ним и М.-Н. О. Османовым, — недостаточно. Ныне для убедительности в точности русскоязычного перевода уже целесообразны краткие выборочные (но полноценные) комментарии по фразам, аятам (стихам) и сурам (главам) в целом. Это, однако, не значит, что нужно вместе с текстом Корана приводить полностью комментарии классиков-тафсиристов.

Об академике И. Ю. Крачковском писалось20, что он рассматривал Коран прежде всего как памятник арабской устной словесности, как литературное произведение древних веков, причем написанное прозой. Мы же, затрагивая данную сторону вопроса, считаем, что — это его авторское право, хотя мы сами относимся к Корану как к почитаемому полутора миллиардами мусульман Откровению Божественного Происхождения. И каким бы ни был у И. Ю. Крачковского взгляд на жанр Корана, он в целом избрал оптимальный метод для своего русскоязычного перевода.

Причины, вызвавшие данный перевод Корана на русский язык, следующие.

В последней четверти XX века, особенно с 90-х годов, в Евразии, а тем более в России, все более стала проявляться интенсивно расширяющаяся потребность общественности, и в том числе мусульманской, в максимально точном переводе текста Корана, выверенном по его официально утвержденному оригиналу, а также в соответствии с русской грамматикой. Более того, на современном этапе созрела объективная необходимость оснащать читателей более обширным аппаратом знаний в области корановедения, чем это было представлено в прошлом и пока во многом присутствует в настоящее время. Нынешний уровень образования россиян более квалифицирован и избирателен в чтении. К сожалению, исламская религиозная и исламоведческая литература на русском языке, при всем своем разнообразии и возросших тиражах, по-прежнему тематически ограничена идалеко неравномерно доступна читательской среде.

Причем сегодня целесообразно, чтобы Коран, как Священная Книга ислама, в русскоязычном варианте был доступен широким народным массам России и стран так называемого Содружества Независимых Государств на основе адаптированного текста, который одновременно вызывал бы у них уверенность в его максимальной достоверности.

Представляемый нами перевод Корана определяется стремлением привести в соответствие друг с другом именно все эти показатели. Поэтому авторы перевода старались соблюдать принцип оптимальности сохранения его словесного содержания и фразопостроения с учетом особенностей русского и арабского языков, а также уровня современного языкознания.

В биографии собственно Корана — о его появлении на Земле (на основании текста Корана и истории формирования его письменного варианта) — отмечаются два этапа: 1) Божественный и пророческий — передача Откровения Аллаха Его Посланнику Мухаммаду и пророчества Мухаммада своему окружению; 2) общечеловеческий — записи из проповедей Мухаммада на основе пересказов сподвижников Мухаммада, затем собирание, редактирование и утверждение последнего варианта Корана в период халифа Османа в качестве единого узаконенного текста для всеобщего использования.

Многие европейские авторы занимались поисками «земных» источников и влияний на творчество Мухаммада в создании Откровения. Однако это Откровение, будучи ниспосланным Аллахом, вместе с тем учитывало время и характер аравийского общества, в которых жил Посланник Мухаммад. Поэтому и приводились примеры из земной тогдашней действительности.

Настоящий перевод Корана рассчитан не только на ученых-исламоведов и улемов, но и на широкую народную аудиторию. Он предполагает, чтобы эта аудитория посредством самообразования при ознакомлении с исламоведческой литературой была бы в данной области как можно более грамотной, диверсифицированной по знаниям и не чувствовала себя полностью зависимой от комментариев узкого круга священнослужителей и специалистов-корановедов. Все желающие познаний по Корану в сопровождении соответствующего ему разъяснительного аппарата должны иметь как можно более широкую возможность на это не только в мечетях и на научных конференциях, но и у себя дома либо в кругу обычных граждан.

В процессе работы над текстом данного перевода Корана с целью адаптирования его арабской лексики и структуры в соответствии с современным лингвистическим восприятием нередко выявлялась архаичность, недостаточность стилистической гибкости, диверсифицированности набора слов и оборотов, а также соответствия этого текста правилам грамматики сегодняшнего дня21. Поэтому нами в русском переводе для прояснения некоторых мест в аятах, где может возникнуть стилистическое недопонимание смысла или двусмысленность, вводились (не отступая при этом от смыслового построения фраз в оригинале) курсивом слова, которых нет в арабском тексте Священной Книги (но их присутствие подразумевается)22. Для обозначения отсутствующих в оригинале слов использовался также вариант «слов в скобках».

При этом, ввиду вставки курсивом «уточняющих слов» в русский текст, некоторые «родные» слова Корана, к которым относятся «уточняющие слова», в русском варианте могли быть ограниченно преобразованы по падежам либо по принадлежности к частям речи. Однако в таких случаях частица отрицания сохранялась...

В аятах, где личности (либо другие субъекты) на арабском языке обозначаются огласовками, — такие, как «он» («она») и т. д. — мы вводили курсивом названия конкретных лиц (или субъектов),чтобы читатели не затруднялись в определении авторов тех или иных фраз.

Особенностью настоящего перевода — на заключительной стадии — является совмещенная публикация на русском языке (либо в одном томе, либо в двухтомнике) как текста Корана, так и резюме наиболее популярных тафсиров (комментариев) к Нему23. В данном аспекте представляется оптимальным обращаться к наиболее известным и доступным для рационального изложения произведениям комментаторов, которые жили и творили в различные исторические периоды. Так, в поле нашего зрения попали прежде всего тафсиры Ибн-Касира, Джалялейн, Абдуллы Юсуфа Али, а также сборники комментариев «Аль-Фаваид» и «Зубдату-т-Тафсир», «Аль-Мизан» доктора Табатабаи и многие другие24.

Считаем целесообразным отметить, что рассматриваем свой перевод в качестве одной из ступенек на пути дальнейшего развития коранистики в России. Причем, вероятно, он уступает в чем-то тем изданиям, которые мы использовали для своего сравнительного анализа. Однако придерживаемся того мнения, что процесс углубления и совершенствования перевода Корана должен и будет продолжаться. Даже если абсолютно точного перевода достичь невозможно, однако это не исключает требования максимально придерживаться оригинала текста Корана. Как авторы данного перевода мы понимаем, что решение такой весьма емкой и многотрудной задачи потребует аналитической и переводческой работы многих исследователей, и может быть, не одного поколения.

Как известно, и это объяснено многими исследователями, в языке Корана таится много смыслов, и в том числе на уровне отдельных фраз и слов. В частности, до сих пор остаются неразгаданными вступительные буквенные обозначения в начале многих сур (глав), к примеру, «Алеф, Лам, Мим», «Та, Син, Мим» и другие (подробно об этом см. примечание к главе 2 «Бакара»), а также названия глав: 20 «Та Ха» и 36 «Йа Син»). Имеют место лишь их субъективные смысловые обозначения в трудах некоторых тафсиристов (комментаторов)25. Поэтому почти все комментаторы и переводчики предпочитают оставить их без перевода в начале коранических глав — как составную часть данного Священного Писания.

В нашем переводе Корана мы обозначаем каждое Откровение, ниспосланное Аллахом через Пророков (Увещевателей, Провозвестников), с заглавной буквы, как: Послание, Откровение, Писание, Истина и т. д. Кроме того, заглавными буквами обозначаются: Последняя Обитель, Будущая Жизнь, Рай, Ад, Огонь (если под этим словом подразумевается Ад)... и т. д.

Теперь о научном аппарате комментариев и конкретно грамматических случаях, сопровождающих настоящий перевод.

...Иногда арабские создатели письменного варианта Корана, раскрывая в рамках одной или нескольких взаимосвязанных фраз то или иное событие, либо ведя повествование, применяют сначала глаголы в настоящем или будущем времени, но затем неожиданно переводят их в прошедшее время. Таким образом происходит грамматическое несоответствие времен. Для русскоязычного читателя это представляется неприемлемым. Поэтому, как это уже нередко делал М.-Н. О. Османов в своем переводе, мы сохраняем такие текстовые эпизоды в одном глагольном времени (для сравнения см.: И. О. Крачковский, глава 18, АЛЬ-КАХФ, аяты 50(52) — 51(53)).

В русском языке, в соответствии с грамматикой, при перечислении характеристик того или иного лица или предмета и явления соединительный союз «и» ставится только перед последней частью в серии определений, а вместо него в большинстве случаев его функцию выполняет знак препинания «запятая»; в арабском же языке (по крайней мере, в языке, примененном в Коране) «и» ставится перед каждой стороной характеристики26. Учитывая наше стремление не искажать смысла той или иной фразы, но сделать перевод более удобным для русскоязычных читателей, мы в таких случаях опускаем союз «и» там, где он не соответствует правилу грамматики русского языка (пример, арабский текст Корана, гл. 23, АЛЬ-МУ’МИНУН, аяты 58–62, что отражено также в дословном переводе И. Ю. Крачковского, гл. 23, ВЕРУЮЩИЕ, аяты 59(57) — 63(61) и во многих других аятах)...

Помимо вышесказанного, имелась грамматическая разница между тем, как записано в Коране и как произносил аяты Пророк. К примеру, Мухаммад и другие авторы прямой речи говорили отдельными абзацами и фразами. Поэтому, вероятно, они не могли начинать свою речь постоянно с «и», чем изобилует начало многих аятов.

Рассуждая далее, зачастую смысловая нагрузка того же союза «и» соответствует разным логическим вариантам понимания этой грамматической части речи (союз соединительный, разделительный и т. д.), и поэтому он выступает по смыслу не только как собственно «и», но и как «а», «но», «однако», «так», «а также», «тогда» и т. д. Таков язык современности, который за тысячелетия развивался и совершенствовался, приобретая рациональность и диверсифицированность «союзов» для обозначения разных оттенков значения тех или иных фраз. Поэтому использование союза «и» только в одной соединительной функции представляется нецелесообразным, так как заставляет читателя домысливать грамматически, что, говоря упрощенно, — выглядит архаично. Таким же образом, наряду с часто повторяемым словом «сказал» используются его синонимы: «произнес», «воскликнул(а, и)».

В арабском тексте Корана нередко слово «Да» (Баль) означает противоположный смысл — «нет» (отрицание), и зачастую различными переводчиками переводятся в совершенно противоположных смыслах: то — «да», то — «нет». Поэтому мы вынуждены для правильного смысла перевода использовать в ряде случаев более оптимальное, с нашей точки зрения, русское словосочетание — «да нет же!», которое как раз и несет искомую смысловую нагрузку, означающую отрицание (к примеру, см. для сравнения переводы И. Ю. Крачковского, гл. 23, аяты 65(63), 72(70), 73(71), 83(81), М.-Н. О. Османова, гл. 23, аяты 63, 70, 71, 81) и др.).

Касаясь грамматических принципов структурных построений фраз в русском и арабском языках, следует отметить, что существует разница в соотношениях между главными и придаточными частями предложений, а также в том, какое место во фразах занимает тот или иной член предложения (главный или второстепенный) и т. д. Поэтому, для соответствия русской грамматике, в нашем переводе Корана в ряде случаев присутствуют соответствующие внутренние перестановки слов во фразопостроениях. Это абсолютно не изменяет смыслового содержания арабского текста, а только облегчает его восприятие русскоязычным читателем...

Кроме того, представляется целесообразным указать на специфику расшифровки арабского слова «Китаб» («Книга») в Коране. «Китаб» («Книга») — это все Послания Аллаха человечеству частями через разных Пророков (Посланников). Поэтому там, где в тексте нет прямого наименования Корана или указания на его подразумевание либо не приводятся другие конкретные названия «Книги» (Тора, Евангелие и др.), следует понимать части «Книги», ниспосланные Посланникам до Мухаммада и ему самому, если вместо названия Коран присутствует только обозначение «Китаб». Русскоязычными переводчиками «Китаб» обозначается равнозначным синонимом «Писание», что применено и в настоящем переводе Корана.

 


1   В различных местах Корана присутствуют два обозначения этого понятия: 1) Откровение — как Послания Аллаха каждому из Посланников; 2) откровения — как отдельные истины от Аллаха, проходящие в составе знамений-аятах.
  Представляется целесообразным отметить, что Мекка того времени была купеческим городом с широкими коммерческими связями. Там, как и в земледельческой Медине, имелся достаточно немалый контингент грамотных людей, владевших письменностью. Среди них был и Зайд бен Сабит — собиратель текста Корана (со слов людей, а также по записям на папирусе и пергаменте) в период правления халифа Абу-Бакра.
  В рукописном исполнении тексты Корана на арабском языке, начиная с IX–X веков распространялись среди народов Кавказа, Поволжья, Крыма и Сибири. Особенно этому способствовало официальное провозглашение ислама государственной религией в Булгарском ханстве (в Поволжье) в 922 году. Типографские же издания Коранов в целом, а также хафтияков (седьмая часть Священной Книги — главные суры) и комментариев получили разрешение российских властей с конца XVIII века: в правление Екатерины II (1787) и Павла I (1796–1801) в Казани; в дальнейшем — в Оренбурге, Троицке, Уфе, а также на Кавказе: в Дагестане, Чечне, Азербайджане и т. д. См. собрания рукописей и печатных изданий Корана и отдельных сур в республиканских библиотеках Казани, Уфы, Махачкалы, Нальчика и в других городах, а также статью И. Ю. Крачковского «Русский перевод Корана в рукописи XVIII в.». Избранные сочинения. Т. 1. М.-Л., 1955. С. 175–181.
  Как правильно отмечал И. Ю. Крачковский в своей статье «Русский перевод Корана в рукописи XVIII в.»: «...вторичная передача (с французского языка) его (Корана) еще на один язык, конечно, не позволяет предъявлять сколько-нибудь серьезные требования в смысле адекватности арабскому тексту». Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. Т. 1. М.-Л., 1955. С. 177.
  См. Саблуков Г. С. Коран (переводъ съ арабского языка). 3-е изд. Казань, 1907; Каир, 1993.
6   К слову, в суре «Йа син» (гл. 36, аят 69) звучит специальное изречение Аллаха: «Мы не учили его (Мухаммада) стихам, и это не годится для него. Это (Писание) — только Напоминание (Откровение) и ясный Коран». Данное положение подтверждается в гл. 52, аят 29 и в гл. 69, аят 41.
  В ряде вариантов это названо, как «перевод смыслов и комментарии» или «смысловой перевод и комментарии». Однако, хотя авторы таких переводов и сделали такие оговорки, именно в смысловом отношении некоторые из них допустили немало ошибок (см., для примера, переводы В. Пороховой и Э. Р. Кулиева).
  Османов М.-Н. О. Коран (перевод с арабского и комментарии). М., 1995. 580 с.
   Вместе с тем следует констатировать, что до сих пор смысл многих мест Корана вызывает разночтение комментаторами и современными исследователями.
10   Кулиев Э. Р. Коран (перевод смыслов). М., 2004. 688 с.; (перевод смыслов и комментарии). М., 2005. 800 с.; (перевод смыслов и комментарии). М., 2006. 808 с.
11   Коран, перевод смыслов и комментарии Валерии Пороховой. М., 1993. 623 с.; М., 1997. 816 с.; М., 2005. 800 с.
12   Ричард Белл, У. Монтгомери Уотт. Коранистика: введение. М. — СПб., 2004. С. 86, 90–93, 95–96, 101, 103–104.
13   В качестве примера возьмем хотя бы текст между 35-й и 40-й сурами: здесь купюры целых фраз присутствуют в следующих местах: 36(45), 38(44), 40(66).
14   Понятие «рабы» означает, что люди созданы и расселены Аллахом на земле, чтобы они за отведенную им земную жизнь проявили свою покорность Аллаху, и затем их дальнейшую судьбу Он же всецело определит: либо одарит Раем, либо покарает Адом.
15   Сравнительно с таковыми Г. С. Саблукова, М.-Н. О. Османова, Э. Р. Кулиева, А. Г. Гафурова, Б. Я. Шидфар, а также с монументальным трудом мусульманских арабских и германских ученых — Кораном и комментариями, переведенными на русский язык египетскими учеными Абдель Салямом аль-Манси и Сумайя Афифи под заголовком «Значение и смысл Корана» в 4-х томах. Вместе с тем все перечисленные здесь труды мы также относим к наиболее серьезным русскоязычным переводам.
16   Перевод И. Ю. Крачковского (даже после стилистических правок к изданию ответственных редакторов П. А. Грязневича и В. И. Беляева), с точки зрения грамматики русского языка, особенно в аспекте его стилистики, не был доведен до окончательной шлифовки. В нем не учтена разница между грамматической спецификой построения фраз в арабском и русском языках (причем грамматические формы обоих языков представляют собой разные эпохи, между которыми временной разрыв более чем в тысячелетие), особенность разговорной древней формы арабского языка (примененной в Коране), усеченность использованного ею словарного запаса. Как отмечал П. А. Грязневич в письме (№ 5 от 06.11.1963, Ленинград)видному ученому-востоковеду первой половины XX века В. Ф. Минорскому: «Большая часть сур переведена вчерне...» (научный журнал «Ирано-Славика». М., 2015. № 1. С. 42).
17   Крачковский И. Ю. Коран (перевод и комментарии). М., 1986. С. 515–657.
18   При этом следует отметить, что характер и масштабы этой «лаборатории» говорят о большой ширине и глубине интересов И. Ю. Крачковского в областях как корановедения, так и исламоведения в целом.
19   Известный иранист В. А. Иванов в письме В. Ф. Минорскому от 16.03.1964 г. писал: «...В тексте встречаются слова, для чего требуется целая библиотека, большей частью из редких изданий...» (научный журнал «Ирано-Славика». М., 2015. № 1(28). С. 43).
20   См. Предисловие В. И. Беляева и П. А. Грязневича, а также описание материалов И. Ю. Крачковского, использованных при подготовке настоящего издания: Коран, перевод и комментарии И. Ю. Крачковского. 2-е изд. М., 1986. С. 21, 667.
21    Мармарджи А. Тарикат фил-л-илм ма’аибат..., аль-‘адад5,1931. С. 333–340.
22   При этом мы не исключаем, что другие переводчики могут предпочесть вставку других слов и с иным смыслом.
23   Не следует смешивать это понятие с уже появившимися приложениями к Корану российского происхождения, которые иногда обозначаются как комментарии. Под грифом последних фактически выступают примечания (хотя частично они представлены и в развернутом виде, и в этих случаях могут считаться комментариями), что в целом, естественно, не соответствует вышеназванному понятию и сформировавшейся в течение веков классической библиотеке тафсиров-комментариев, под которыми понимаются те или иные подробные разборы смыслов аятов (стихов) Священного Корана, и которые публиковались отдельными изданиями. Всего их насчитывается более двух тысяч. Полностью охватить переводом их тексты — дело довольно трудоемкое и хватит на многие поколения. Однако это не означает, что читателя тома Священного Корана следует оставлять только с приложенными примечаниями. Поэтому нами делается попытка оснащать перевод Корана аппаратом избранных тафсиров-толкований.

24  При этом целесообразно учитывать то, что в России уже появился вышеупоминавшийся труд «Значение и смысл Корана» в 4-х томах, М., 2002. Он существенно раздвинул границы толкования идей Корана. Наше же «комментаторское» сопровождение коранического перевода продолжает эту линию в несколько ином ракурсе — если авторы указанного четырехтомника преимущественно опирались на пакистанских и арабских комментаторов XIX–XX веков (Мухаммада Юсуфа Али, Мухаммада Абдо, Аль-Маудуди, Мухаммада Асада, Саида Кутба и др.), то в нашем случае используются как ранние арабские комментаторы VII–IX веков, так и мусульманские комментаторы из Ирана, Пакистана, России XIX–XX веков. Кроме того, в переводе Корана Абдель Саляма аль-Манси и Сумайя Афифи, который во многом копирует перевод И. Ю. Крачковского, в ряде случаев, когда его авторы дают свою трактовку перевода аятов, допускается комментаторский стиль, не связанный с лексической структурой оригинала.
25    Более подробно см. комментарии Ибн-Касира, Куртуби, Зайд ибн-Асляма, Аль-Бухари и др. Так, к примеру, слово «Йа Син» частью комментаторов переводится как «О человек!», подразумевая Посланника Аллаха Мухаммада, а встречается и перевод: «О Безупречный Вождь!» и т. д.
26    Причем такая же система начала абзацев и даже отдельных предложений (если они означают то или иное действие либо прямую речь личностей, о ком идет речь) используется и в Библии (см. Библия, Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета (канонические), — особенно Пятикнижие Моисея. М., 2001. 1214 с.). Как видно, в Священных Писаниях народов Ближнего и Среднего Востока была традиционной эта форма текстообразования, где «и» практически всегда выступал в качестве соединительного союза для перехода от одного абзаца и предложения к другому.